Монахиня

 Валентина Шарапова

...Она как-то светло и даже вдохновенно сказала,что считает себя счастливой, что легко и с радостью уходит из земной жизни. Я заплакала. Она сделала усилие, перекрестила меня и настойчиво отослала спать. А когда через несколько минут я все же вернулась — она была мертва.

Память! Это удивительное свойство психики человека дает возможность передавать духовные ценности вослед идущему поколению и приумножать нравственные традиции.

Я считаю своим долгом поведать о монахине-подвижнице, которая убежденно пронесла глубокую веру в христианство и оставила глубокий добрый след на своем жизненном пути.

Известно, что огонь одной свечи в храме может зажечь тысячи. Это относится и к духовному светильнику людей. Его огонь не меркнет, и никакие политические бури не способны погасить его. Так было во все времена.

До сих пор нельзя однозначно ответить на вопрос: почему люди уходят в монастырь? Это очень деликатный вопрос. Любопытство в каждом конкретном случае несовместимо с таинством души. Чаще всего — это желание найти свое назначение в жизни, созвучное миропониманию.

Мне посчастливилось с четырех до семнадцати лет быть рядом с бывшей монахиней Досифеей, в миру Раисой Алексеевной Богомоловой. Все, что я напишу — узнала из личного общения с ней.

Родилась Раиса Алексеевна примерно в 80-х годах XIX столетия в богатой семье коренных жителей Санкт-Петербурга. Закончила гимназию. Фотография запечатлела ее красивое лицо с выразительными лучистыми глазами. В 19 лет не было у нее ни усталости, ни суеты жизни, ни отчаяния. Для нее были открыты лучшие салоны высших петербургских кругов, но она сразу после смерти родителей, в 19 лет, ушла в монастырь и полученный в наследство капитал полностью отдала на его строительство.

После принятия пострига, в монашестве носила имя Досифея. Она прошла полагающиеся ступени иерархии и была в высоком духовном сане. Во время Советской Власти за строительство монастыря ее посадили в тюрьму. Просидела она долго. Примерно в 1929 году мой папа взял ее на поруки (бытовало такое выражение).

Раиса Алексеевна приходилась родной теткой первой умершей жены папы. Я была от второго брака, и мне в ту пору было четыре годика.

Я помню волнения и хлопоты, связанные с пропиской. Помню тот день, когда впервые увидела ее. Она и в пожилом возрасте была красива. Бледное лицо с двумя маленькими родимыми пятнышками напоминало облик классической мадонны. Она как бы шагнула из своего прошлого в очень жестокое для нее время, вынужденно сменив рясу на предельно скромную светскую одежду.

Живя в семье, где советский строй и уклад жизни принимались безоговорочно, она никогда не заводила нарочито разговоров о Боге и не вносила религиозных элементов в мое воспитание.

Была терпелива и очень доброжелательна ко всем. Не было у нее ожесточения на жизнь, на трудную судьбу. Целые дни она трудилась по домашнему хозяйству, занималась моим воспитанием. Время было несозвучно ее убеждениям.

В отдельной полутемной комнатке, отапливаемой керосинкой, был сосредоточен ее духовный мир в окружении икон, книг, горящей лампады. Она терпеливо несла свой крест. А личность-то была незаурядная. По мере моего взросления я многое узнавала про ее современников и сподвижников.

Теперь о монастыре. Он был построен в Тверской губернии вблизи города Весьегонска, на месте падения крупного осколка метеорита. Люди рассматривали это событие как повеление Всевышнего к строительству храма.

Огромный камень так и остался лежать у самого въезда в святую обитель. И величали-то монастырь в народе «Камнем». Где-то близко протекал родничок — исток великой Волги.

Уклад монастырской жизни был типичным. Моление, труд, добрые дела. В своих мастерских сестры вышивали бисером, стегали одеяла, занимались иконописью, трудились в цветнике, на огороде, на ферме, на пасеке. Вокруг были деревни.

Матушка Досифея мне рассказывала про крестьянских ребят, я их даже знала по именам и представляла в своем воображении.

Особенно любила слушать рассказы про цыган, про таборную жизнь, а их вокруг монастыря было много. К сожалению, я была мала и не хотела слушать про знакомство тети Раи с Марией Николаевной Толстой, сестрой писателя, которая жила в Шамардинском монастыре.

Меня больше увлекали эпизоды, связанные с самой поездкой к ней в монастырь, с различными дорожными приключениями.

Мое воображение будоражили природные стихии, встречи с животными на пути, и я просила многократно об этом повторять. А когда тетя Рая пыталась мне рассказать о беседах в монастыре с графом Л. Н. Толстым, то после произнесения ею слова «граф» я сразу выражала свой категорический протест и настоятельно просила рассказывать про цыган.

Это было время моего детства, и в школе мы были напичканы отрицательными образами царского времени. Вот такую интереснейшую возможность я упускала.

Страницы: 1 2