Яков Бездетный

Держу в руках две огромные купюры: 100 и 500 царских рублей, выпущенные в начале ХХ века. Смотрю на идеально отпечатанные портреты русских царей и орнаменты в стиле барокко, бегущие по краям банкнотов, и пытаюсь отгадать, кому принадлежали эти деньги. Осчастливили ли своего хозяина или же довели до преступления, смерти? И, вдруг в моей голове возникает образ моего прадеда и его печальная история, которая не только окончила его жизнь, но и полностью изменила судьбу нашей семьи.

Если честно, то кроме этой последней истории из жизни моего прадедушки, я толком ничего о нём не знаю. Он был караимом. Его звали Яков Соломонович Кисир. Родился в 1863 в Херсоне, маленьком городке на юге Украины, где провёл всю свою жизнь.

Фамилия Кисир (Къ-сыр) переводится с караимского «бездетный». Прадед видимо решил над своей фамилией подшутить и на протяжении 16 лет усердно плодил своих потомков аж до 1905 года, когда родилась моя бабушка и продукция детей на этом окончилась. Три сына и четыре дочери – неплохой результат.

Когда я была маленькая и слушала рассказы бабушки об её отце, я всегда пыталась представить себе его. Яков был религиозным караимом, поэтому не позволял себя фотографировать. Он боялся, что вспышка может отобрать у него душу. Заключит её на кусочке картона и тем самым закроет ему навсегда двери в рай.

Однако вспышка всё-таки один раз настигла Яшу. На похоронах его брата. Фотографию, наклеенную на толстый картон, выцветшую, с пожелтевшими краями, я рассматривала тысячи раз. На первом плане раскопанная могила, если присмотреться, то виден край гроба. Несколько мужчин стоят около ямы. Первый слева – это мой прадедушка. Практически виден только силуэт. Невысокий, худощавый господин в котелке с тростью. Лицо утонуло в тени печали и только чёрные ухоженные усы дерзко торчат по сторонам. Чувствуется, что Яков напряжён, как натянутая струна. Его голова слегка наклонена вправо. О чём он думал в этот момент? Может быть о том, как спасти честь усопшего?

Семейная легенда гласит, что брат прадедушки был также красив, как и легкомыслен. Выбрал военную карьеру. Одетый в мундир офицера царской армии, он без малейшего угрызения совести, безжалостно ломал девичьи сердца. Пил, курил, прожигал свою жизнь в кругу кутил в погонах. Любил карты. Целые ночи проводил за зелёным столом. Стал рабом азарта. Сначала выигрывал, но очень скоро фортуна отвернулась от него. Один проигрыш шёл за другим. Проиграл всё.
Занимал деньги направо и лево и в какой-то момент задолжал огромную сумму всем знакомым, знакомым знакомых и так далее. Был должен всему миру. Осознав это, застрелился.

Умер также легкомысленно, как и жил, оставляя на всей семье пятно позора. Естественно, что мой прадед не мог до этого допустить. Как только засыпали могилу, Яков Кисир объявил собравшимся, что он заплатит все долги своего брата. Кредиторы безмерно обрадовались. Несколько минут назад, они хоронили вместе с юношей всякую надежду на возврат денег, а тут… Они не могли сдержать улыбок радости. Прадедушка окинул их хмурым взглядом и, не оборачиваясь, пошёл к кладбищенским воротам.

Прабабка узнала о решении мужа от соседок. Яков никогда не просил совета у женщин. Таково было караимское воспитание. Естественно, прабабушка довольна не была, но я могу поклясться, что Бекенеш, так  её звали, ничего не сказала, не упрекнула, даже не вздохнула. Приняла его решение, как единственно правильное и неоспоримое.  Слово мужа – закон. Караимских женщин учили этому с самого рождения.

Ну и начали расплачиваться. У прадедушки был шляпный магазин. Яков был директором, проектантом, поставщиком и бухгалтером. Прабабушка – главной швеёй и управляющим отдела продажи. А дети, в зависимости от возраста и пола, помощниками в мастерской или за прилавком.

Прадедушка много путешествовал заграницу. Был в Персии. Там у него был свой поставщик специальных монеток, которыми сёстры моей бабушки украшали фески для караимских женщин. Несколько раз прадедушка был в Варшаве, Берлине, Париже. Внимательно следил за изменениями в шляпной моде.

Яков без проблем навязывал новые контакты. Был общительный и знал языки всех государств, в которых проводил свои интересы. Конечно же, знал он также и гебрайский, язык Торы. Каждый вечер читал Святое Письмо, потому что каждый караим должен читать Тору самостоятельно и делать свои выводы. Караимская община предлагала ему несколько раз занять место газзана (караимского священника), но прадедушка отказывался. Не считал себя недостойным? А может быть среди шляп чувствовал себя лучше, чем среди святых книг?

Шляпы и шляпки – это была его пассия. Каким-то чудом три из них пережили революции, войны и переселения и осели в нижнем ящике гардероба, который стоит у меня дома в большой комнате. Когда мне было лет семь, я нашла это сокровище. Я мерила перед зеркалом три, пахнущие нафталином, шляпки и не могла выбрать, какая из них мне больше нравиться. Я влюбилась в них всех сразу. Недолго думая, я напялила все три на голову и… поняла, что именно так лучше всего. Через пять минут, продолжая исследования ящика, я сделала ещё одно открытие. В самом углу я нашла старую картонную коробку, которая была заполнена… страусовыми перьями! О, Боже! Какое это было счастье! Мне совершенно не мешало, что перья были сильно подточены молью и некоторые из них обратились в прах, как только я до них дотронулась. Для меня они были сказочно красивы. Цветные, длинные, таинственные. Я воткнула их в свою одежду и начала танцевать. За этим занятием меня застала мама. Чудо в перьях и шляпах произвело на неё неизгладимое впечатление. Позднее она мне сказала, что я выглядела, как ненормальная курица. Но я знаю одно, никогда и в никакой одежде я уже не буду выглядеть так прекрасно.

Но, я заговорилась. Не смотря на усилия всей семьи, шляпный бизнес едва тлился под тяжестью долгов.  Прошло более десяти лет, пока в один летний день прадедушка приказал приготовить праздничный обед по середине недели. Прабабушка была удивлена, но без слова выполнила просьбу мужа. Приготовила кубэтэ из молодой баранины, вытащила из буфета праздничный сервиз, детям сказала переодеться и даже сама слегка припудрила нос.

Хозяин дома пришёл на обед пунктуально, в два часа дня. Дал знак и все уселись за столом. «Принеси наливку!» - попросил жену. Прабабушка вытащила из буфета вишнёвку. «Дай также рюмки для Марека, Яши, Раи и Эстер» - продолжал прадедушка. И может быть первый раз в жизни Бекенеш удивлённо спросила мужа, перед тем, как исполнить его просьбу: «Ты действительно хочешь, чтобы дети пили с нами?». «Жена моя, - сказал спокойно Яков, - делай так, как я говорю. Сейчас я всё выясню.» Прабабушка немного успокоилась и налила наливку в рюмки. Яков подождал, пока она займёт своё место за столом. Потом встал, высоко поднял свою рюмку и сказал:

- Сегодня я заплатил последний долг моего брата. Пусть земля ему будет пухом….

Его слова медленно кружили в горячем воздухе, пока не отразились в глазах домочадцев, наполняя их великой радостью. Вся чопорность и серьёзность, которая всегда сопутствовала семейным обедам, мгновенно улетучилась. Бекенеш вскрикнула (а этого она никогда не делала, даже во время родов моей бабушки, которые говорят были очень тяжёлыми): «Яша! Мы свободны!». Дети сорвались со своих мест и бросились обнимать и целовать отца, хотя это было совершенно запрещено, пака сам отец не позволит. Но, в этот день, во время этого обеда – всё было разрешено. Прадедушка со слезами на глазах целовал все по очереди и  без очереди. Даже прабабушку чмокнул в щёку, ПРИ ДЕТЯХ!

Мне кажется я помню этот день. Самый лучший день 1915 года в моей семье.

Весь следующий год, бизнес, освободившись от ярма долгов, расцветал на глазах. Прадедушка подписал контракт с мануфактурой в Париже. Его шляпами заинтересовался известный московский магазин. Дети щеголяли в новых одеждах. А одна из сестёр моей бабушки, неугомонная Бекенеш, поступила в петербургское Императорское Балетное Училище. Прабабушка тоже купила себе новые платья и может быть  первый раз в жизни заинтересовалась модой и косметикой. Прадедушка построил новый магазин. Говорят он был таким огромным, что в него можно было въехать на конке.

Доходы росли. Золотые царские «свинки» радостно позванивали в глубоких карманах пиджака Якова, однако своей тяжестью безжалостно их обрывали. Прабабушка не успевала накладывать латаки. Я не знаю, почему прадед носил всё своё состояние в своих карманах. Не верил банком? Не хотел оставлять без присмотра. Неизвестно, что им руководило. Знаю одно, в середине 1916 года прадед вдруг обменял все золотые монеты на бумажные рубли. Именно такие, которые я сейчас держу в руках. Прабабушке выяснил, что ему надоело носить такую тяжесть в карманах. Однако очень быстро Яков убедился, какую фатальную ошибку он совершил.

Через месяц произошла февральская революция. Прадед с ужасом наблюдал, как с дня на день великие русские цари (не только живые, но и те на банкнотах) тратят свою силу и власть. Сердце прадедушки не выдержало, разорвалось на части и он ушёл из этого мира, оставляя семью на попечение прабабушки, которая провела её через водоворот революции, ужасы гражданской войны, голод, тиф и нищету. Но, тут начинается другая история.

 Иногда я думаю, чтобы было, если бы Яша Бездетный не поменял «свинок» на бумажные рубли? Успел бы он убежать заграницу? А может быть его вместе с семьёю расстреляли, как буржуев-кровопийц во время красного террора? Но, тогда Яков не был бы моим прадедушкой, а я не смогла бы рассказать эту историю.