Очень интересный закон поведения людей.

Возвращаясь домой в три часа утра 13 марта 1964 года, у самого входа в многоквартирный дом, расположенный в нью-йоркском районе Квинз, хозяйка бара Китти Дженовезе подверглась нападению вооруженного ножом насильника. Пронзительные, полные ужаса крики с мольбой о помощи: «О Боже, он ударил меня ножом! Ради Бога, помогите мне! Помогите!» — разбудили 38 ее соседей. Многие из них подошли к окнам и наблюдали за тем, как в течение 35 минут Китти пыталась вырваться из рук преступника. И до тех пор, пока нападавший не скрылся, никто из соседей так и не удосужился вызвать полицию. Вскоре после приезда полицейских женщина умерла.

Элеанор Брадли отправилась в магазин за покупками, случайно упала и сломала ногу. В полубессознательном состоянии, страдая от боли, она умоляла оказать помощь. В течение 40 минут мимо шли потоки покупателей. В конце концов один таксист все же помог ей добраться до врача (Darley & Latane, 1968).

Сильнее всего в этих примерах шокирует не то, что несколько человек не оказали пострадавшему помощи, а то, что безучастными оказались практически 100 % свидетелей происходящего. Но почему? Неужели и вы, и я в аналогичной ситуации поступили бы также? Или мы бы стали героями, как Эверетт Сандерсон? Уже слыша шум и видя огни приближающегося поезда нью-йоркской подземки, Эверетт Сандерсон спрыгнул на рельсы, чтобы спасти четырехлетнюю Мишель де Джезус, упавшую с платформы. За считанные секунды до подхода поезда Сандерсон забросил девочку в толпу, стоявшую наверху. Поезд уже был на станции, когда сам он попытался вспрыгнуть на платформу. Первая попытка оказалась неудачной. И только в самый последний момент стоявшим на платформе удалось вытащить Сандерсона (Young, 1977).

Или вспомним Дорогу праведников на холме в Иерусалиме, вдоль которой высажено 800 деревьев. Под каждым деревом лежит плита с именем европейского христианина, спасшего жизнь одного или нескольких евреев во время нацистского холокоста. Эти «праведные иноверцы» знали, что в случае обнаружения беглецов они, согласно нацистским законам, подвергаются не меньшей опасности, чем те, кого укрывают. И все-таки многие шли на такой риск (Hellman, 1980; Wiesel, 1985).

Менее драматических актов утешения, заботы и помощи предостаточно: не требуя ничего взамен, люди показывают дорогу, вносят денежные пожертвования, сдают кровь, тратят свое время. Почему и когда люди совершают альтруистические поступки? И что следует сделать, чтобы уменьшить безразличие? Таковы основные вопросы, которые рассматриваются в этой главе.

Альтруизм — это эгоизм наоборот. Альтруист оказывает помощь даже тогда, когда ничего не предлагается взамен да и ожидать ничего не приходится. Классической иллюстрацией этого является притча Иисуса о добром самаритянине:

«...некоторый человек шел из Иерусалима в Иерихон и попался разбойникам, которые сняли с него одежду, изранили его и ушли, оставив его едва живым. По случаю один священник шел тою дорогою и, увидев его, прошел мимо. Также и левит, быв на том месте, подошел, посмотрел, и прошел мимо. Самарянин же некто, проезжая, нашел на него и, увидев его, сжалился, и, подошедши перевязал ему раны, возливая масло и вино; и посадив его на своего осла, привез его в гостинницу, и позаботился о нем. А на другой день, отъезжая, вынул два динария, дал содержателю гостинницы и сказал ему: «позаботься о нем; и если издержишь что более, я, когда возвращусь, отдам тебе» (Евангелие от Луки, 10:30-35).

Самаритянин проявляет чистый альтруизм. Исполненный чувства сострадания, он отдает совершенно незнакомому ему человеку свое время, силы и деньги, не ожидая ни вознаграждения, ни благодарности.

Почему мы помогаем другим?

Чем мотивирован альтруизм? Одно из объяснений альтруизма дает теория социального обмена, в которой говорится о том, что мы помогаем после того, как проведем анализ «издержки — вознаграждение». Цель взаимовыгодного обмена — свести расходы к минимуму, а вознаграждение — к максимуму. Когда проходит кампания по сдаче крови, мы прикидываем, что перевесит: потери (неудобство и дискомфорт) или выгода (социальное одобрение и благородные чувства). Если выгода перевешивает, мы помогаем.

Вы можете неодобрительно возразить: теория социального обмена приписывает альтруизму сплошь эгоистические мотивы. По ней получается, что оказание помощи на самом деле акт далеко не альтруистский; мы просто его так называем, если выгода не слишком бросается в глаза. Зная, что люди помогают только для того, чтобы облегчить свою вину или получить социальное одобрение, едва ли мы посчитаем, что они совершают нечто героическое.

Иногда люди с детства проявляют способность к эмпатии. Они испытывают страдания, когда видят, что рядом страдает другой, и облегчение, когда видят, что эти страдания заканчиваются. Любящие родители горюют и радуются вместе с детьми. Способность к эмпатии совершенно отсутствует у тех, кто склонен к жестокости (Miller & Eisenberg, 1988). Хотя действительно помощь иногда оказывается с целью получить вознаграждение или облегчить вину, эксперименты показывают, что чаще имеет место просто желание сделать добро другому человеку и получить удовлетворение только от этого (Batson, 1991). При проведении экспериментов люди чаще оказывали помощь тогда, когда верили, что она действительно дойдет до адресата; при этом людям вовсе не обязательно было знать, кому конкретно они помогают.

Социальные нормы также побуждают оказывать помощь. Они предписывают, как нам следует себя вести в том или ином случае. Мы также помним онормах социальной ответственности — о том, что мы должны помогать тем, кто действительно нуждается в этом, не требуя ничего взамен. Поднимая книгу, которую обронил человек на костылях, мы ничего не получаем взамен.

Социальных психологов всегда интересовало и волновало, почему люди не вмешиваются, став свидетелями таких событий, как изнасилование и убийство Китти Дженовезе. Поэтому они провели множество экспериментов, чтобы выяснить, при каких условиях люди оказывают помощь в чрезвычайных обстоятельствах. Совсем недавно исследователи расширили рамки вопроса и захотели выяснить: кто с большей вероятностью окажет помощь в обыденной ситуации — например, предложит деньги, сдаст кровь или пожертвует своим временем (Myers, 1993)? Было установлено, что чаще помогает тот:

- кто чувствует за собой вину; таким образом он получает возможность облегчить вину или восстановить хорошее представление о самом себе;

- у кого хорошее настроение;

- кто глубоко религиозен (подтверждается активной благотворительной и добровольческой деятельностью религиозных общин).

Обстоятельства, при которых оказывается помощь, также стали объектом изучения социальной психологии. Оказание помощи учащается в следующих обстоятельствах:

- Мы только что наблюдали модель альтруистского поведения.

- Мы не спешим.

- Появляется жертва, которая нуждается и заслуживает помощи.

- Жертва похожа на нас.

- Мы живем в небольшом городе или сельской местности.

- Есть очевидцы происходящего.

Пассивность присутствующих при чрезвычайных обстоятельствах заставила разнообразных комментаторов скорбеть о человеческой «отчужденности», «апатии», «безразличии» и «неосознанных садистских импульсах». При этом, относя невмешательство к характерной манере «этих зевак», мы, скорее всего, будем убеждены в том, что если бы оказались в такой ситуации сами, то обязательно помогли бы. Но неужели все очевидцы реальных трагических случаев были такими бесчеловечными?

Социальные психологи Бибб Латане и Джон Дарли (Bibb Latane & John Darley, 1970) сомневаются в этом. Они инсценировали случаи, имевшие место в реальной жизни, и выяснили, что сам факт присутствия других людей в значительной степени снижает вероятность вмешательства. К 1980 году было проведено около пятидесяти экспериментов, в которых сравнивалось, при каких условиях чаще оказывается помощь: когда человек думает, что, кроме него, нет очевидцев происходящего, или когда он знает, что он не один. Примерно в 90 % экспериментов, в которые были вовлечены около 6000 человек, очевидцы происходящего были более склонны к оказанию помощи, когда считали, что находятся в одиночестве (Latane & Nida, 1981).

Когда вокруг много людей, пострадавшему действительно с меньшей вероятностью окажут помощь. Латане и Джеймс Даббз (Latane & James Dabbs, 1975), а также 145 их помощников 1497 раз проехались в лифте, «случайно» роняя там монеты или карандаши. Когда в лифте был только один человек, им оказывали помощь в 40 % случаев; когда шесть, лишь в 20 %. Почему? Латане и Дарли предполагают, что по мере увеличения числа присутствующих каждый очевидец менее склонен замечать происшедшее, считать это проблемой или чрезвычайным обстоятельством, брать на себя ответственность и оказывать помощь.

Необходимость обратить внимание

Двадцать минут спустя после того, как Элеанор Брадли упала и сломала ногу на переполненном людьми городском тротуаре, вы подходите к этому месту. Вы уткнулись взглядом в спины впереди идущих (ведь это проявление невоспитанности — смотреть на проходящих мимо), вы заняты мыслями о своих заботах. Так, может быть, вы скорее заметите пострадавшую женщину, когда улица будет безлюдна?

Чтобы ответить на этот вопрос, Латане и Дарли (1968) попросили группу студентов Колумбийского университета заполнить опросник Некоторые испытуемые при этом работали в одиночестве, к другим в комнату подсаживали двух незнакомцев. В то время как студенты отвечали на вопросы (экспериментаторы наблюдали из-за зеркальной стены), через вентиляционное отверстие в стене комнаты начинали впускать дым. Испытуемые, остававшиеся одни, часто с любопытством оглядывались по сторонам и замечали дым практически сразу же, примерно в течение пяти секунд. Те же, кто находился в одной комнате вместе с незнакомцами, продолжали работать, и проходило почти 20 секунд, прежде чем они замечали дым.

Интерпретация

Заметив что-то непривычное, мы сразу же должны дать этому событию интерпретацию. Представьте себя в комнате, наполненной дымом. Вы встревожены, но не хотите ставить себя в неловкое положение и суетиться. Вы оглядываетесь на других. Они выглядят спокойными, безразличными. Считая, что все, видимо, в порядке, вы пожимаете плечами и возвращаетесь к работе. Затем другой из присутствующих замечает дым и, видя ваше явное спокойствие, реагирует подобным же образом. Это еще один пример информационного влияния. Каждый человек судит о реальности по поведению других.

То же произошло и в описываемом эксперименте (Latane & Darley, 1968). Когда те, кто работал в одиночестве, замечали дым, они обычно в течение какого-то мгновения колебались, затем вставали, подходили к вентиляционному отверстию, принюхивались, разгоняли рукой дым, вновь проявляли колебание, а затем отправлялись сообщить о происходящем. Яркий контраст такому поведению являли группы из трех человек, не двигавшихся с места. Из 24 человек в восьми группах только один человек сообщил о дыме через четыре минуты после его появления. К концу шестиминутного эксперимента дым был настолько густым, что почти ничего не было видно. Участники эксперимента протирали глаза и кашляли. Тем не менее только в трех из восьми групп нашлось хотя бы по одному испытуемому, который сообщил о возникшей проблеме.

Принятие на себя ответственности

Неправильная интерпретация — не единственная причина возникновения эффекта очевидца — отсутствия действий со стороны очевидцев, столкнувшихся с неоднозначной неожиданностью. Те, кто видел и слышал, как Китти Дженовезе умоляла помочь ей, правильно интерпретировали случившееся, но свет и силуэты людей в соседних окнах подсказали им, что и другие видят то же самое. Это охладило желание предпринимать какие-то активные действия.

Некоторые из нас оказывались свидетелями совершающегося убийства. Но все мы медлили и не спешили на помощь, когда рядом присутствовали другие. Проезжая мимо автолюбителя, оказавшегося в затруднительном положении, мы скорее окажем помощь тому, кого увидим на сельской дороге, а не на шоссе. Чтобы понять причину бездействия очевидцев в явно критической ситуации, Дарли и Латане (1968) воспроизвели драму Дженовезе. Они оповестили студентов Нью-Йоркского университета, что при обсуждении проблем университетской жизни они могут пользоваться внутренней радиосвязью и поэтому им не обязательно собираться в общем зале. Они обещали студентам, что никто ничего не узнает и за ними не будут подглядывать. Студенты стали по очереди рассказывать о своих проблемах. Неожиданно в их разговор вмешался человек (это был экспериментатор), который, с трудом выговаривая слова, стал умолять оказать ему помощь, поскольку у него случился сердечный приступ и ему очень плохо.

Из тех, кто считал, что, кроме них, никто этого не слышит, 85 % покинули свои помещения и бросились звать на помощь. Из тех же, кто считал, что просьбы слышали еще четыре человека, только 31 % отправились помогать. Были ли апатичны и безразличны те, кто никак не отреагировал на происшедшее? Когда экспериментатор пришел сообщить об окончании эксперимента, он не смог найти ответа на этот вопрос. Большинство участников сразу же выразили обеспокоенность. У многих дрожали руки и вспотели ладони. Они были уверены, что произошло что-то чрезвычайное, но не знали, что делать.

После экспериментов в комнате с дымом Латане и Дарли попросили участников ответить на вопрос: повлияло ли на их действия присутствие других людей? Мы знаем, что часто это оказывает очень сильное влияние. И тем не менее почти все испытуемые начисто это отрицали. Каков был их типичный ответ? «Я знал о присутствии других, но, даже если бы их не было, я поступил бы точно так же». Такой ответ подтверждает известное правило: зачастую мы не знаем, почему делаем то, что делаем. Эксперименты, подобные описанным выше, разоблачают наши заблуждения. Исследования поведения очевидцев, остающихся в стороне при реальных чрезвычайных обстоятельствах, вряд ли выявили бы эффект очевидца.

Эти эксперименты вновь подняли вопрос об исследовательской этике. Этично ли заставлять сотни пассажиров метро смотреть, как кто-то падает без сознания? Этично ли поступили экспериментаторы, когда, прервав разговор студентов, разыграли сцену с сердечным приступом? Стали бы вы возражать против участия в подобном эксперименте? Обратите внимание, что в данных обстоятельствах было бы невозможно получить ваше «письменное согласие», так как в противном случае пришлось бы разрушить весь эксперимент.

В защиту экспериментаторов можно сказать то, что они всегда были очень внимательны к участникам после окончания эксперимента. Объяснив суть эксперимента с сердечным приступом, экспериментатор просил участников ответить на несколько вопросов о своем отношении к произошедшему. Абсолютно все заявили, что поверили в подлинность ситуации, а также то, что они не против принимать участие в подобных экспериментах и в будущем. Ни один из участников не сказал, что сердит на экспериментатора. По сообщениям других исследователей, подавляющее большинство участников подобных экспериментов впоследствии заявляли, что считают свое участие в них не только полезным, но и этически оправданным (Schwartz & Gottlieb, 1981). В экспериментах, проводившихся в реальных условиях, если «пострадавшему» не оказывалась помощь, то это делал его «сообщник», убеждая таким образом очевидцев происшедшего, что проблема решена.

Помните, что социальные психологи имеют двойные обязательства: защищать участников экспериментов и в то же время улучшать жизнь людей, обнаруживая факторы, которые влияют на их поведение. Такие открытия могут предупреждать нас о нежелательном влиянии и демонстрировать, как мы можем оказать положительное воздействие.

Этические принципы социальных психологов представляются следующими: в первую очередь помнить о благополучии участников эксперимента, во вторую — о своей ответственности перед обществом, выражающейся в необходимости проводить подобные эксперименты.

Будет ли знание факторов, сдерживающих альтруизм, уменьшать их влияние? Эксперименты Артура Бимана и его коллег, в которых принимали участие студенты университета Монтаны (Arthur Beamen & others, 1978), показывают, что, как только люди осознают, почему присутствие других людей удерживает их от оказания помощи, они становятся более отзывчивыми в любой ситуации.

Исследователи прочитали группе студентов лекцию о том, как бездействие окружающих приводит к неправильной интерпретации чрезвычайной ситуации и искажает чувство ответственности. Остальные студенты слушали в это время другую лекцию или вообще занимались чем-то иным. Две недели спустя студенты (а вместе с ними и помощник экспериментатора) проходили мимо человека, упавшего с велосипеда. Из тех, кто не слышал лекции об оказании помощи, лишь четвертая часть остановилась, чтобы предложить упавшему помощь; среди прослушавших лекцию таких оказалось вдвое больше.

После прочтения этой главы, вы, возможно, тоже изменитесь. Если вы теперь понимаете, что влияет на отзывчивость людей, останутся ли ваши установки и ваше поведение прежними? По странному совпадению, после того как я написал последний абзац, ко мне заглянула моя бывшая студентка, в настоящее время живущая в Вашингтоне, округ Колумбия. Она рассказала, что недавно оказалась в потоке пешеходов, проходивших мимо человека, лежащего без сознания на тротуаре. «Я вспомнила о занятиях по социальной психологии, на которых вы объясняли, почему люди не оказывают помощи в подобных ситуациях. Затем я подумала, что если сама пройду мимо, то кто же ему поможет?» Девушка позвонила по телефону экстренной помощи и решила до прибытия врачей оставаться с пострадавшим. К ней присоединились и другие очевидцы.

А вот что рассказывает другой студент, который в Вене стал очевидцем того, как около полуночи пьяный избивал бездомного у станции метро, и первым побуждением которого было пройти мимо вместе с толпой.

«Вдруг до меня дошла справедливость той истины, которую мы изучали на занятиях по социальной психологии. Я вернулся назад и отшвырнул пьяного от бездомного. Он дико взбесился и не отставал от меня даже в метро, до тех пор пока не прибыла полиция, которая арестовала его и вызвала «скорую» для пострадавшего. Я был в состоянии приятного возбуждения, чувствуя удовлетворение. Но самым главным было то, что я понял: если обратиться к социально-психологическим истокам нашего собственного поведения, этого будет вполне достаточно, чтобы преодолеть силу ситуации и изменить наше поведение, ставшее уже привычным.»

Ученые исследуют, какое социальное влияние благотворно, а какое пагубно. Будут ли приобретенные знания влиять на ваши действия? Надеюсь, что да. ист