Снегурочка часть 3

- Анатолий, чего Вы? Проходите! Ир, приглашай! У нас же есть чем попотчевать гостя?! 

Она посторонилась в дверях.

- Проходи, Толя!

Мы зашли с Виктором в дом.

- Я оставлю вас ненадолго… - произнесла она и пропала за дверью одной из комнат.

- Стесняется, - прошептал Виктор. – Заплаканная потому что... Приведет в порядок себя и  выйдет…

Дождавшись, когда я разденусь, он пригласил меня в кабинет, который оказался забитым до потолка книгами: они занимали полки стоявших у стен шкафов, стояли стопками на столе, грудились на полу.

- Ничего себе! – воскликнул я, разглядывая корешки книг: многие из них оказались редкими изданиями. - Даже Брокгауз?! 

- Не полный, - успокоил меня Виктор. – 86 томов должно быть, а у меня 66 здесь всего лишь… - после чего объявил. – Бродите тут, а я убегаю согласовывать программу вечера!

Я усмехнулся.

- Только без излишеств!

- Анатолий! – поднял руки он.

- Виктор! – засмеялся я.




Знакомство с библиотекой заняло около получаса. Наконец, в дверях появился Виктор.

- Просим к столу!

Мы прошли в зал, где в полутьме - у сверкавшей огоньками елки – стоял сервированный уже стол. За ним сидела Снегурка. Наверное, полутьма была ее придумкой, чтобы не видеть заплаканных глаз.

Я сел напротив.

- Г-гуся не обещаем, - стал почему-то опять заикаться Виктор: видно, это происходило с ним, когда он волновался, прошедшей ночью, когда он был изрядно под шафе, я за ним этого не замечал. – Гвоздь нашей программы – два карпа! Но я докажу, что их можно разделить на троих! – выдал радостно он и испарился.

Мы остались одни. Я посмотрел на Снегурку. Она испуганно посмотрела на меня.


                        «Ну, что ты, маленькая?! Чего плакала? – молча спросил я. - Все хорошо! Мы уже не расстанемся…»

                        «Не знаю, почему плакала, - ответила глазами она. – Так хорошо было, а тут Витька! Вечно с причудами! Все испортил…»

                        «Глупая! - улыбнулся я. – Ничего не испортил! Все отлично! Одно то, что мы уже рядом – знак! Раз Бог свел, значит,
                        он для чего-то же сделал это! Просто так люди не встречаются!»

                        «Да? - улыбнулась и она.

                        «Конечно! – ответил ей я. - Мы теперь рядом! Знаем друг о друге! А значит…, - я выдержал паузу. -
                        Ты хотела бы быть со мной?»

                        «А ты?!»
 
                        «Хотел бы! Ты… красивая… милая… умная»

                        «Да уж»…

                        «Да! Так здорово придумала про Снегурку!»

                        «Причем тут Снегурка?! Это экспромт был… Просто мне понравились твои стихи, когда увидела их в первый раз
                        у ребят... Если ты такой и в жизни, как в том, что пишешь, то я рада знакомству…»

                        «Я такой, Ир…»

                        «Да?»

                        «Да…» - вздохнул я.

                        «Здорово!», - улыбнулась она.


В дверях появился с подносом Виктор.

- Серебристые-с карпы-с с айвой-с!

- С чем?! – удивился я: не столько тому, что карпы с айвой, сколько ворвавшемуся в зал бесподобному запаху печеной рыбы. – Какой аромат!

- Айва-с… Все комплименты нашей даме – это делает она! Причем так, что пальчики оближешь!

- Вить! – перебила его сестра и бросила смущенный взгляд на меня.

- Что «Вить»?! – засмеялся счастливый от моего восторга Виктор. – Только ты делаешь карпов с айвой! Вот… - он обошел стол и поставил поднос на приготовленную уже подставку. - Гостю – целую рыбину, нам - половинки!

- Еще чего! – возразил я. – Делим карпов на части и раскладываем по-честному! А как готовите их? – я повернулся к Снегурке.

Она начала было отвечать, но мою попытку завязать с нею разговор бесцеремонно пресек Виктор.

- Надрезает, - принялся объяснять он, - натирает солью, перцами, кориандром, чесноком, посыпает измельченной лаврушкой, кладет поверх и вовнутрь рыбы крупно натертую айву, после чего та маринуется два-три часа и отправляется в духовку. Без фольги только! Тогда корочка будет, - он показал на рыбины. – Класс! 

Я засмеялся.

- Ир, он тебе не дает и слова сказать…

Она улыбнулась.

- Профессор…

Виктор удивленно развел руками и с деланным возмущением возразил.

- Что-то не так?! Объяснил человеку, как ты готовишь! Может, он не знает, как надо! – и, разрезав рыбины, положил по куску ей, мне и себе.

- С айвой – не знаю, - парировал его спич я, - а карпа как-то готовил…

- Как? – поинтересовался, вооружившись ножом и вилкой, Виктор.

- Ой! Не сейчас! Глядя на такую красоту, рассказывать о других каких-то блюдах - преступление... Кстати, обратил внимание, что карпы должны были мариноваться два-три часа, а Вы отсутствовали лишь полчаса, пока я бродил по библиотеке… Значит, это не экспромт?

- Еще какой не экспромт! - весело ответил Виктор – Она даже больше мариновалась, пока я был в гостях у Вас! Мы с сестренкой планировали «холостяцкую» вечеринку на двоих! Я решил вытащить Вас к нам третьим! И Бог помог – Вы здесь!

Снегурка возмущенно посмотрела на него и, судя по всему, пнула под столом ногою, потому что он дернулся вдруг, затем подмигнул мне, разлил в бокалы вино и объявил тост.

– За знакомство! Теперь уже настоящее!

Мы подняли бокалы и по кругу чокнулись.

- С Новым Годом!

- С Новым!

- Счастья всем!

Рыба оказалась действительно великолепной: аромат айвы делал ее бесподобной. Мы на несколько минут замолчали. Первой нарушила тишину Снегурочка. 

- Толь, расскажи что-нибудь!

Виктор оторопело посмотрел на нее.

- А чего ты «тыкаешь» гостю?

Она вздохнула, прищурив в улыбке глаза.

- Мы уже с ним тысячу лет знакомы и давно перешли на «ты»…

- Подтверждаю! – кивнул я. – А что рассказать? Что-то веселое?

Она улыбнулась.

- Почему «веселое»?! Можно интересное что-нибудь…

- Например?

Она подняла глаза к потолку.

- Ну, что тебе больше всего нравится в жизни?

Я улыбнулся.

- Ты!

Она оторопело посмотрела на меня, потом - на Виктора и снова на меня.

- Я?!

- Да…

- Ха-ха-ха-ха… - чуть не поперхнувшись, Виктор. – Впервые встречаю такое признание в любви!

Мы со Снегуркой посмотрели друг на друга.

- Ириска?! Бегом к нему на колени! – не переставал смеяться Виктор.

Я вздохнул.

- Нет, если прыгнет на колени, все испортит… Дело в том, что вчера все было так необычно, тихо, красиво, что вызвало такую же реакцию в ответ! Столько времени никого по жизни - и вдруг открывается дверь, а за ней Снегурка! Словами это не передать! 

Она улыбнулась и повернулась к брату.

- Потом открывается дверь, и за ней - пьяный в дрезину Дед Мороз…

Виктор удивленно посмотрел на нас.

- Не понял! А что, прикажете, было делать?! Заявился, пардон, какой-то тип, умыкнул тебя и…

- И… – засмеялась она.

Он вздохнул.

- И было уже не до деликатностей! Собрал мужество и кинулся выручать! Но, увидев Анатолия, успокоился…

- Когда это ты успел его рассмотреть? – с ехидцей поддела брата Снегурка. – Ах, да… на диване в его кабинете… во сне…

Виктор обиженно посмотрел на нас.

- Ребята! Что вы?! Ну, чуток перебрал… Не прав, естественно… Каюсь!

- А что естественно - то не безобразно… - засмеялась Ирина и повернулась ко мне, довольная, что рассчиталась с братом. – Толь, а сделай мне приятное, пожалуйста...

Я кивнул.

- Что?

- Почитай еще что-нибудь…

Я посмотрел на Виктора.

- Да уж… Лучше читайте... А то принялись выволочки устраивать мне! – подхватил просьбу и он.

Отказываться было нельзя, да и не хотелось. Я принялся вспоминать стихи, потом закрыл глаза и начал …


      Дни и ночи мечтаю я видеть тебя.
      Дни и ночи мечтаю я слышать тебя.
      Ты владеешь моей неспокойной душой.
      А душе все неймется: ей нужен покой.

      Впрочем, нет! Ей бы слиться с душою твоей…
      Ей бы только коснуться ладонью своей
      Твоей радости, нежности, а если б вышло –
      Твоей тени, что ходит с тобою неслышно...

      И мечтает душа, разделяя любовь.
      И со мною вдвоем одиночества боль
      Она терпит, как терпят все души Земли...
      И морщины на ней от тревог пролегли...


Закончив читать, посмотрел на Ирину: она молчала, но по ее глазам было видно, что стих понравился.

- «И морщины на ней от тревог пролегли»… - медленно повторил запомнившуюся строчку Виктор. - Абсолютно… Знакомо…

Удовлетворенный услышанным, я повернулся к Ирине.


      Имя Вам – ромашка! Лепестков -  не меряно!
      Мне дадите рвать вы их много лет, наверное…

      Один вырву – рассмотрю, взглядом приласкаю...
      А второму расскажу о своей печали...
      Третьим – самым-самым белым – буду любоваться…
      У четвертого спрошу, как поцеловать Вас?

      Вы – красивая ромашка! Белая отчаянно!
      Что ж со мною за промашка случилась нечаянно?!
      Видел тысячи ведь я всяких там ромашек!
      И Бог миловал меня от таких промашек!

      Но вдруг словно опьянел! Не соображаю!

      То ли к счастью это мне,

      То ли нет…

      Не знаю…


- Здорово… - засмеялась она, всплеснув руками.

- Браво! – захлопал в ладоши и Виктор. – Присоединяюсь! 

- Еще? – посмотрел я на Ирину.

Она кивнула.

Я перевел взгляд на увешанную гирляндами елку, после чего начал.


      Ты сидишь, а я стою сзади и обнимаю тебя.
      Прижавшись друг к другу, мы покачиваемся в такт музыки, словно танцуем...


      Синеглазая ты и опасная...
      Ты красавица синепрекрасная!
      Ты сидишь, а я, стоя, веду тебя...
      Обнимаю руками, вжимаю в себя...

      Тихо музыка льется испанская...
      Тонем оба мы в волнах шампанского.
      А потом она резко взрывается.
      Оба сердца внутри обрываются...

      В синем ты, и вся комната синяя...
      Василько-васильково-счастливая... 
      Синь дотронулась даже до сумерек...
      Стали сумерки словно лазурными...

      Ты сидишь предо мною, качаешься...
      Под ладонями плечи сжимаются...
      Головой ты погладила грудь мою... 
      Льется музыка... ангелы в ней поют...

      Мы танцуем, теряя счет времени...
      То взрываемся, то цепенеем мы...

      Вот такой вот у нас синий танец днем...

      Ты испанка в нем...

      А я испанец в нем...


Ирина – это было заметно и в полутьме - смотрела на меня затуманенными глазами.

- Это Вы уже ей написали?! – повернулся рывком к сестре Виктор.

- В каком смысле? – спросил я.

- Так у нее ж глаза синие! Или Вы не заметили? – удивился он.

Я улыбнулся.

- Почему не заметил?! Очень даже заметил! Но это была литературная героиня. Пока литературная…

 - Ооо… - обрадовалась Ирина. – Ловлю на слове!

- Ты меня уже один раз «поймала» на нем, - засмеялся я. - И получилось сверх всяких ожиданий! Разрешаю ловить еще и еще! 

Виктор заинтересованно оглядел нас.

- Это на каком слове она поймала уже Вас?

- А на таком, - ответил с улыбкой я. – Вчера имел неосторожность заявить Глубокому Космосу, что с удовольствием пригласил бы Снегурочку в гости, если б была такая возможность! А в ответ услышал из Космоса: «Ловлю на слове!»… И через пять минут Снегурка была у порога! Не волшебство ли?!   

Снегурочка засмеялась. 

- Хм… - хмыкнул Виктор. – Тогда не выпить ли нам за то, что у нас, в отличие от африканцев и китайцев, есть и Снегурки, и Деды Морозы…

- А еще есть поэты, - прибавила Ирина.

- И они, - подхватил Виктор.

Мы подняли бокалы с вином и, чокнувшись друг с другом, выпили, после чего принялись вновь за остывавших карпов.

- Блеск! – сообщил я им. – Какой необычный вкус…

Счастливая Снегурка превратилась снова в Ирину и, улыбнувшись, спросила.

- Нравится?!

- Еще бы! – опрометчиво произнес с набитым ртом я, о чем тут же пожалел – виной этому была вкуснейшая рыба.

- Вот соус к ней, - протянула мне судок Ира. – А какое самое необычное блюдо тебе довелось пробовать, Толя?

- Суп из топора! – засмеялся Виктор.

- Нет, - засмеялся и я. – Ел однажды ядовитую рыбу!

- Как это? – хором переспросили они.

- А так. В Штатах меня пригласил на ужин один американец, и, когда я задал такой же как вы вопрос, посоветовал попробовать ядовитую океанскую рыбку, которая была в меню ресторана. Яд находится у нее в какой-то полости, которую повара осторожно удаляют перед готовкой. Мизерного количества ее яда, попади он на мясо,  достаточно для отправки едока в мир иной. Что интересно, блюдо стоило бешеных по американским понятиям денег!

Ирина с ужасом посмотрела на меня.

- И ты пробовал?!

Я пожал плечами.

- А как мог не попробовать?! После этого ж всю жизнь презирал бы себя!

- И… - напряглась она.

- Остался живым… - засмеялся я. – Но было ощущение, что внутри меня поселился огромный камень!

- С ядом попалась?! – округлились у нее глаза.

- Нет… Я же говорил, попади хоть капля яда на мясо рыбы – меня б с вами не было! Просто и мясо «золотой рыбки» было обжигающим каким-то… В меня после того ужина словно кол вбили - три дня ничего не ел! Зато теперь могу об этом рассказывать!

- Жуть! – передернула плечами Ирина. – Как мог?! Я б в жизни на это не решилась! Сумасшествие какое-то!

- Отличный тост, кстати! – уцепился за ее слова Виктор. – Предлагаю выпить за сумасшедших!

Мы, смеясь, чокнулись фужерами и выпили: хорошее белое вино приятно сочеталось со вкусом карпа.

- Вот... Теперь мы – чокнутые, как и положено быть сумасшедшим! – радостно подвела итог рассказу Ирина.

- Кстати, у нас институтские были в командировке в Китае, - промокнул салфеткой губы Виктор. – Их там тоже угощали всяким. На одном приеме меню состояло из семи смен по семь блюд! Представляете?!

Я не понял.

- Как это?

- А так, - принялся объяснять он. - У нас здесь карп и пара салатов. А там их усадили за огромный круглый стол, в центре которого вращался диск, на который официанты и выставляли посудины с яствами. Каждый подгонял к себе посудину за посудиной, вращая диск, и брал из них еду. Первый раз выставили семь огромных блюд. А когда едоки разобрали с них все, принесли новые семь блюд. И так семь раз по семь! Сорок девять наименований! Чего там только, рассказывали, ни было! И улитки, и змеи, и лягушки, и птицы всякие! А в конце подали вообще жареную саранчу в сахаре! Представляете? Из наших, а их за столом было трое плюс семь китайцев, только один попробовал саранчу и то, потому что хорошо врезал! Ничего уже не боялся!

Мы беседовали, рассказывая со смехом и шутками разные истории, наконец, перешли к чаю с тортом, после которого я засобирался домой.

- И я с тобой! Прогуляюсь на воздухе! – предупредила Ирина. – Подожди, пожалуйста!

Одевшись, я подождал ее, и когда она появилась в беленькой шубке и белой шапке, мы, попрощавшись с Виктором, вышли из дому.




Заснеженный двор был освещен лунным светом: все тускло белело в нем. Легкий морозец приятно охлаждал нас, разгоряченных. Я подставил Снегурке локоть, и она, ухватившись за него, прижалась бочком ко мне. Спустившись во двор, мы вышли на улицу. Она, освещенная лунным светом, теснилась между темными заборами дач.

- Куда пойдем? – остановился я.

- Просто пройдемся, - тихо ответила она.

Мы вышли на середину проезжей части и пошли ею. Я прижимал локтем ее руку к себе, и наслаждался первой близостью с нею. Она шла рядом, держась за мою руку, и тоже испытывала, наверное, такое же чувство. Дойдя до перекрестка, мы вернулись назад, прошли мимо наших домов к другому перекрестку и так молча прохаживались взад-вперед, вслушиваясь в тишину и в хруст снега под ногами.

Когда поравнялись с ее домом в третий раз, я остановился.

- Снегурочка, ваша избушка! Не холодно? Не замерзли?

Она, не выпуская руку из-под моего локтя, вздохнула, прикрыв глаза.

- Есть чуток… И нам, Снегуркам, зябко, когда нас не греют… 

Я улыбнулся.

- А почему Снегурки не просят погреть их?

Она, не открывая глаз, улыбнулась.

- Они робеют…

Я засмеялся, вспомнив, как читал ей ночью стих про «робею», после чего процитировал из него последние строки, переиначив их под нашу ситуацию.

- "Я пред Вами робею...", - мне сказали Вы снова… и... подняли глаза к поцелуям готовые?

Она, улыбнувшись, раскрыла глаза и долгим взглядом посмотрела на меня.

Я легонько притянул ее к себе и поцеловал в губы... за что тут же получил шершавой варежкой по физиономии.

Снегурка с силой оттолкнула меня.

- Вы… Не смейте! Поняли?!

Я оторопел.

Развернувшись, она побежала к калитке, отворила ее и скрылась во дворе.

Потерев щеку, я кинулся за ней, догнал лишь у крыльца.

- Ира, что ты?! Извини! – рывком повернул я ее к себе. - Ну, пожалуйста!

Ее глаза были полны слез: она закрыла их и по ее щекам побежали слезинки.

Обняв ее, я выхватил из кармана платок и принялся вытирать ей мокрое лицо. 

- Я не хотел обидеть Вас! - перешел на "вы" и я. - Клянусь! Ну, перестаньте! Пожалуйста! 

Однако, мои успокоения произвели обратный эффект: она заплакала уже по-настоящему, уткнувшись лицом в мою дубленку.

Я прижал ее к себе и гладил, гладил белую шубку, успокаивая шепотом…

А над нами сияла огромная - по-зимнему холодная - луна…





                                                (продолжение следует)