Всем ведьмам посвящается...
Вновь я вышла за пределы
Разума и духа.
Ересь - чёрным, правда – белым.
Мертвый знак. Рисую мелом.
Я на дне разрухи…
Не иду вперед напрасно,
Если вечность безобразна.
Ложь в крови. К чему стремиться,
Если правда вновь не лечит?!
Чёрт и Бог – и где граница?!
Инквизиция на вечер …
Только смерть. Мне станет легче…
Ты – "чем-то тем"...
Я – тем же растревожена...
От грустных тем
Уходим осторожно мы.
Ты – «как-то так»...
И я не лучше, кажется –
Смеюсь не в такт,
Что с мыслями не вяжется.
Ты – там. Я – здесь.
Но грусть моя остаточна,
Ты просто есть!
И этого достаточно!
Сегодня в ночь распяли небо,
Пока земля забылась сном...
Ликуют капли за окном -
Им лишь бы зрелища и хлеба.
Не поднимаю глаз напрасно;
Я знаю, там лишь пустота.
До тошноты она проста,
И как тюремщик беспристрастна.
Уколет память, как иголка,
Вода в ней лёской заблестит
И так же звонко засвистит,
Когда нанижет все осколки
Воспоминаний, как стеклярус,
( Что так прозрачны и остры,
Что так разрозненно пестры)
За рядом - слой, за слоем - ярус.
Порвать бы всё, забыться мне бы
От димедрола, коль не сплю...
Не дать дождю стянуть петлю...
И, может быть, воскреснет небо!
Жизнь меняется, мы вместе с нею.
И, как марки, мы клеим в альбом
Что любили, о чем сожалели,
Чем мы жили, чем ныне живём.
День рожденья – альбома обложка .
У тебя их уже сорок три.
Новый том ты, начав, понемножку,
Предыдущие, всё же, смотри.
Две подушки… Зачем мне столько?
Если ты не со мной опять.
Я ложусь в пол второго только.
Но сама не решаюсь спать.
Два бокала, два нежных слова,
Две свечи и два хрупких сна.
Только ты не со мною снова…
Эта двойственность мне не нужна!
Мы играем в любовь, как в бильярд,
Чтобы мрамор - "на зуб" и на вкус.
Каждый нервов нейлоновых ярд
В напряженьи бездонных луз.
Мы с игрою сольёмся в одно -
В отработанном метком броске.
А по телу любовь - как вино,
Разбиваясь шарами в виске.
Траектории красочных дней
Расчертили засаленный стол.
Между нами, как Карл Линней,
Мы забили из кия кол.
Лишь восьмёрка на льне пустом.
На столе, где так мало луз.
Я, назвав этот лён холстом,
Нарисую червовый туз.
Мы играем не первый час...
Кто последний сумеет забить?
Только, вряд ли, уж кто-то из нас.
Мы же просто учились любить!
Любовь творит из нас злодеев,
Рабов, царей, бродяг, купцов;
Творит искусных чародеев;
Наивных, робких, наглецов;
Пугливых птиц и кошек диких,
Слонов, верблюдов и козлов;
И бурьянов поля безликих,
И клумбы праздничных цветов.
И прав же был отец Овидий,
Собравший цикл "Метаморфоз",:
Любовь, плоды свои увидев,
Сама смеялась бы до слёз!
На кухне в отцветшем плафоне -
Коллекция мотыльков.
Сплошной, как гудок в телефоне,
Беспаспортных ход облаков.
Устав, холодильник зевает.
В окна гавкают матом.
Покой вопреки разрывая
Всем правилам сопромата.
Как моль, я почти безразлична
К творящемуся вокруг.
Я, с мыслью общественно-личной,
Стаканный ломаю круг.
Пытаюсь подумать о смысле
Жизни,забившейся пылью,
Но нервы, со временем, скисли,
Мысли, как струны, остыли.
Мне хочется запаха хвои
На коже лица и рук.
Но вместо - хозяйственным смою
С себя вопросительный крюк.
И кофе из блюдца схлебавши,
Пасту сжевав зубную,
От поиска смысла уставши,
Под боком твоим, усну я.
Железная дорога утекла,
Сверкая каплями просроченного лета.
Мы целовались среди битого стекла,
На заживо сожженных сигаретах…
В руках – билет на "Реквием дорог",
Где в увертюре – мы прощались на вокзале.
Букет, для коды, ты растрепанный сберёг
Из слов, что мы друг другу не сказали…
Зайдя в вагон, надев стандартный взгляд,
Воспоминания тасуя, словно карты,
Я жадно слушала, шестьсот минут подряд,
Дорожный реквием в потрепанном плацкарте…
Пахла кожа мускатным орехом,
Кориандром, корицей и мёдом.
Сладкий вкус разливался, как эхо
По губам, языку и под нёбом.
Как от перца, вина и ванили,
Я хмелела от каждого взгляда.
Друг из друга мы с жадностью пили
И рвались, словно в бутле снаряды .
Как глинтвейном тобой обжигалась -
И любовь наполняла всё тело...
Без тебя ощутить я пыталась
Этот вкус. До сих пор не сумела...
