Из произведений ницше

Из произведений Ницше

 

Афоризмы и изречения

 

Бог умер.

Жить опасно.

Каково лучшее лекарство? Победа.

Утренняя заря, 571

 

Нет вовсе моральных феноменов, есть толь-

ко моральное истолкование феноменов...

По ту сторону добра и зла, 108

 

Лучшее лекарство от любви — это все же ос-

вященное веками средство: любовь возвращается.

Утренняя заря, Книга 4, 415

 

Убеждения суть более опасные враги истины,

чем ложь.

Человеческое, слишком человеческое,

отдел 9, 483

 

Лица, которые воспринимают какую-либо

вещь до последней ее глубины, редко остаются ей

верными. Они ведь вынесли глубину на свет; и

тогда в ней всегда обнаруживается много худого.

Человеческое, слишком человеческое, 489

 

И самый мужественный из нас лишь редко об-

ладает мужеством на то, что он собственно знает.

Сумерки идолов, изречения и стрелы, 2

 

Здесь Ницше настолько бесстрашен, что даже

показывает, что он не боится попасть в собствен-

ную ловушку:

Общественное мнение — частная праздность.

 

Философствование

 

Для того, чтобы продемонстрировать высочай-

шее качество своих длительных размышлений, Ниц-

ше разбирает здесь наше представление об истине

и его смысл (используя при этом безупречно «истин-

ный» аргумент). Он приходит к ряду глубочайших

открытий, которые особенно своевременны с уче-

том того, что мы уже сделали или собираемся сде-

лать для самих себя или для мира во имя науки. Зна-

чение этих аргументов так же актуально сейчас,

как и тогда.

 

Эта безусловная воля к истине: что она та-

кое?.. Что знаете вы загодя о характере бытия,

чтобы быть в состоянии решать, где больше вы-

годы: в безусловно ли недоверчивом или в бе-

зусловно доверчивом? А в случае, если необхо-

димо и то и другое, — большое доверие и боль-

шое недоверие, — откуда могла бы наука

почерпнуть свою безусловную веру, свое убеж-

дение, на котором она покоится, что истина

важнее всякой другой вещи, даже всякого дру-

гого убеждения? Этого-то убеждения и не мог-

ло возникнуть там, где истина и неистина по-

стоянно обнаруживают свою полезность, как

это и имеет место в данном случае. Стало быть,

вера в науку, предстающая нынче неоспоримой,

не могла произойти из такой калькуляции вы-

год — скорее, вопреки ей, поскольку вере этой

постоянно сопутствовали бесполезность и опас-

ность «воли к истине», «истине любой ценой».

...Следовательно, «воля к истине» означает: не

«я не хочу давать себя обманывать», а — безаль-

тернативно — «я не хочу обманывать даже са-

мого себя»: и вот мы оказываемся тем самым на

почве морали. Ибо пусть только спросят себя

со всей основательностью: «Почему ты не хо-

чешь обманывать?», в особенности если види-

мость такова — а видимость такова! — что жизнь

основана на видимости, я разумею — на заблуж-

дении, обмане, притворстве, ослеплении, само-

ослеплении, и что, с другой стороны, фактичес-

ки большой канон жизни всегда по большому

счету обнаруживался на стороне хитроумцев

(плутов). Такое намерение, пожалуй, могло бы

быть, мягко говоря, неким донкихотством, ма-

леньким мечтательным сумасбродством; но оно

могло бы быть и чем-то более скверным, имен-

но враждебным жизни, разрушительным прин-

ципом. «Воля к власти» — это могло бы быть

скрытой волей к смерти. — Таким образом, воп-

рос, зачем наука, сводится к моральной пробле-

ме: к чему вообще мораль, если жизнь, приро-

да, история «неморальны»?.. Теперь уже поймут,

на что я намекаю: именно, что вера в науку по-

коится все еще на метафизической вере, —

что даже мы, познающие нынче, мы, безбож-

ники и антиметафизики, берем наш огонь все

еще из того пожара, который разожгла тысяче-

летняя вера, та христианская вера, которая была

также верою Платона, — вера в то, что Бог есть

истина, что истина божественна...

Веселая наука, книга 5, 344

 

Близкий аргумент, но явно противоречащий

предыдущему, объясняющий причину гибели христи-

анства:

«Гибель христианства — от его морали (она

неотделима), мораль, которая в конце концов

обращается против своего же Бога. Чувство прав-

дивости, столь высоко развитое христианством,

начинает испытывать отвращение к фальши и

лживости всех христианских толкований мира и

истории. Резкий поворот назад от «Бог есть ис-

тина» к «Все ложно».

Воля к власти, Книга 1, Введение

 

А вот одно из наиболее трезвых предписаний

сверхчеловечеству и во многом одно из наиболее ра-

зоблачительных:

 

Что делает героическим? Одновременно идти

навстречу своему величайшему страданию и сво-

ей величайшей надежде.

Во что ты веришь? В то, что все вещи долж-

ны быть наново взвешены.

Что говорит твоя совесть? «Ты должен стать

тем, кто ты есть».

В чем твои величайшие опасности? В состра-

дании.

Что ты любишь в других? Мои надежды.

Кого называешь ты плохим? Того, кто вечно

хочет стыдить.

Что для тебя человечнее всего? Уберечь кого-

нибудь от стыда.

Какова печать достигнутой свободы? Не сты-

диться больше самого себя.

Веселая наука, 268-275

 

Думать опасно

 

Из всего написанного люблю я только то, что

пишется своей кровью. Пиши кровью — и ты уз-

наешь, что кровь есть дух...

Я хочу, чтобы вокруг меня были кобольды,

ибо мужественен я. Мужество гонит призраки,

само создает себе кобольдов — мужество хочет

смеяться.

Я не чувствую больше вместе с вами: эта туча,

что я вижу под собой, эта чернота и тяжесть, над

которыми я смеюсь, — такова ваша грозовая туча.

Вы смотрите вверх, когда вы стремитесь под-

няться. А я смотрю вниз, ибо я поднялся.

Кто из вас может одновременно смеяться и

быть высоко?

Кто поднимается на высочайшие горы, тот

смеется над всякой трагедией сцены и жизни.

Беззаботными, насмешливыми, сильными —

такими хочет нас мудрость: она — женщина и

любит всегда только воина.

Так говорил Заратустра, часть 1, О чтении и

письме

 

«Человек зол», — так говорили мне в утеше-

ние все мудрецы. Ах, если бы это и сегодня было

еще правдой! Ибо зло есть лучшая сила человека.

«Человек должен становиться все лучше и

злее», — так учу я. Самое злое нужно для блага

сверхчеловека.

Могло быть благом для проповедника ма-

леньких людей, что страдал и нес он грехи людей.

Но я радуюсь великому греху как великому уте-

шению своему.

Так говорил Заратустра, часть 4,О высшем человеке, 5

 

Сверхчеловек Заратустра поет гимн отшель-

ничеству и перспективе возможности вернуться к

нему в любой момент («круг возвращения» отсыла-

ет к ницшеанской концепции вечного возвращения,

которая предполагает, что мы вечно, вновь и вновь

проживаем наши жизни). Излишне говорить, что

столь забавно саморазоблачительный отрывок был

написан после ознакомления с теорией Фрейда.

 

Если некогда одним глотком опорожнял я

пенящийся кубок с пряной смесью, где хорошо

смешаны все вещи, —

Если некогда рука моя подливала самое даль-

нее к самому близкому и огонь к духу, радость к

страданию и самое худшее к самому лучшему, —

Если и сам я крупица той искупительной

соли, которая заставляет все вещи хорошо сме-

шиваться в кубковой смеси, —

О как не стремиться мне страстно к Вечнос-

ти и к брачному кольцу колец — к кольцу возвра-

щения?

Никогда еще не встречал я женщины, от ко-

торой хотел бы иметь я детей, кроме той женщи-

ны, что люблю я: ибо я люблю тебя, о Вечность!

Ибо я люблю тебя, о Вечность!

Так говорил Заратустра, часть 3,

Семь печатей, 4

 

Спускаясь с этих заоблачных высот (и со столь

высокого языка), Ницше демонстрирует, что он

допускает и более краткие и проницательные ар-

гументы:

 

«Вещь в себе» — бессмысленное понятие.

Если лишить вещь всех отношений (связей),

«свойств» (качеств), всех «энергий», от нее ниче-

го не останется. Вещность была придумана нами

для того, чтобы приспособиться к требованиям

логики. Иначе говоря, это было сделано с целью

определения ее границ и связей. (Для того чтобы

связать в одно целое множество связей, свойств

и энергий.)

Воля к власти, 558

 

«Истина»: согласно моему образу мыслей, это

не обязательно означает противоположность заб-

луждению, но в более фундаментальных смыслах—

положение разных заблуждений по отношению друг

к другу. Возможно, одна из них более закоренелая и

проникновенная, чем другая, или даже неискоре-

нимая, поскольку истинная человеческая сущность

изначально предполагает их. Иные заблуждения, в

отличие от жизненных обстоятельств, ни к чему нас

не обязывают в прямом смысле этого слова, напро-

тив, в сравнении с этими «деспотами» их вообще

можно оставить без внимания и опровергнуть.

Можно предположить, что они неопровержимы, но

с какой стати они являются незыблемой истиной

для нашего разума? Это высказывание без труда

могут опровергнуть логики, определяющие грани-

цы в качестве границ вещей. Но я давно объявил

войну оптимизму этих логиков.

Воля к власти, 535

 

Удивительно, что в свете своих нападок на хри-

стианство Ницше также утверждает следующее:

 

Необходимость существования христианс-

кого идеала — наиболее желанная вещь даже для

тех идеалов, которые находятся в стороне или

даже выше ее: ведь им нужны противники, силь-

ные противники, если они сами хотят стать силь-

ными. Воля к власти, 361

 

В качестве последнего предупреждения:

 

Остерегайтесь чреватых сифилисом нравов.

Саул Белов, Герцог

 

Работы: «По ту сторону добра и зла», 39, 59;

«Рождение трагедии», 25; «Утренняя заря», 39,54,

58; «Ессе Homo», 41; «Веселая наука», 63-64; «К

генеалогии морали», 58; «Человеческое, слишком

человеческое», 28,30-32,59; «Злая мудрость», 39;

«Так говорил Заратустра», 35, 41, 57, 65-67;

«Сумерки идолов», 60; «Воля к власти», 44,58,62-

63, 68-69

 

Пол Стретерн Ницше за 90 минут