Украинко. (мелодрама)

Поезд мчал ее домой. Этот путь казался единственным выходом, единственным, что не таит опасности. Нет не спасением, нет. Просто там дом…

Еще восемь лет назад, подростком ,провожая вместе с мамой, сестру в Окутанный ореолом тайны, такой манящий, загадочный, ухоженный, как элитная куртизанка , Шенген ,она плакала от счастья…  От радости за нее, за любимую Иришку, которой, похоже, удалось «зацепиться»… 
Возвращаясь домой с вокзала, по истерзанной, как после минометного обстрела, дороге, она уже точно знала, чего хочет…, пока, правда, без детального просчета, как этого достичь…Ну что ж, это еще, как бы, не важно, главное это цель, а как… мытьем ли, катаньем, штурмом или по- партизански, неважно пока. Главное, что этот заплеванный, как и ее мрачный подъезд, поезд, умчит ее в ту, пока далекую даль, где все картинки видны с двадцатипиксельным разрешением. А люди, на этих картинках, улыбаются во всю ширь румяного и открытого лица, а не как на фотках из маминого альбома, сощурившись и прикрыв ладонью рот, скрывая отсутствие зубов…
    Время шло и «Он» был у нее не «первый», и, скорее всего, был бы  не «последним», если б не одно, «но»… Он с родителями переехал в ее городишко из Казахстана и, хотя  имел вполне заурядную внешность и вполне заурядное имя Максим, но вот фамилия…
Фамилия у него была совсем не обычная, что-то в ней, фамилии этой, было так созвучно с теми мечтами, что тревожили  ее детский ум, а теперь уже вполне, скажем так, девичьей. Фамилия его была Мирбах. Вся его «фамилия» была из депортированных немцев, а немцы, как она слышала, как раз из тех самых, вожделенных далей. Поэтому она решила не относиться к нему пренебрежительно, так, как поступил с ней ее самый «первый», научив  не замарачиваться  «пустяками».
  Покорить и подчинить было для нее уже делом плевым, испытанным не раз, а осознание того, что она чертовски хороша, пусть и недавно, но пришло, подтвердилось и устоялось пониманием безупречного оружия, что наделяет женщину, иногда,  воля небес, ну или… какая то другая сила…, где-то рядом с этими самыми небесами.
   За право обладания Максим свершил все, причем, исключительно по собственной воле, правда, будучи окрыленным одобряющей улыбкой, а дарить другую благосклонность, нравилось ей самой, причем всегда, даже когда за это ничего не причиталось, случались такие «победители».  А уж за приближающийся горизонт, можно было не жалеть жара страсти…она и не жалела.
  Когда все свершилось и ее каблучки, совершенно законно, зацокали по аккуратно уложенной брусчатке одного из городков Шенгенской зоны, она вдруг испугалась того, что ее мечта закончилась, а мечтать о чем-то еще она даже не думала. Но ведь насладиться новым воздухом омрияной свободы ей никто не мешает, так почему бы не дышать полной грудью, расправив крылья, пересекая уже растаявшие границы, впитывая все новые и новые впечатления ее вчерашней мечты.
Макс не жалел себя, осваивая язык исторической родины и трудясь на двух роботах. При этом, не забывая класть к ногам новоиспеченной эмигрантки новые и новые маленькие радости, что, как бы непроизвольно, она озвучивала накануне, под эгидой  «вот было бы хорошо…».  Загадочная Ницца и Канн были взяты штурмом, так же легко, как до этого  Вена, Будапешт,  Монако. Когда это было возможно, к ней присоединялся Макс, уставший, но счастливый. Последний год, он говорил что то об учебе, о детях,  как бы невзначай, но с вымученной улыбкой, без  настойчивости, без особых  попыток получить в ответ, такую знакомую нЕкогда, одобряющую улыбку. Да, да  это важно, она знает,что это важно, язык, работа, учеба…ну и.. много,что еще важно. Тут она вспомнила про Иришку, что они не виделись..боже ж мой, последние 8 лет…Она знала, из переписки знала, что у Иришки все бурно, много перемен, двое детей, причем от разных уже мужчин, но ничего конкретного о ней она не знала…Надо попасть к ней в Неаполь, ох какое же красивое название…Еще Рим, Милан, Неаполь и она вспомнит о том ,что обладает не только способностью повелевать, но и быть великодушной владычицей, оставит свое кокетство. Но ведь все эти мужчины, смуглые и свободные, как они смотрят на нее, как улыбаются во всю ширь, как провожают ее взглядом или возгласом, где-нибудь на побережье Средиземки, в окрестностях Канн. Бог ты мой, она совсем забыла о Париже, все решено... А потом сразу… Рим…Милан…Неаполь…
Макс не заезжал за ней, вырваться не мог, в последнее время он много работает, взялся за какой то проект… Он что то рассказывал, но она сейчас не вспомнит, вот вернется и тогда, столько надо обсудить…
 Неаполь ей не понравился, особенно квартал, где снимала квартиру Иришка. Подъезд показался ей на диво знакомым , из ее далекого уже прошлого… Это не порядок, она скажет Иришке, тут надо что то менять…
Первый день пили за встречу, за новую жизнь, за этот красивый полуостров…Второй за «а ты помнишь…» Третий «за маму и племяшей»…Четвертый… Пятый… бог ты мой…пятый. Этот пятый день…
(дали буде)