Плач по брату

С кровью из клюва,

                   тёпел и липок,

шеей мотая по краю ведра,

в лодке качается гусь,

                       будто слиток

чуть черноватого серебра.

Двое летели они вдоль Вилюя.

Первый уложен был влёт,

                        а другой,

низко летя,

            головою рискуя,

кружит над лодкой,

                   кричит над тайгой:

«Сизый мой брат,

                 появились мы в мире,

громко свою скорлупу проломя,

но по утрам

            тебя первым кормили

мать и отец, а могли бы — меня.

Сизый мой брат,

                ты был чуточку синий,

небо похожестью дерзкой дразня.

Я был темней,

              и любили гусыни

больше — тебя,

               а могли бы — меня.

Сизый мой брат,

                возвращаться не труся,

мы улетали с тобой за моря,

но обступали заморские гуси,

первым — тебя,

               а могли бы — меня.

Сизый мой брат,

                мы и биты и гнуты,

вместе нас ливни хлестали хлестьмя,

только сходила вода почему-то

легче с тебя,

              а могла бы — с меня.

Сизый мой брат,

                истрепали мы перья.

Люди съедят нас двоих у огня

не потому ль,

              что стремленье быть первым

ело тебя,

          пожирало меня?

Сизый мой брат,

                мы клевались полжизни,

братства, и крыльев, и душ не ценя.

Разве нельзя было нам положиться:

мне — на тебя,

               а тебе — на меня?

Сизый мой брат,

                я прошу хоть дробины,

зависть мою запоздало кляня,

но в наказанье мне люди убили

первым — тебя, а могли бы —

                            меня...»

 

 Евтушенко

И еще....

Не исчезай... Исчезнув из меня,

развоплотясь, ты из себя исчезнешь,

себе самой навеки изменя,

и это будет низшая нечестность.

 

Не исчезай... Исчезнуть — так легко.

Воскреснуть друг для друга невозможно.

Смерть втягивает слишком глубоко.

Стать мёртвым хоть на миг — неосторожно.

 

Не исчезай... Забудь про третью тень.

В любви есть только двое. Третьих нету.

Чисты мы будем оба в Судный день,

когда нас трубы призовут к ответу.

 

Не исчезай... Мы искупили грех.

Мы оба неподсудны, невозбранны.

Достойны мы с тобой прощенья тех,

кому невольно причинили раны.

 

Не исчезай. Исчезнуть можно вмиг,

но как нам после встретиться в столетьях?

Возможен ли на свете твой двойник

и мой двойник? Лишь только в наших детях.

 

Не исчезай. Дай мне свою ладонь.

На ней написан я — я в это верю.

Тем и страшна последняя любовь,

что это не любовь, а страх потери.

 

............................................