Актер Анатолий Кузнецов

– В 1995 году у меня были выступления в Волгограде. И перед выходом на сцену я вдруг подумал: ну сколько можно выступать с рассказами, которые мне самому уже порядком поднадоели, дай-ка попробую спеть романс. Поговорил с ребятами, они сразу же откликнулись на мое предложение. Прорепетировали минут пять и на сцену – спел романс из кинофильма «Белое солнце пустыни». Затем был большой перерыв, а потом судьба снова свела нас. И с тех пор продолжается наше сотрудничество. – На экране в фильмах петь не приходилось? Есть ли музыкальное образование? – Петь, конечно, приходилось. Мой папа был певцом и, как многие родители, хотел, чтобы я пошел по его стопам, поэтому я окончил детскую музыкальную школу. Затем два года отучился на вокальном отделении в музыкальном училище имени Ипполитова-Иванова. Наш педагог по актерскому мастерству увидела во мне определенные способности и уговорила попытаться стать актером. Я держал экзамен сразу в два театральных вуза – и в оба поступил. Но в результате по совету старшего брата (народного артиста РСФСР Михаила Кузнецова. – «НИ»), который являлся для меня непререкаемым авторитетом, выбрал Школу-студию МХАТ. И не жалею. Я не знаю, как сложилась бы моя творческая жизнь, если бы я учился в Щукинском училище. Будучи студентом, я часто бегал в Вахтанговский театр на спектакль «На золотом дне». Я ходил туда ради актера Николая Гриценко, который играл купца. Однажды произошел случай, который запомнился мне на всю жизнь. Впереди меня сидел пожилой человек. Потом он вдруг обернулся (это оказался Борис Захава, возглавлявший в то время Щукинское училище) и сказал мне: «Молодой человек, мы до сих пор сожалеем, что вы не остались в нашем училище». Большего комплимента в своей жизни я не получал. – Как подбираете репертуар? Песня «Ваше благородие, госпожа удача» обязательно присутствует? – Подбираю, ориентируясь на собственные ощущения. То, что нравится мне, что ложится на душу, то и пою. Люди все время требуют песню из «Белого солнца пустыни», она до сих пор пользуется необыкновенной популярностью и народной любовью, чему я очень рад. – На концертах вы читаете стихи. Пушкин, Рубцов – это ваши любимые поэты? – Совершенно верно. Других авторов пока не брал, но может быть со временем будет и еще кто-то. – Анатолий Борисович, вы в основном актер кинематографа. Как складывались и складываются отношения с театром? – Будучи студентом, во время летних каникул перед четвертым курсом я снялся в первой своей картине «Опасные тропы», хотя руководство училища не разрешало студентам сниматься – считали, что кинематограф портит молодых актеров, которые еще не успели обрести необходимые силу и знания. После окончания Школы-студии МХАТ я был приглашен сразу в два фильма «Гость с Кубани» и «За витриной универмага». А в то время существовала система распределения – после окончания учебного заведения молодой специалист должен был три года отработать там, куда его направят. И мне нужно было уезжать. Директором «Мосфильма» в то время был Иван Пырьев, человек очень решительный и самостоятельный. Он дал телеграмму в министерство культуры, в которой написал, что Кузнецов никуда не поедет, потому что утвержден на две главные роли. И я остался. После этого последовали еще предложения о съемках, несколько лет я был вольным художником. Когда ты молод, полон сил и здоровья, о пенсии не думаешь. Но в какой-то момент у меня появилась мысль о необходимости, что называется, прибиться к какому-то берегу. Я обратился в Театр киноактера. Меня приняли в труппу и сразу же включили в спектакль по повести Калинина «Суровое поле». Моими партнерами были Владимир Дружинников и Нонна Мордюкова – она играла мою маму. Потом снова был большой период исключительно съемок. А потом наступило время так называемых антреприз. Еще задолго до современных антреприз сын Марка Прудкина Владимир, режиссер по образованию, организовал арт-центр, и в один из спектаклей пригласил меня. Это была комедия положений по пьесе французского автора Жан-Поля Пуаре. Я выходил на сцену с моими партнершами по кинематографу Натальей Фатеевой и Валентиной Малявиной. Мы успешно гастролировали по стране, играя по два спектакля за вечер. Конечно, график напряженный, но по молодости усталости не чувствуешь. А несколькими годами раньше мне посчастливилось играть в спектакле по рассказам Василия Шукшина вместе с Наташей Крачковской, Ларисой Лужиной и Валентином Голубенко. Шесть рассказов, а связующим звеном между ними выступал сам режиссер. Он выходил на сцену, пока мы переодевались для следующего действия, и рассказывал о жизни и творчестве Василия Макаровича. Играя за один вечер шесть разных человеческих характеров, я получал колоссальное удовольствие. Мы много поколесили по стране с этой постановкой, выезжали и за рубеж. – Вы были продюсером фильма «Райское яблочко», опыт получился удачным? – Очень удачным. Картина шла на многих телевизионных каналах России. Будет ли она еще где-то появляться? Я человек довольно суеверный, поэтому не хочу загадывать. Фильм был снят по пьесе прекрасного драматурга Эмиля Брагинского «Лакейские игры». В ролях были заняты Наталья Гундарева, Олег Янковский, Ольга Волкова. Без ложной скромности могу сказать, что картина получилась очень хорошей. В свое время Станиславский сказал, что скромная застенчивость – это хорошо, но нужно обладать некоторым нахалином. Он говорил это применительно к актерам, но мне думается, что данные слова справедливы и по отношению к продюсерам. – Вам часто приходилось играть военных. Слышала, что в молодости вы занимались борьбой и боксом. Физическая подготовка помогала на съемочной площадке? – Безусловно, помогала. Физическая подготовка необходима. В Школе-студии МХАТ у нас был предмет «Движение», где мы учились жонглировать, драться на шпагах и т.д. Посмотрите на сегодняшних актеров. Большинство из них – это спортивные, накачанные, крепкие ребята.           

– А к помощи дублеров-каскадеров вам на съемках приходилось прибегать? – Приходилось. В «Белом солнце пустыни» есть эпизод, где я должен прыгать из бака высотой примерно метров в шесть. Мотыль не разрешил мне выполнить это самостоятельно. Его можно понять – если бы я повредил, допустим, ногу, то производство картины встало бы. А это, кроме всего прочего, и огромные деньги. Поэтому прыгал вместо меня каскадер, а откатывался на песке уже я. – Часто от актеров, особенно молодых, приходится слышать, что когда играют роль точно по сценарию, она, что называется, не идет, чего-то не хватает. А стоит начать импровизировать, как эпизод оживает. Вам приходилось импровизировать на съемочной площадке? И как вообще к этому относитесь? – Отношусь положительно, и, естественно, не раз приходилось импровизировать. Однажды вместе с Валентиной Малявиной я играл в картине, где были потрясающие сценаристы Зак и Кузнецов. И вот как-то я переписал сцену, сократив лишние, как мне казалось, ненужные слова. То, что можно сыграть, не надо произносить. Это справедливо не только в отношении кинематографа, но и театра. И авторы согласились со мной. В других картинах тоже приходилось импровизировать, и если мои аргументы были убедительными, мне шли навстречу. – Читая сценарий, можно предугадать, получится из него всенародно любимый фильм или нет? – Насчет всенародно любимого… не знаю, как это можно предугадать. Вообще, предугадывать сложно. Если я залпом прочитываю сценарий от первой и до последней строчки, для меня это верный признак, что что-то получится. А если я почитал, потом отложил, попил чайку, потом вспомнил, что у меня лежит сценарий, еще немного почитал… Значит, на съемках будет скучно, и придется что-то придумывать, как-то обогащать его. Но нельзя забывать, что кино – это синтетическое искусство. На площадке есть режиссер со своими вкусами, взглядами, тем, как он трактует картину, есть партнеры, композитор, кинооператор… От всех них зависит результат в целом. Если в киногруппе хорошее взаимопонимание, все работают единой командой, то можно надеяться на успех. Самое главное – не думать о том, получится ли шедевр, а полностью отдаваться работе, жить жизнью героев. Тогда-то и придет успех. А когда изначально есть расчет, то, как правило, ничего хорошего не получается. – С кем из актеров и актрис вам комфортнее всего работалось? – С теми, кто не зазнается. Зазнайство – это самое ужасное актерское качество. На площадке все в одинаковом положении, и не имеет значения, молодой ты актер или имеющий звания и регалии. Мы все делаем одно дело. Ведь сцену, которая написана на двоих или троих, ты один не сыграешь, какой бы заслуженный ты ни был. Нужно находить общий язык, идти с открытой душой на контакт, слушать и слышать друг друга. В таком случае на площадке возникает что-то замечательное, живое, настоящее... Один из моих педагогов говорил, что на площадке есть режиссер, но нужно и самому быть немножко режиссером своей роли. Не только режиссер должен помогать актеру в работе над ролью, но и наоборот. – Над чем работаете сейчас? – Я закончил сниматься в двух картинах. В «Аферистке» режиссера Кулемина я играю знаменитого режиссера, к которому на старости лет приезжает женщина (ее играет Ирина Алферова) и заявляет, что она его дочь. И 8-серийный фильм «Немец». Здесь мой герой работает в органах государственной безопасности. В картине перекликаются два времени – наши дни и война. Дело происходит в Белоруссии, немцы хотели забрать себе одну из главных белорусских святыней – крест Святой Ефросиньи, а наши препятствуют им в этом. Вообще, у меня есть агент, которая прочитывает сценарии, прежде чем они попадают ко мне. Но сейчас нет интересных предложений. – Чем любите заниматься в свободное время? – Свободного времени практически нет – репетирую, разучиваю новый репертуар к концертам. Люблю читать. Я давно живу за городом, а в своем доме всегда можно найти чем заняться. Люблю встречаться с друзьями, правда, сейчас делаю это не так часто, как в молодости.

По материалам газеты Новые Известия. Юлия Андреева