Из воспоминаний Димедролыча "Я мог бы стать маньяком и убивать людей".

По-моему нет ничего хуже, чем быть униженным женщиной. Любые, самые бесчеловечные поступки, если их рассматривать со стороны медицины и психологии, имеют свое основание. И, зачастую, вполне обоснованое. Настолько обоснованое, что невольно проникаешься жалостью к человеку, закопавшему сто человек, или съевшему свою бабушку. И почти во всех случаях замешана женщина.

Это произошло в восьмидесятых годах прошлого века. Мне было тогда что-то около шести лет. Точно не помню, но еще было не особо стыдно загорать без трусов. Мы с двюродным братом и его мамой коротали летние каникулы на берегу Черного моря в Рыбаковке. Жили на втором этаже деревянного дома. На второй этаж прямо с улицы подымалась широкая деревянная лестница. На втором этаже жили мы в проходной комнате, а в следующей комнате тоже кто-то жил. Я только запомнил взрослую девушку. Лет 16-20.

Проходная комната - вещь конечно своеобразная. Но в то время это было в порядке вещей. Советский отдых где достанешь и как сможешь доедешь. И это еще по какому-то большому блату. Я бы сейчас на таких условиях не то чтобы не поехал, а и, наверное, побил бы того человека, кто бы это мне предложил.

А тогда это было в порядке вещей. Общая кухня, плита с большим газовым баллоном, колонка с солоноватой невкусной водой, выгоревший от солнца двор с повсюду развешеным бельем. Мало того, был всего один одноместный туалет на базе отдыха, наверное в трехстах метрах от нашего дома.

Все эти неудобства с лихвой компенсировало беззаботное детское время, солоноватый запах моря, шум его волн, и особенно неповторимый аромат расплавленного битума в перемешку с выброшеными подсыхающими водорослями.

Эта девушка, живущая в соседней комнате стала объектом моей пробуждающейся мальчишеской влюбленности. Она конечно не рассматривалась мной как сексуальный объект, я еще был маленький. Засыпая, я думал о ней, представлял, как совершаю какие-то героические поступки, езжу перед ней на велосипеде без рук. Кстати, на велосипеде я тогда еще ездить не умел.

В перерывах между детскими играми я тоже думал о ней. Старался показаться ей на глаза. Как только оказывался в поле ее зрения, то начинал вести себя как ведут себя все самцы перед самками, только с характерной детской наивностью - прыгал через лавочку, скакал по лестнице через три ступени, карабкался на второй этаж по стене дома.

На море, увидев ее загорающей на берегу, я моментально превращался в чемпиона мира по прыжкам в воду, чемпионом галактики по задержке дыхания под водой и чемпионом Вселенной по нырянию и плаванью кролем. Правда, иногда, это представление прерывалось окриками моей тетки:

- хлопці, а ну бігом з води! Ви вже сині!

Неспешно проходили летние дни. Пока не произошло событие, которое навсегда осталось в моей памяти.

В жаркий полдень после плотного обеда мы с братом игрались в какую-то увлекательную игру с муравьями под тенью кипариса. Игра была настолько увлекательная, что я пропустил нарастающее желание сходить в туалет. Опомнился лишь, когда шкала опасности перевалила красную черту и завыла сирена тревоги.

Как писалось ранее, к единственному туалету предстоял неблизкий путь. Лёха по-братски побежал со мной за компанию. И всё бы хорошо, но беда не приходит одна. Туалет был занят, а до начала времени С оставались считанные секунды.

Чуда не произошло. Я усрался.

Подождав пока освободится туалет, я закрылся в кабинке. Впрочем, делать мне там уже было нечего, кроме как вытрусить какашки из трусов.

Тетка, с улыбкой приняв эту новость, нагрела воды и посадила меня в большой эмалированый таз посреди комнаты.

За мытьем жопы и застала меня прекрасная прицесса, героиня моих мечт и сомнамбулических иллюзий, когда возращалась к себе в комнату после пляжа.

С влажными после купания вьющимися волосами, в воздушном зеленом сарафане с загорелыми красивыми икрами. И тут я. Ее Айвенго, шестилетний мачо.

Встретились ли мы с ней взглядами в тот момент... мой мозг преднамеренно вытер это из моей памяти. Я не помню.

Так же я не помню, что со мной происходило потом. Я бы мог написать, что хотел утопиться, что хотел убежать навсегда на корабле в теплые страны, что я потом прятался от нее или сгорал от стыда, рыдая в истерике где-то на задворках в кустах.

Но я просто не помню. Мозг для моей же пользы, наверное, вытер из головы все эти эмоции и переживания. Оставив лишь сам эпизод для статистики.