Но ведь я всегда искала любви, и если ошибалась и не находила её там, где искала, я с отвращением отворачивалась и уходила прочь, шла за счастьем к иным берегам, хотя знаю, как было бы просто забыть свой девический сон о любви, начисто забыть о нём, преступить границу и оказаться в царстве странной свободы, где нет ни стыда, ни препятствий, ни морали, в царстве редкостно гнусной свободы, где всё дозволено, где человеку достаточно лишь прислушаться, а не бьётся ли в его утробе секс, это неуёмное животное.
И ещё кое-что я знаю: преступи я эту границу, я потеряла бы самое себя, стала бы кем-то другим, неведомо кем, и меня приводит в ужас эта возможность, возможность этой чудовищной перемены, и потому я ищу любви, отчаянно ищу любви, в которую могла бы уйти такой, какая я есть, со своими устаревшими снами и идеалами и не хочу, чтобы жизнь моя разломилась надвое, хочу, чтобы она оставалась цельной от начала до конца.

Милан Кундера. Шутка

Ева веселый охотник за мужчинами.
Но она охотится за ними не ради замужества.
Она охотится за ними так, как мужчины за женщинами.
Любви для нее не существует.
Для нее существует лишь дружба и чувственность.
Оттого у нее много друзей:
мужчины не боятся, что она хочет их захомутать,
женщины же не боятся, что она не прочь отбить у них мужей.
Впрочем, даже если когда-нибудь она и выйдет замуж,
муж будет ее другом,
которому она все позволит и ничего от него не потребует. 

  
Милан Кундера "Книга смеха и забвения"

"Його дружина щоранку вставала о сьомій. Всі чотири роки, рівно о сьомій нуль-нуль. Вставала і фарбувалася. Він ніколи не бачив її без косметики. Ніколи не знав, коли в неї критичні дні. Ніколи не чув, аби вона жалілася в цей час на біль. І ніколи не помічав, щоби вона ходила в туалет.
Героїчна жінка?
Х..й там. Вона однаково йому набридла.

Вона ніколи не спала голою, а завжди тільки в піжамі. Вона ніколи не ходила по хаті в потворних халатах, бігудях чи футболках із розтягнутим горлом.
Вона однаково йому набридла.

Дружина знала, що "важнєй всєво - пагода в домє". Як тільки він десь хоч трохи смітив (ну там, накришив щось біля компа, ляпнув чаєм на лаковану поверхню столу, кинув папірець від цукерки), вона відразу все те прибирала. Миттю. Невтомний біоробот. Вона слухала Земфіру.
Та однаково йому набридла.

Вона економно витрачала ті гроші, що він давав. Вкладалася в мінімум - у дві тисячі доларів на місяць, а це було нелегко. Возила сина зранку до дитсадка, забирала його звідти ввечері і пес її зна, що робила цілий день. (Що вона робила, сидячи вдома?) Жінка-загадка.
Набридла.

Змінювала настрої й обличчя "па нєпанятним, нє паддающімся логікє законам", не бувала однією й тією самою, він не знав, яка вона насправді. А навіщо ж чоловікові правда? Правда - це коров'яча доля. Не коров'яча - це таємничість.
Ха-ха! На-брид-ла!!!

Сиділа й чекала його вірною Пенелопою, поки він тусував собі хтозна-де й бозна з ким.

Чому ж ВОНАЙОМУНАБРИДЛА?"

Ірена Карпа

Вот вы все орете, что такие умные, а бабы дуры. В отличие от вас - бабы этого НЕ отрицают. Они могут решать в уме логарифмические уравнения и разбираться в мировой экономике, но когда женщина соскучится, или предмет ее воздыханий хотя бы мизинчик поранит, - она почку продаст, чтобы вертолет нанять, и МЧС, и ООН подключит, и нестись, нестись хоть на Аляску, чтобы по головке погладить и чай принести с медом.
А сама она будет болеть одна, и оправдывать мужчину, что "ну он занят, что ж его тревожить". А потом снова бодрой и красивой придет на свидание, и будет улыбаться на ширине плеч, и даже упрекать тебя не будет.

...он просто ветрен, и раздолбаист, и сводит с ума, а ты сидишь в уголке и осторожно тянешь руку, как главный тихоня в классе - но спрашивают кого угодно, кроме тебя.

Комплекс очереди - это подсознательная уверенность, что следующей обязательно должна быть ты. Что это вообще когда-нибудь будешь ты. Что он знает, что он тебе нравится, константно, по умолчанию, и он не забудет об этом, если вдруг что.

Тебя мало трогает, что у него в объятиях опять не ты, однако тебя живо интересует, как он сыграет на этот раз; ты искренне желаешь ему счастья, но иногда думаешь с ухмылочкой, что ни с кем, кроме тебя, оно-таки ему не светит.

Я настроена на долгое, целительное безлюбовье, безураганье; мне сейчас до того спокойно, что менять это на еще месяц американских горок во главе с очередным голубоглазым каким-нибудь, белозубым, а потом на два месяца кровохарканья по нему же, - было бы ужасно глупо; и когда кто-нибудь из твоих дальних маяков, мальчиков-ориентиров, легенд внутричерепного телевидения - пишет тебе что-то на манер "я тоже соскучился" или "как все-таки с тобой легко"; ты вдруг понимаешь, что стоишь уже не в очереди даже, а где-то над ней; не то чтобы дежурный ангел-хранитель, но постоянный безмолвный мысленный бодигард.

Vera Polozkova

Суть не в том, чтоб не лезть под поезд или знак «Не влезай – убьет».

Просто ты ведь не Нео – то есть, не вопи потом, как койот.

Жизнь не в жизнь без адреналина, тока, экшена, аж свербит –

значит, будет кроваво, длинно, глазки вылезут из орбит.

Дух захватывало, прохладца прошибала –

в такой связи, раз приспичило покататься,

теперь санки свои вози.

Без кишок на клавиатуру и истерик по смс –

да, осознанно или сдуру, ты за этим туда и лез.

 

Ты за этим к нему и льнула, привыкала, ждала из мглы –

чтоб ходить сейчас тупо, снуло, и башкой собирать углы.

Ты затем с ним и говорила, и делила постель одну –

чтобы вцепляться теперь в перила так, как будто идешь ко дну.

Ты еще одна самка; особь; так чего поднимаешь вой?

Он еще один верный способ остро чуять себя живой.

 

Тебя что, не предупреждали, что потом тошнота и дрожь?

Мы ж такие видали дали, что не очень-то и дойдешь.

Мы такие видали виды, что аж скручивало в груди;

ну какие теперь обиды, когда все уже позади.

Это матч; среди кандидаток были хищницы еще те –

и слетели; а с ним всегда так – со щитом или на щите.

 

Тебе дали им надышаться; кислородная маска тьмы,

слов, парфюма, простого шанса, что какое-то будет «мы»,

блюза, осени, смеха, пиццы на Садовой, вина, такси, -

дай откашляться, Бог, отпиться, иже еси на небеси, -

тебя гладили, воскрешая, вынимая из катастроф,

в тебе жили, опустошая, дров подкидывая и строф;

маски нет. Чем не хороша я, ну ответь же мне, Боже мой, –

только ты ведь уже большая, не пора ли дышать самой.

 

Бог растащит по сторонам нас; изолирует, рассадив.

Отношения как анамнез, возвращенья – как рецидив.

 

Что тебе остается? С полки взять пинцетик;

сядь, извлеки эти стеклышки все,

осколки, блики, отклики, угольки.

Разгрызи эту горечь с кофе, до молекулок, до частиц –

он сидит, повернувшись в профиль, держит солнце между ресниц.

Он звонит, у него тяжелый день – щетину свою скребя:

 «я нашел у скамейки желудь, вот, и кстати люблю тебя».

Эти песенки, «вот теперь уж я весь твой», «ну ты там держись».

 

Все сокровища. Не поверишь, но их хватит тебе на жизнь.

Vera Polozkova

Как надо, думаю я сегодня ночью, сильно не любить людей, чтобы втягивать их в такие сложные, выматывающие, а главное - тотально бессмысленные танцы, как отношения, - в смысле, отношения - все вот эти логи асечные с милю длиной, все вот эти коктейли терпковатые из ревности, желания бешеного, нежности материнской, умиленной - и сознания полной своей обреченности; все это затейливое иглоукалывание - вот тщеславие, вот комплекс вины, вот амбиции… обиды, глотаемые регулярно, строго по часам, как противозачаточные таблетки - как же надо, ребята, устать от себя и хотеть от себя избавиться, сбыть себя кому-нибудь, сбагрить, задарма втюхать, бонусом, я не знаю, рекламной акцией, бесплатным подарком покупателю - чтобы каждый раз вестись на это, соглашаться, давать себя отвязать, ногой от берега оттолкнуть, чтоб еще ближайшие полгода в открытом море мыкаться, все кляня, и искать какую-то новую пристань.

 

Довольно много в этом острого, да, чистого жизненного спирта, девяностошестиградусного, шибающего в ноздри; ощущение жизни, вывернутой на максимум, до упора, истошного такого, лихого, свежего счастья вовлеченности, задействованности в большую, опасную, адреналиновую игру; незамутненной радости контактного спарринга с миром, когда он тебе хук поддых, а ты ему локтем в челюсть с разворота - но это же так в итоге опустошает, Господи, потрошит же, как старую тряпичную куклу, мне двадцать лет только, а я уже набита разочарованиями вся, под горлышко, и форму не держу уже, и поролон лезет из швов.

 

Меня в игру-то взяли еще двух лет не прошло, я новичок еще, дилетант, едва осваиваю техники и ходы - но уже неотвязный привкус повтора, неверия, предсказуемости исхода.

 

Как тетки в пятьдесят лет заводят восемьдесят седьмой по счету роман? Какие помещения арендуют, чтоб не таскать в себе эти тонны расставаний?..

 

Я дурак и нелепый, неуместный моногам, мне непостижим азарт плодить мертворожденные иллюзии, раз за разом, не снижая темпа, просто ради процесса.

 

Я не в смысле "уйдем же в скиты", я в смысле ну, банального ответа за тех, кого приручили. Как-то не швыряться, что ли, тяжелыми, сакральными, убойной силы словами и жестами просто ради создания видимости, что и ты ради кого-то живешь, что и ты на что-то значительное способен. Не затыкать пустоты в себе случайными мужчинами и женщинами, как комканой газетой - обувь, чтоб не ссыхалась. Мужчины эти и женщины приживутся в тебе, пригреются - а ты их как раз и вышвырнешь, потому что опять весна.

 

Не говорить "я же твой", когда еще кто-то как минимум имеет на тебя вполне себе имущественные права.

 

Не употреблять "я же люблю тебя" как легальный эвфемизм "с тобой очень удобно, мне нравится тобой пользоваться".

 

Не множить скорбь.

 

Один увернется, а в другом от этих слов сквозные дыры будут с пушечное ядро еще много лет, а ты вроде как только приободрить попытался.

 

Столкнулись, слиплись, разомкнулись, канули, а человек стоит, и сквозь него дорогу видно, и мяско по кромке дымится слегка, пшшш.

 

Да нет, у меня все хорошо на самом деле.

 

Просто немного тревожно.

Vera Polozkova

45% погибших насильственной смертью были знакомы со своими убийцами. Мораль: чем меньше людей ты знаешь, тем меньше желающих отправить тебя на тот свет.

(с)тырено

Раньше, бывало, мужчины предлагали женщине поговорить, хотя на самом деле им хотелось заняться сексом; теперь они нередко чувствуют себя обязанными предложить заняться сексом, хотя на самом деле им хочется поговорить.

Кэтрин Уайтхорн

Братья силятся в опечатках

Разглядеть имена зазноб –

Я влюбляюсь без отпечатков

Пальцев. Правда, с контрольным в лоб.

 

Сестры спрашивают о личном

Светским шепотом Их сиятельств –

Я влюбляюсь всегда с поличным.

Без смягчающих обстоятельств.

 

Фразы верхом, а взгляды низом.

Трусость клопиков-кровопийц.

 

Я влюбляюсь всегда с цинизмом

Многократных самоубийц.

Vera Polozkova