Ответный удар

Ровно через месяц после нападения гитлеровцев на Советский Союз, 22 июля 1941 года, фашистские бомбардировщики совершили первый налет на Москву Как следствие, из Ставки Верховного командования СССР в штаб ВВС пришел приказ: любым путем обеспечить регулярные бомбардировки вражеской столицы. Это крайне сложное задание получила 81-я :авиадивизия, которой командовал в то время Герой Советского Союза М.В. Водопьянов.

Приказ гласил: «Обязать 81-ю авиадивизию во главе с командиром дивизии т. Водопьяновым с 9 августа или в один из следующих дней, в зависимости от условий погоды, произвести налет на Берлин. При налете кроме фугасных бомб обязательно сбросить на Берлин также зажигательные бомбы малого и большого калибра. В случае если моторы начнут сдавать по пути на Берлин, иметь в качестве запасной цели для бомбежки город Кенигсберг. И. Сталин». Приказ пришел 8 августа, вся подготовка заняла сутки. Ранним утром 9 августа самолеты дивизии Водопьянова приземлились на аэродроме в Пушкине, под Ленинградом. К десяти часам вечера была закончена дозаправка самолетов горючим и загрузка авиационными бомбами. Экипажи обеспечены пайками и ознакомлены с приказом Сталина.

Им предстояло совершить дальний полет над территорией, занятой фашистскими оккупантами. Одиннадцать новых тяжелых бомбардировщиков ТБ-7, оборудованных малознакомыми летчикам дизельными моторами, поднялись в серое балтийское небо.

Здесь надо заметить, что бомбардировщиков оснащенных дизельными двигателями. не было и до сих пор нет ни в одной воздушной армии мира. Серийный выпуск дизельных авиамоторов, и только для легких спортивных caмолетов начался лишь в 2000 году!

Проблемы возникли сразу после взлета. На самолете Константина Егорова после отрыва от земли отказали сразу два дизеля, и он упал недалеко от аэродрома. На Берлин ушли только десять воздушных кораблей.

Подполковник Иван Васильевич Лисицын, летавший бортинженером в экипаже лейтенанта Василия Бидного, хорошо помнит этот рейс: «Мы прекрасно понимали сложность стоящих перед нами задач. Командир сказал, что он принял решение или выполнить задание, или погибнуть. Корабль взял курс на Берлин. Запас горючего был рассчитан на восемь часов полета. Предстояло преодолеть расстояние около 2700 километров над вражеской территорией, кишащей истребителями ПВО и до предела насыщенной зенитной артиллерией».

Через сорок минут полета у самолета Василия Видного загорелся левый средний дизель. Пришлось, погасив пламя, выключить его из работы, но бомбардировщик продолжал идти заданным курсом. На высоте 6000 метров, при пролете Данцига, загорелся левый крайний мотор. Пришлось остановить и его. Теперь только два мотора на правой плоскости натужно ревели на полной мощности, как бы жалуясь на свою тяжелую долю. Самолет уже не мог сохранять горизонтальный полет. Управлять машиной стало непомерно трудно. Нужно было немедленно освободиться от непосильного бомбового груза, но командир продолжал неуклонно держать курс на вражескую столицу. Самолет постепенно терял высоту и вскоре снизился до 2000 метров. Бомбить с такой высоты Берлин, защищенный очень сильной противовоздушной обороной, казалось форменным самоубийством. В конце концов, напряженность экипажа достигла критического предела. В районе Штеттина штурман, открыв люк, пытался покинуть самолет на парашюте. Командир приказал застрелить его. Но бортинженер оттолкнул штурмана и закрыл выходной люк, доложив Видному, что без этого члена экипажа некому будет сбросить бомбы точно в цель. Через некоторое время освободившийся от вспышки страха штурман сообщил командиру, что цель достигнута, и уточнил боевой курс. Вот открылись громадные люки отсеков. Вздрогнул корпус самолета, и смертоносный груз — сорок стокилограммовых бомб устремились на город.

Теперь можно было со спокойным сердцем возвращаться домой. Но обратный путь оказался ненамного проще. И.В. Лисицын вспоминал: «После захода на цель разгруженный корабль шел свободнее. Появилась даже возможность постепенно набирать высоту. На высоте 2110 метров простиралась нижняя кромка довольно толстого слоя облаков. При входе в него началось интенсивное обледенение самолета. Пришлось выйти опять под облака. Вокруг машины немедленно появились огненные шапки разрывов зенитных снарядов. Временами казалось, что наша гибель неизбежна. Однако зенитные снаряды рвались впереди корабля и постепенно удалялись. Зная крейсерскую скорость ТБ-7, равную 300 километрам в час, фашисты вели огонь с поправкой на эту величину. А наш самолет летел только на двух моторах, и его скорость составляла лишь 165 километров в час. На рассвете мы еле дотянули до Ленинграда».

Успешно отбомбившись по Берлину, возвратились на свой аэродром еще четыре самолета: майора Лисачева, капитана Асямова, старшего лейтенанта Чурилина и капитана Макаренко. Судьба остальных пяти самолетов долгое время оставалась неизвестной...

Первым поступило сообщение от командира экипажа А.А. Курбана. На его самолете так же несколько раз останавливались дизели. Чаще всего это случалось на большой высоте, а для того, чтобы снова запустить их, приходилось снижаться до 3000 метров. Таких «остановок» было несколько. Каждая из них требовала дополнительного расхода горючего. Задание он выполнил, но горючее кончилось раньше срока, и экипаж вынужден был посадить машину в Красном Селе.

Через несколько дней возвратился бомбардировщик майора Угрюмова. У него возникали те же проблемы, что и у остальных — в полете останавливались дизели. Но горючее закончилось уже в районе Великих Лук. Недалеко от места вынужденной посадки пилоты обнаружили разрушенную базу МТС, где чудом сохранилась цистерна с дизтопливом для тракторов. Никаких емкостей, кроме маленького ведра, под руками не оказалось. Подогнав самолет как можно ближе к цистерне, члены экипажа двое суток носили этим ведром топливо. Запасшись горючим, командир запустил дизели. Через некоторое время он и его товарищи оказались на своем аэродроме, где их считали уже погибшими.

Восьмой экипаж, бомбивший Берлин под руководством М.В. Водопьянова, вынужден был посадить свой корабль по ту сторону фронта, не долетев до линии фронта около 200 километров. Через неделю блуждания по лесам и болотам всем членам экипажа удалось добраться до своих.

Девятый самолет— Панфилова — на обратном пути ушел в сторону Балтийского моря и был сбит над Финляндией. С трудом посадив изуродованный бомбардировщик в лесу, летчики сняли с самолета пушки и пулеметы, вырыли окоп и подготовились к круговой обороне. Экипаж лейтенанта Панфилова четверо суток отбивался от целого батальона фашистов. В конце концов, в живых остался лишь стрелок-радист, но вскоре он был ранен и потерял сознание.

Враги сохранили жизнь уцелевшему пилоту. Четыре года пробатрачил пленный радист у финского помещика, и только после победы смог рассказать трагическую историю гибели экипажа Александра Панфилова.

Но, пожалуй, самая несчастливая судьба выпала на долю Александра Николаевича Тягунина и его товарищей. Когда они на небольшой высоте проходили над линией фронта, по самолету открыли огонь свои же зенитки. Сразу же по небу заметались лучи прожекторов, налетели истребители И-16. Штабисты пересекретничали — силуэт нового бомбардировщика был совершенно незнаком войскам ПВО, а информация о рейсах на Берлин до передовой не дошла. В результате самолет был сбит своими же войсками. Выбросившиеся на парашютах члены экипажа приземлились в лесу. Но в живых их вместе с Тягуниным осталось только шесть человек.

В потере трех боевых самолетов обвинили Водопьянова и, несмотря на его прошлые заслуги, сняли с должности командира авиадивизии. На его место пришел А.Е. Голованов. Водопьянов уговорил нового командира оставить его в строю простым летчиком. А бомбардировки Берлина продолжались...