Все умирают – рано, или поздно.
Хоть Ангел мой - меня пока хранит,
Ведь даже в эту ночь, вполне возможно,
Во сне меня пронзит метеорит....
А может быть умру я по-другому
И, может быть, умру я, но не так.
Взгрустнув однажды по далеко-дорогому,
Тоску пойду залить в ночной кабак.
И там в дыму, в кабацком полумраке,
Дурея от хмельного куража...
Я может быть в своей последней драке,
Не увернусь от острого ножа...
Осень здесь бесстыдно обнаженная,
В комнате до самого рассвета
Там душа страдает обожжённая -
Песней, что тобою не допета.
Часто вечерами так бывает.
Сидя на кровати у поэта,
Грусть мечтательно и тихо напевает -
Песню без последнего куплета.
Ночь наполнится опять привычной тьмою,
Миг короткий, удлинив до вечности.
Одиночество, склонившись надо мною.
Что-то будет говорит о неизбежности.
Мгла к утру с туманом убывает.
Журавли и те уж улетели.
Дождик по окошку выбивает
Ритм для песни, что мы не допели.
Сбудутся надежды, иль не сбудутся,
Коль с пути мечта опять собьется.
Все пройдет, простится, позабудется
В тот же миг, как песня допоется.
Память постепенно забывает
И надежды не всегда достигнут цели.
Только слышу ветер допевает -
Песню, что с тобой мы не допели...
Я философ, право слово. Пусть уже не молодой. Зато выгляжу сурово - истощенный и худой... Пусть меня не понимают - ни родные, ни друзья, когда я им объясняю, все секреты Бытия. Философия проста. Я открою вам реальность - Миром правит пустота и банальная случайность....
Стихи рождались в темноте от алкогольного дурмана и растворялись в пустоте много гранённого стакана. Искрились в пламени свечи - остатками на дне графина. И разлетались в никуда, найдя проход в трубе камина. Сюжеты, ритмы - жгли глаза и рифма жила, и страдала. С ресниц скатившая слеза - стакан по новой наполняла. Попытка слов опять родиться, в неровном подчерка зигзаге. Чтоб вновь пропасть и раствориться, на повлажневшей вдруг бумаге....
Скоро кончится все, и последнюю точку
Мне поставит судьба в мой журнал.
Дописав за меня и параграф, и строчку
В тот момент, когда кончится бал.
Я уйду незаметно и не прощаясь,
Оставляя внизу то, что прежде любил.
И легко оторвусь от земли поднимаясь,
Вверх к тому, кто мне жизнь подарил...
Утро, будильник, подъем, физ-зарядка,
Ванная комната, чистка зубов,
Бритва, шампунь, теплый душ для порядка,
После холодный, ну вот и готов.
Кухня, яичница, хлеб, теплый чай.
Галстук, рубашка, костюм, кошелек.
Слышно за стенкой отчаянный лай.
Взгляд на термометор - славный денек.
Туфли, тужурка, в кармане ключи.
Шаг за порог, коридор, тихий лифт.
В лифте один, хоть молчи, хоть кричи.
Объява на стенке - расплывчатый шрифт.
В фойе, охранник - привет! Как дела?
- В нашей квартире вода протекает!
- Номер квартиры? - двенадцатый А.
Охрана в журнале себе отмечает.
Раннее утро, темно, фонари.
Мокрая улица - дождик прошел.
Пара часов все еще до зари.
Киоск на углу, проходя подошел.
Газета, резинка - обычный набор.
Бездомная тетка смотрит в упор.
Жевало за щеку, в сумку газету.
Тетке в стаканчик со сдачи монету.
Дорога, машины, совсем нет прохожих.
Вряд фонари друг на друга похожи.
Быстро шагаю - доволен движеньем,
Крыса от стенки глядит с удивленьем.
Пять минут быстрым шагом
мне до входа в метро
Стихли звуки шагов -
вот уже и дошёл....
Ну вот собрался Одиссей опять в поход
И Пенелопа ткать садится пряжу.
Опять Евреи начинают свой Исход,
Страдания до дна не выпив чашу.
И ночь приходит вновь на смену дня,
И плачет дождь – не хочет с летом расставаться.
И поедает вновь родившая змея,
Свое потомство не успевшее убраться.
И мальчик с поседевшей головой
Уже не помнит свою первую любовь.
И девочка с растоптанной мечтой,
Вскрывает вены себе в ванной вновь и вновь…
Давно надежда во вселенной умерла.
И время тикает, и не уменьшится грехов.
И я.…, глуша коньяк с бутылки прямо из горла,
Не сочиняю больше трепетных стихов…
