Стяжавшая любовь. Книга первая

 Удовиченко Вера Федоровна
Савчук Анастасия Николаевна

«Еще со слезами ко мне придешь»

Ольга Александровна Маценко
г. Киев

В трудный момент моей жизни я остро почувствовала свое духовное одиночество и необходимость духовного руководителя. Всей душой я устремилась к Матери Божией и святителю Николаю в усердной молитве.

И Матерь Божия услышала мою искреннюю просьбу. Она открыла мне в удивительном, благодатном сне некую монахиню, ее домик, келию в нем, обстановка которой мне хорошо запомнилась. Матушка была одета в шапочку и кожушок. Она сидела на кроватке, покрытой множеством узелочков, а я сильно плакала. В келии стояла Матерь Божия в белом одеянии и держала в руках омофор, а недалеко от Нее стоял святитель Николай.

Я не придала особого значения этому сну, потому что сны бывают разные, и продолжала молиться Матери Божией. Через некоторое время мои знакомые взяли меня с собой к прозорливой монахине, которая жила в районе Сельхозакадемии. Когда мы подошли к дому в конце улицы, я с удивлением заметила, что знаю это место и этот дом. Слезы радости потекли из моих глаз, я плакала навзрыд, благодарила Матерь Божию. Обстановка в келии оказалась до боли знакомой, все в ней полностью соответствовало той чудной келии, которую я видела во сне. Когда мы вошли в дом, монахиня сидела на кроватке как бы в гнездышке среди узелков и мешочков, сложенных массивной горкой.

— Что ты так плачешь, что ты так плачешь, Елизавета? — спросила она меня.

— Я не Елизавета, я Ольга грешная! — сквозь слезы говорю ей.

Я начала рассказывать Старице о своем видении.

— Матушка, у вас в келии я видела Матерь Божию во сне!

— Так ты же Ее просила, ты же Ее молила — вот Она тебя ко мне и привела, Елизавета, — улыбаясь, произнесла Матушка.

— Матушка, у меня сваха Елизавета, а я Ольга!

— То Елизавета, а ты... Елизавета, — и обратившись к иконам, спросила, — Нестор, Яков, она говорит, что она Ольга, а я говорю, что она Елизавета! Вот видишь, даже Нестор и Яков подтвердили, что ты Елизавета... Васильевна.

Маценко Ольга Александровна

Так и состоялось наше знакомство. Но самое удивительное было то, что это была не первая наша встреча. Однажды мы с мужем были на службе в Демиевском храме. Была архиерейская служба и мы приехали специально для того, чтобы поприсутствовать на рукоположении диакона нашего храма. Было очень много народа, и все стояли вплотную. Вдруг какая-то бабушка с сумкой на плечах, проходя мимо нас, задела меня сумкой. Я возмутилась. А бабушка с усмешкой заметила: «Подожди, еще со слезами ко мне придешь!» Это и исполнилось в точности в момент моего знакомства с Матушкой в ее келии.

Я ощутила особое внимание Старицы, ее любовь — мои домочадцы почувствовали себя ее детьми. Мы очень часто ходили к ней за советом, внучка выросла у Матушки на глазах. Она очень любила свою «бабушку Алю», как она называла матушку Алипию, общение у них было своеобразное, ребенок не стеснялся говорить со святой как с родным близким человеком. Она скучала по ней и часто спрашивала: «Когда мы поедем к бабушке Але?» Матушка отвечала ей такой же нежной любовью.

Внучке было четыре года, она ходила в детский сад. И внезапно заболела какой-то непонятной болезнью. Мой зять возил ее по врачам, но никто не мог помочь нам. По телу у нее высыпала водяная сыпь. Дочка решила ехать к Матушке. Когда мы приехали, то блаженная сразу сняла с себя четочки, встала на колени и начала молиться. Привезли мы ребенка в очень плохом состоянии, она была вся синяя, местами цвет кожи переходил в ярко-алый. Но на наших глазах сыпь исчезла, от нее не осталось и следа.

Еще одна беда случилась впоследствии. На пальчике у внучки образовался серьезный нарыв, угрожающий гангреной. Врачи так и сообщили нам: "Может быть придется удалять пальчик, а если не поможет, то и ручку”. Я срочно поехала к Матушке. Она перекрестила ребенка, помолилась к иконам. Дома ребенок уже радостно сообщал своей маме, еще не умея хорошо говорить: «Вот видись — какой влач! Папа где ни возиль по пхофесолах — ничего не мог сделать! Вот то пхофесол наш! И ланы полечиль, и пальчик полечиль!» Ребенок необыкновенно радовался. Палец стал нормальным, не болел.

У моего брата болела жена — у нее был рак. Впоследствии он сильно уверовал в Бога, но в то время еще был слаб в вере. Я рассказывала ему о матушке Алипии, он поначалу не прислушивался, а потом начал немного соглашаться. Я пошла к Старице просить молитв, а она мне: «Елизавета, на Берковцах гробы продаются, а там вот знаешь, напротив Лавры — кладбище». Я ничего не сказала брату, но все спрашивала Старицу: «Матушка, что, она отойдет?» Матушка давала понять, что на это воля Божия.

Вскоре невестка умерла, похоронили ее на Лесном кладбище рядом с дочерью моего брата, проводив в последний путь по-христиански. Племянница умерла совсем молоденькой, была верующей, причащалась перед смертью. После утраты семьи брат остался один.

Я пошла к Матушке.

— Похоронили невестку? — сразу спросила она меня.

— Да, Матушка, похоронили.

— А как?

— И крест одели, и отпевали — все как положено.

— Вы то крест одели, а ангелы сняли — потому что при жизни нужно было носить.

Когда брат позже пришел к сильной вере, он постоянно молился о упокоении своей жены и дочери — теперь его жизнь была посвящена им. И он умолил Бога о прощении своей неверующей жены. Матушка сказала как-то впоследствии: «А теперь уже, Елизавета, твоя невестка с дочкой ходят по саду да друг с другом разговаривают, веселятся».

После смерти жены у моего брата возникло огромное желание побывать у Матушки. «Ты все только обещаешь и обещаешь!» — обижался он на меня за то, что я никак не могла повести его. Я оправдывалась: «Вот видишь — работа у меня, ребенок...» Он тогда решил сам пойти: «Я был разведчиком, неужели сам не найду?» Несколько раз ходил, но найти домик Старицы не мог. Когда он так шел в поисках, Старица вышла на порог своей келии и позвала его: «Никола?» — он тут же ответил в изумлении: «Да, Матушка, грешный Никола!» Вот так святая сама нашла Николая, а не он ее нашел.

Теперь брат стал постоянно трудиться у Матушки, заботился о ней как о родной матери, следил за порядком. Если в доме бывали какие-то неполадки, она вызывала его как по телефону: «Никола, Никола, — громко зовет она, — у меня кран испортился!» — и брат тут же приходил. Николай был очень веселым, добродушным человеком, всегда шутил. Его постоянно можно было видеть у Матушки. Вся мужская работа была на нем. Многие помогали Старице по хозяйству, но Мария Александровна Скидан и Николай Александрович были теми людьми, которым она особенно доверяла.

Приехала я как-то со своей приятельницей к Старице. Ее дочь очень хотела поступить в институт, но у нее никак не получалось. Мой зять мог помочь ей устроиться учиться, так как занимал большое положение. Я решила поехать с ними к Матушке и взять благословение. Они загорелись желанием. «Матушка, благословите устроить эту девушку в институт», — спросила я у Старицы. "Да, Елизавета Васильевна, он запросто устроит, но придет священнический сын, колечко с камешком на руку наденет, и будут жить”, — сказала она. Не прошло и двух недель, как действительно, сын священника сделал предложение этой девушке. И какая тонкость — надел колечко на руку с камешком.

Со мной случилось несчастье — меня сбил мопед и сильно повредил ногу. «Скорая помощь» забрала меня в больницу. В это время доктор сдавал смену и уже мыл руки, собирался домой. Доктор, который должен был сменить его, стоял в коридоре и кушал яблоко. Одна характерная деталь, важная в данном случае — тип лица у него был не славянский. А тем временем моя подруга побежала к Старице просить ее молитв: «Матушка, с Елизаветой случилось несчастье!» Блаженная быстро упала на колени: «Елизавете только „нашенского“ врача! Елизавете только „нашенского“ врача!» — восклицала она. Подруга тогда ничего не поняла, как никто не понял бы на ее месте. Я тем временем лежу в больнице на «каталке». Медсестра говорит моему врачу, принимающему смену: «Доктор, уже все сделали больной, только нужно ее поднимать в операционную». Он махнул рукой и продолжает кушать яблоко. Врач, который сдавал смену, увидел меня и спросил: «А что, больная лежит?» Медсестра ему отвечает: "Да вот, уже три раза звала врача, а он не идет”. Он быстро надел халат, подняли меня наверх, сделали операцию. Доктор оказался необыкновенным человеком — внимательно относился ко мне, все в палате удивлялись ему. До сих пор мои дети дружат с ним. Он оказался верующим человеком — вот почему он «нашенский» врач. Молитвами Старицы я быстро поправилась, и от тяжелой травмы на ноге не осталось и следа.

Еду я как-то к Матушке со своими подругами и везу ей в сумке свежую капусту. Подхожу к домику, и вдруг она выходит на дорогу и кричит мне: «Елизавета! Давай скорее капусту — борщ варится, а капуста в дороге!» Кричу ей: «Матушка, несу, сейчас...» Я принесла капусту, Старица взяла ее с благодарностью и положила в кастрюлю вместе со всеми овощами: и капусту, и картошку, и консерву, и свеклу — все вместе опустила в кипящую воду и приговаривает: «Ой, девки, сейчас такой „скусный“ борщ будет!» А я думаю — что же это за борщ будет, если все вместе положить. «Елизавета, „протведай“ — какой скусный борщ!» — предложила мне Матушка. Вот как Старица знала, что я сомневалась в ее кулинарном искусстве.

Пришла я как-то к ней, а она кричит на всю келию и плачет: «Елизавета, твоего сына хотят убить!» Я ей объясняю, что он служит недалеко, там все спокойно, но она не унимается. В другой раз я пришла к ней, а она все плачет: «Твоего сына хотят убить! Твоего сына хотят убить! Я сказала этому рыжему усатому, чтобы он не трогал его! Знаешь, когда твой сын вернеря из армии, то первым делом поедет ко мне».

  Николай Александрович Заброда

Вернувшись со службы, сын рассказал мне, что один начальник очень не любил киевских, потому что его бросила девушка киевлянка, поэтому он решил мстить киевлянам. Его внешность была совершенно точно описана Матушкой — он был рыжеволосый и носил усы. Три раза вечером приходил приказ явиться сыну для отправки в Афганистан, но на следующее утро его отменяли. Так чудом он дослужил.

Приехал он утром, когда я собиралась на работу.

— Мамочка, давай поедем к Матушке, — были первыми его слова.

— Сыночек, мне сегодня в ночь.

— Мама, позвони начальнику, что ты опоздаешь! А может, ты успеешь до работы? — упрашивал он меня.

Я позвонила, объяснила, что сын вернулся из армии. «Ну конечно — для мамы такая радость!» — ответили мне. И мы поехали. Матушка встретила нас со словами: «Елизавета! Елизавета! Я вас уже давно жду. Сын утром пришел?! Что вы никак не дойдете?!»’Во дворе дорожку замела, на столе уже стоит творог со сметаной, булка нарезана. Усадила она моего сына как дорогого гостя, спрашивает его: «Ну, так как рыжий усатый хотел тебя убить? За что он мог тебя убивать?» По дороге домой сын удивлялся, что есть еще такие люди на земле.

Перед Чернобыльской аварией мы работали на огороде. Матушка упала на колени: «Девки, горим! Девки, пожар! Господи, помилуй, помилуй, пожар, горим!» И вскоре мы узнали об аварии.

У моей соседки родилась дочь. Врачи вскоре вынесли для ребенка приговор — нужно ломать тазобедренный сустав, иначе одна нога будет короче другой. Я успокаивала мать ребенка: «Не плачь, у меня есть такая Матушка прозорливая — она помолится и ребенок будет здоров». Поехали. Матушка взяла девочку, прижала ее к себе, ходит — молится, молится... И девочка никаких врачей не знала и никакой поломки тазобедренного сустава.

Интересный случай произошел с моей подругой Устинией, которой Матушка впоследствии дала имя Марфа. Мне было ее очень жаль — у нее были страшные головные боли! Я предложила повести ее к Матушке. Подруга не имела особой веры к блаженной, но поехала. Я вижу, что она недовольна, переживаю и молюсь за нее. Она хотела пойти в храм на службу погребения Божией Матери, которая как раз была в нашем храме после праздника Успения. По дороге подруга скорбела: «И чего это я еду? Чего я ее послушала? Лучше бы я пошла и Матерь Божию провожала!» Когда мы приехали к Матушке, она встретила ее со словами: «Да, да, а я видел, как ты был в храме — смотрел, как Матерь Божию провожали, — и мне говорит, — Елизавета, Елизавета! Дай мне скорее полотенце, у меня так головочка болит!» Дала я полотенце, завязали ей голову. Подруга моя и так ехать не хотела, а тут такой казус — у Матушки тоже голова болит. Она думает: «Вот это да! Привезла меня в такую даль! Она сама страдает от головных болей!» Не прошло и пять минут, а Матушка уже говорит мне: «Елизавета — на, возьми полотенце, уже перестала голова». Устиния говорила мне впоследствии о той радости, которую она испытала, когда почувствовала прекращение болей.

Страницы: 1 2 3