Функции православной культуры на Северном Кавказе в XIX — начале

Теоретически осмыслить роль проникновения православия в нерусские районы России, в том числе на Северный Кавказ, попытался британский историк Арнольд Тойнби. Он, частности, писал: «В России впервые за всю историю цивилизаций, оседлому обществу удалось не просто выстоять в борьбе против евразийских кочевников и даже не просто побить их, но и достичь действительной победы, изменив лицо ландшафта и преобразовав, в конце концов, кочевые пастбища в крестьянские поля, а стойбища — в оседлые деревни. Казаки, одержавшие эту беспрецедентную победу, были пограничниками русского православия».

 В начале XX века сектанты вели активную работу среди казачества с целью убедить их покинуть пределы Российской империи и всем обществом выехать за рубеж.

Этногенез казачества — длительный и сложный процесс, в результате которого на территории войсковых областей Юга России в ходе смешения этнических корней (прежде всего русского и украинского) с народами Северного Кавказа и Калмыкии сформировалась уникальная этнокультурная общность людей с ярко выраженными социальными отличиями (военизированный быт, особое землепользование и самоуправление). В рамках казачьего субэтноса в составе российского суперэтноса сложилась определенная культура, нашедшая отражение в быту, образе жизни и самосознании казаков. Важную роль в формировании менталитета казаков сыграла православная вера.

В начале XIX века, когда на Северный Кавказ от преследования властей бежали раскольники и сектанты, из казачьей среды выходят истинные носители духовной идеи. Складывается внутренняя миссия, обращенная к православному населению. Возникает необходимость просвещения как в Черноморском войске, так и среди коренного населения.

Одним из первых миссионеров, внесших вклад в дело просвещения края, был протоиерей Кирилл Россинский. По мнению Федора Щербины, «протоиерей Россинский был редкою для своего времени личностью. Он, можно сказать, целой головой стоял выше той административно-служебной среды, в которой ему пришлось вращаться всю свою жизнь. По образованию и уму не было равного в войске. По энергии и бескорыстию он был также единственным в своем роде общественным деятелем. Будучи духовным пастырем, он всю свою жизнь и состояние посвятил делу народного просвещения и умер никем не оцененный, положительно бедняком».

Россинский приехал на Кубань в возрасте 27 лет, и с этого момента она прочно и навсегда вошла в его жизнь. Его вклад в миссионерскую деятельность в Черноморском войске и среди коренного населения Кубани бесценен. Недаром 15 апреля 1901 года в заметке «Кубанских областных ведомостей» выражается желание большинства екатеринодарцев назвать одно из проектируемых зданий начальных училищ именем протоиерея Россинского.

После окончания Кавказской войны просветительская деятельность церкви была поставлена в новые условия.

Епархиальное начальство приступило к разработке специальных программ, в которых указывалось о чем и как говорить с раскольниками и православными. Само собой, что эти программы не везде и не всегда выполнялись. Программа могла видоизменяться применительно к требованиям слушателей. Для открытия бесед священнику необходимо было специальное разрешение: «18 декабря прошлого, 1882, года разрешено настоятелю церкви станицы Динской, священнику Филиппу Николайченко вести внебогослужебные собеседования с прихожанами о религиозно-нравственных предметах с тем, чтобы беседы ведены были по предварительно составленному плану и чтобы после каждой беседы составлена была хотя бы краткая запись о том, что оной было говорено и происходило».

Организация и проведение внебогослужебных собеседований возлагались на Свято-Андреевское братство, деятельность которого, впрочем, не ограничивалась только ими. Когда в епархии стали открываться церковно-приходские школы, братство направило своих членов в эти учебные заведения. Свою же школу, где бесплатно обучались дети жителей города, братство отдало в распоряжение правления семинарии. Школа содержалась на средства братства. Воспитанники семинарии как бы проходили в ней «педагогическую практику», готовясь к будущему своему служению в качестве руководителей и устроителей церковно-приходских школ. Братство снабжало школы учебниками и учебными пособиями, устраивало школы в беднейших приходах. К 1883 году насчитывалось 109 церковно-приходских школ, число обучавшихся там детей достигало 2600.

В 1874 году последовало разрешение Синода об открытии при Кавказской семинарии особой кафедры по изучению раскола и сект. Задачей кафедры была подготовка воспитанников семинарии к миссионерской деятельности среди раскольников и сектантов Северного Кавказа. На преподавателей новой кафедры возлагалась обязанность организации собеседований с раскольниками по воскресным и праздничным дням в присутствии воспитанников для их практического опыта в деле миссионерства.

К сожалению, собеседования эти длились недолго. Они были прерваны из-за нежелания сектантов приходить в здание семинарии. Новой кафедре пришлось ограничиться теоретической подготовкой своих воспитанников. Но, ознакомив их с историей и учением раскола, кафедра не могла руководить ими по окончании семинарии. Эту практическую сторону взяло на себя братство. Руководя действиями священников, назначенных в приходы, братство следило за их деятельностью. Но это были не просто контрольные функции, а живое участие в жизни православного населения. Братство содержало миссионеров, которых отправляло в центры раскола и сектантства или к кочующим народам Ставропольской губернии, к язычникам-калмыкам и татарам-мусульманам.

Огромную роль в деле миссионерства играла издательская деятельность епархии. В 1873 году по постановлению Священного Синода разрешено издание «Кавказских епархиальных ведомостей» по утвержденной программе (№ 860 от 29 июля 1872 года), с двумя разделами — официальным и неофициальным. Редактором официального раздела был назначен секретарь консистории Иван Спасский, а неофициального — смотритель духовного училища Григорий Михайловский, о чем докладывал Синоду епископ Кавказский и Екатеринодарский Герман.

Главной заслугой «Кавказских епархиальных ведомостей» было то, что они разрабатывали вопросы, имеющие значение в местной епархиальной жизни, знакомили духовенство и население с учением, жизнью и религиозно-нравственным состоянием раскола, местных сект, мусульман и язычников.

В бытность Германа Преосвященным Кавказской епархии постоянно крепнет связь между священниками и прихожанами. Герман был опытным архипастырем: он сумел за короткий срок оживить церковную деятельность на Кавказе. Многие нравственные недостатки в жизни духовенства исчезли потому, что сам Герман был строг в отношении к себе. Его постоянные поездки по епархии отличались ощутимой пользой и скромностью.

В 1885 году был издан указ Государственного совета об учреждении на Северном Кавказе самостоятельной Владикавказской епархии с включением в ее состав всей Терской области, причем новая епархия в церковно-административном отношении была подчинена экзарху Грузии наравне с другими епархиями Грузинского экзархата. В этом же 1885 году была утверждена Сухумская епархия вместо бывшей Абхазской. Таким образом, в 1885 году единая Кавказская церковь распалась на несколько епархий. К этому моменту в нее входило свыше 600 церквей и до полутора миллионов православного населения. После разделения в Кавказской епархии осталось до миллиона двухсот тысяч православных и 406 церквей, из них каменных — 101, деревянных — 298 и саманных — 7, и 5 монастырей — 3 мужских и 2 женских.

В 1886 году епископ Герман был переведен из Кавказской епархии, а самой епархии дано название Ставропольской. Первым Ставропольским епископом назначен Преосвященный Владимир (Петров) — епископ Томский и Семипалатинский. Он уделил особое внимание организации внешней миссионерской деятельности Ставропольской епархии, поставил миссионерскую деятельность на правильную основу.

Страницы: 1 2 3