Можливо в мене чисто суб'єктивна думка склалась,але враження таке, що партії в Україні створюються лише для того, щоб роз'єднати людську спільноту...
 Кожна партія сама правильна, до навіть правильної думки чи чину ІНШОЇ партії ставитись потрібно по меншій мірі насторожено, а ще краще - вороже...
Якщо вступив в якусь партію - про власну думку зобов'язаний забути, тільки твій лідер знає, що треба робити...
А в результаті - дуля без маку всім виборцям ( так званому електорату ), а депутатам і тим ЧЛЕНАМ партії, які мають доступ до формування виборчих списків - гроші, гроші, гроші... Плюс рилорозтягуючі задоволені амбіції...

И, подозвав народ с учениками Своими, сказал им: кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною. Ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережет ее. Ибо какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? Или какой выкуп даст человек за душу свою? Ибо кто постыдится Меня и Моих слов в роде сем прелюбодейном и грешном, того постыдится и Сын Человеческий, когда приидет в славе Отца Своего со святыми Ангелами. И сказал им: истинно говорю вам: есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Царствие Божие, пришедшее в силе.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Словами Священного Писания мы провозглашаем, что Господь Иисус Христос есть Царь, Пророк и Первосвященник всей твари.

Господь научил нас, что в христианской Церкви и царстве царь – не тот, который силой подчиняет себе других, чтобы привести их в безусловное и рабское послушание, но тот, кто служит другим и отдает жизнь свою за других. И святой Иоанн Златоустый учит, что всякий может править народом, но только царь может положить свою жизнь за народ свой, потому что он так отождествляется со своим народом, что у него нет ни существования, ни жизни, ни цели, кроме как служить своему народу всей своей жизнью, а если нужно – и смертью.

И сегодня, поклоняясь Кресту Господню, мы с новой силой можем понять, с новой глубиной можем уловить, что означает царское достоинство и  служение Господа нашего Иисуса Христа: оно означает любовь такую всецелую, такую совершенную, что Христос может позабыть о Себе совсем,  неограниченно; позабыть о Себе до такой степени и отождествить Себя с  нами так, что Он соглашается, в Своем человечестве, утратить чувство Своего единства с Богом, с источником вечной жизни, – больше  того: с вечной жизнью в Себе Самом, и соединиться с нашей мертвостью, с  нашей смертностью.

Такая любовь делает Господа Иисуса Христа нашим достойным Царем; перед такой царственностью преклоняется всякое колено (Флп. 2, 10)… И потому что Он таков, Он может быть и Первосвященником всей твари.

Первосвященники языческого мира, первосвященники в Израиле совершали  жертвоприношения, с которыми они отождествляли себя лишь в переносном  смысле, символически, ритуально. Господь же Иисус Христос принес в кровавую жертву Самого Себя, хотя в Нем не было ничего, что осуждало бы  Его на ту смерть, которую Он взял на Себя.

Не говорит ли Он в Своей Первосвященнической молитве, в присутствии и общении с учениками: Приближается князь мира, противник, и во Мне он не имеет ничего… Во Христе нет ничего, что принадлежало бы области смерти и греха. И Отцу Своему Он говорит: Я освящаю Себя за них, в священное  жертвоприношение за Мой народ…

Первосвященник, Сам принимающий заклание, освобождает все остальные  твари от ужаса кровавого жертвоприношения, но тем самым и ставит нас  перед бескрайностью, бездонной глубиной любви Божественной, которую  иначе мы не могли бы себе и помыслить: Жизнь, соглашающаяся быть  истощенной, Свет, соглашающийся быть угашенным, Вечность, соглашающаяся  умереть смертью падшего мира…

И поэтому Слово Божие может говорить нам как Пророк. Пророк – не тот, кто предвещает будущее; пророк – тот, кто говорит от Бога. Одна из книг Ветхого Завета говорит, что пророк – это тот, с кем Бог  делится Своими мыслями. Христос может не только говорить от Бога, но  воплощает в действии, воплощает в Своей жизни и в Своей смерти любовь Божию жертвенную, всецелую, совершенную, отдающуюся.

Вот почему почитание Креста – такое диво в опыте Церкви. Мы не будем  никогда способны опытно узнать, что значило для Христа умереть на  кресте, и даже наша собственная смерть не поможет нам понять, чем была смерть для Него: как Бессмертие может умереть? Но мы можем научиться,  смелым и беззаветным усилием приобщаясь все более глубоко, все более  совершенно, жизни, и учению, и путям Христовым, можем научиться любить  такой любовью, которая все больше и больше приближается к этой  любви Божественной, и через нее познать то свойство, которым смерть –  как забвение себя, всецелое и совершенное – соединяется с победой любви, воскресением и жизнью вечной. Аминь.

Митрополит Антоний Сурожский

25 марта 1984 г.

Лучшие из раввинов слепли над книгами, убелялись сединой и старились в изучении Закона, в ожидании Мессии. Наконец Обещанный явился, но не все молившиеся о Его скорейшем приходе признали в Нем Долгожданного. Вместо конечного облегчения совести возник соблазн, назойливый рой вопросов и  недоумение.

Действительно Христос пришел на «падение и на восстание многих в  Израиле и в предмет пререканий» (Лук. 2:34) Христос – драгоценный и  краеугольный камень, но «тот, кто упадет на этот камень, разобьется, а на кого он упадет, того раздавит» (Мф. 21:44)

Нужно было иметь очень смиренную душу и облагодатствованный ум, чтобы в вопросе признания Христа или непризнания Его не ошибиться.

Один из обладателей такого ума – Никодим. Этот начальник Иудейский  приходил к Мессии ночью и беседовал с Ним. Третья глава Иоаннового  Евангелия передает эту беседу. В ней Никодим признавал, что Христос от Бога пришел, и «мы», то есть фарисеи, «знаем» это. С ним говорил Христос о рождении свыше и о Царствии Божьем. В беседе с ним разговор коснулся и будущего распятия Сына Божия. О Своем страдании Христос сказал, помянув события, описанные в книге Чисел.

Слова Христовы звучат так: «Как Моисей вознес змею в пустыне, так должно вознесену быть Сыну Человеческому, дабы всякий, верующий в Него  не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин. 3:14)

Исследователю Писания на этом месте необходимо посмотреть в сноску,  найти координаты упомянутых слов (Чис. 21:9), и прочесть сам цитируемый  текст. Так нужно поступать всегда, встречая в Новом Завете ссылки на Старый.

Итак, в данном месте книги Чисел говорится об очередном ропоте  Израиля во время путешествия по пустыне. Евреи роптали на то, что нет  здесь «ни хлеба, ни воды, и душе нашей — говорили они, — опротивела эта негодная пища» (Чис. 21:5).

«Негодной пищей», кстати, была названа манна, еда, о которой сказано  «хлеб ангельский дал им есть». Отвращение от манны – это то, что лучше  всего выражается словами «привычка к благодати». Болезнь эта особенно  угрожает священству и всему причту церковному, то есть тем, кто  буквально живет в храме Божием. Впрочем, и остальные христиане от угрозы этой болезни не избавлены.

В ответ на такое отношение народного сердца к Себе и Своим дарам  «послал Господь на народ ядовитых змеев, которые жалили народ, и умерло  множество народа из сынов Израилевых» (Чис. 21:6).

Наказанные таким образом евреи стали просить Моисея о защите и  помощи, и в ответ на молитву Моисея Господь повелел сделать того самого  змея, о котором вспоминал Христос в беседе с Никодимом.

Этот змей был медным. О нем было повеление: «Выставь его на знамя, и  если ужалит змей какого-либо человека, ужаленный, взглянув на него,  останется жив» (Чис. 21:8).

***

Но что нам с вами до этого? И есть ли мостик, перекинутый из седой  древности в сегодняшний день, чтобы нам пройти по нему туда и обратно?

Есть такой мостик, и есть польза от подобных чтений. Апостол Павел говорит о странствовавших сынах Израиля и всех событиях странствования, что «все это происходило с ними, как образы; а описано в наставление нам, достигшим последних веков» (1 Кор. 10:11).

Ужаленный змеем человек –  это я и ты, брат и сестра во Христе. Нас  жалит не иной змей, но тот же, который обманул в Раю праматерь. После  обмана он получил некоторую власть над человеком и особенно злится на  тех, кто совершает путешествие в страну обещанного блаженства, в  Царствие Божие.

Сама история путешествия, начиная с Исхода и до самого вхождения в  землю, текущую молоком и медом, есть образное повествование о спасении  отдельной души и всей Церкви. Это рассказ о встречаемых на пути препятствиях, о наказаниях для неверных и об удивительной стойкости  отдельных избранников Божиих.

Кто из нас не чувствовал в себе разливающийся по жилам огонь греха?

Кто из нас не знает, что грех именно не бьет, но жалит человека, исподтишка и тайком, чтобы вернее убить его?

У кого не хватает разума понять, что ужаленному нужно действовать быстро и с умом, иначе он погибнет?

И вот мы путешествуем и чувствуем, что змей жалит нас болезненно и неожиданно. Где лекарство? Вот оно. «Как Моисей вознес змею в пустыне, так должно вознесену быть Сыну  Человеческому, дабы всякий, верующий в Него не погиб, но имел жизнь  вечную» (Ин. 3:14). Евреи смотрели на изображение змея, мы же смотрим на изображение распятого за нас при Понтийском Пилате Иисуса  Христа. Распятого, погребенного и воскресшего в третий день, согласно с  Писаниями.

В дни Великого поста Крест  часто предлагается взору верующих именно потому, что укусы змея  становятся заметными и особенно болезненными. Взирай, христианин, на  распятого Господа своего и исцеляйся сердцем от того яда, который в  тебе.

Поэт так сказал об этом взирании и припадании ко Кресту:

Приникни с жаркими слезами Креста подножье обними Ты примиришься с небесами, С самим собою, и с людьми. (И. Никитин)

Эти стихи обращены к ребенку, который учится молиться, еще не зная  силы греха. «Молись, дитя» называется стихотворение. И взрослый человек  заранее предупреждает ребенка о том, что нужно будет делать, если грех обманет, обольстит со временем повзрослевшую душу. Но мы, давно  повзрослевшие и много раз обольщенные грехом, видим для самих себя в  этих словах урок и призыв.

Остается только понять, почему змей, существо перегруженное  отрицательным отношением и смыслом, связан здесь с Господом. Один из  отцов говорит по этому поводу, что как медный змей похож на  настоящего, но яда в себе не имеет, так Христос был во всем подобен  человеку обычному, но греха в Себе не имел.

Кроме того, Писанию свойственно одним и тем же именем, в зависимости  от контекста, пользоваться для обозначения понятий святых и грешных.

Так Петр апостол говорит о диаволе, что тот ходит, «как рыкающий лев, ища , кого поглотить» (1 Пет.5:8). А апостол Иоанн Богослов говорит о льве, связывая его образ с Господом: «вот, лев от колена Иудина, корень Давидов, победил, и может раскрыть сию книгу и снять семь печатей ее» (Откр.5:5). И там и там – лев, но в значениях  противоположных.

Поэтому, да не смущается сердце наше ни о чем, но, приходя в храм  Божий и видя перед собой изображение ко кресту пригвожденного  Искупителя, да смотрим на Него с верою. От этого взгляда мы, ужаленные,  останемся живы во Христе Иисусе. Для того Он и пришел, чтобы люди «имели жизнь и имели с избытком» (Ин.10:10).

Христианство не есть религия внешних повелений и запретов. Христианство есть поклонение Богу в духе и истине. Вера наша должна в  первую очередь обновить внутреннего человека. Тогда исправленный и  очищенный внутренний мир неизбежно проявит себя вовне, исцеляя и правильно формируя мир внешний. Собственно, внешний мир претерпевает  благие изменения только тогда, когда действует в этом внешнем мире  обновленный изнутри человек.

Жизнь внутреннего человека, жизнь перед лицом Того, Который «видит тайное и воздает явно», есть вера наша.

С точки зрения внутреннего человека взглянем на главную христианскую молитву – «Отче наш». Но прежде услышим слово о сердце, сказанное Святителем Тихоном Задонским:

Сердце это — начало и корень всех деяний наших. Сердцем веруем или не веруем; сердцем любим или ненавидим; сердцем смиряемся или гордимся; сердцем терпим или ропщем; сердцем прощаем или злимся; сердцем примиряемся или враждуем; сердцем обращаемся к Богу или отвращаемся; сердцем приближаемся, приходим к Богу или отходим и удаляемся; сердцем благословляем или клянем.

Следовательно, чего на сердце нет, того и на самом деле нет. Вера не есть вера, любовь не есть любовь, когда на сердце не имеется, а есть лицемерие. Смирение не есть смирение, а притворство, если не в сердце; дружба не дружба, а хуже вражды, если внешне только проявляется, а в сердце не имеет места. Поэтому Бог требует от нас сердца нашего: «Сын мой, отдай сердце твое Мне» (Притч.23:26).

Теперь приступим к молитве Господней.

«Да святится имя Твое», — сказано в ней  сразу после призывания Отца. Мы можем и должны говорить о том, что  главной славой Бога является Его вселение в человека. Войти внутрь мира  нашего, все освятить Своим присутствием внутри сердца человеческого  хочет Господь. И не можем мы прославить Его как должно, пока не станем  Его храмом и Его обителью.

В Солнце и Луне прославиться, а в человеке нет – разве это подлинная  слава для Творца? Отнюдь. Связав именем Своим бездны, положив печать  имени Своего на весь созданный мир, Господь хочет, чтобы человек дал место славе Божией внутри себя самого. «Утверди сердце мое в страхе  имени Твоего» (Пс. 85:11) говорит пророк, и мы да просим того же.

«Да придет Царствие Твое», — говорим далее. Но куда должно прийти Царствие, если сперва не внутрь существа человеческого?

В Евангелии читаем: «Быв же спрошен фарисеями, когда придет Царствие  Божие, (Иисус Христос) отвечал им: не придет Царствие Божие приметным  образом, и не скажут: вот, оно здесь, или вот, там. Ибо вот, «Царствие Божие внутрь вас есть» (Лук. 17:21)

Если Царства этого внутри не будет, то никакое славное наружное  действие не будет до конца славным и полезным для человека. И царь не  славен, и силач слаб, и ученый глуп, если при наружных успехах страдают они от зависти, подозрений, похотей.

«Нет, пусть прежде придет Царство Божие внутрь меня, — да скажет  человек, — а потом уже пусть появится все остальное. А если иначе, то в  этом ни твердой победы, ни окончательного торжества».

Землей назван человек согрешивший. «Прах ты и в прах возвратишься» (Быт. 3:19).

Что есть прах, если не вещество земли, которую мы топчем ежедневно.  Если весь человек – земля, то и сердце в груди у него – кусочек земли.

«Да будет воля Твоя как на небе, так и на земле», — скажет человек, имея в виду землю своего сердца. На небе волю Божию  творят Ангельские лики. Так же точно, так же быстро и охотно да  исполняется воля Божия и сердцем человеческим, как и существом  ангельским!

Ангел хлеба не ест, но Богом питается. Человек же хлеб ест, но не  одним хлебом живет. Живет всяким глаголом, исходящим из уст Божиих и  исполнением воли Господней.

«Моя пища есть творить волю Пославшего Меня и совершить дело Его», —  говорит Христос (Ин. 4:34). Раз так говорит Новый Адам, так должны  мыслить и в Нем обновленные люди.

Хлеб наш, о котором просим «дай нам его сегодня» есть и хлеб привычный, и вместе с ним — воля Божия, слово Божие,  конечно же и Причастие Святое. Все это не одной плоти касается, но всего существа человеческого, и сердца – в особенности. Потому что сказано: «Хлеб укрепляет сердце человеческое» (Пс.103:15)

А приступая к прощению долгов взаимных, можем ли мы оставить сердце  без внимания? Можем ли прощать только языком, не муча себя самих и не  исторгая из сердец своих всякое злопамятство, всякое лукавство, всякое корыстное и хищническое к ближнему отношение? Если хотим быть Христовы  ученики, то не можем. Не должны мы мазать медом уста, а ядом – сердце.

И в притче о царе, захотевшем сосчитаться со своими рабами (Мф. 18:23-35), Господь говорит о человеке наказанном: «Так и Отец Мой Небесный поступит с вами, если не простит каждый из вас от сердца своего брату своему согрешения его»

Когда же просим не ввести нас во искушения, то просим так, потому что знаем – враг хитер, а сила наша немощна. Голос честного и немощного  человека — человека, смиренно мыслящего о себе, —  слышен в прошении «Не введи нас во искушение».

Дьявол заставить нас грешить не может, но может звать на грех, обманывая и обольщая. Иногда льстит он плотской сластью, иногда – призраками кажущегося добра, иногда – чудом. Есть у него в запасе еще много всякой мишуры для неравноценной покупки: «Ты мне душу, а я тебе – яркую пустышку».

И не покупался бы на все это человек, если грех не свил себе гнезда внутри сердца человеческого. А гнездо это свито, и оттуда, «из сердца человеческого исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления» (Мф. 15:19)

Имея яд внутри, как не отравляться ядом снаружи? Отсюда и просьба не допустить до поползновения на грех, до уклонения сердца от правых путей.

С любовью вспомнив об Отце и громко призвав Его в начале молитвы, в конце ее приходится говорить о сатане, спадшем с неба, как молния. У него война с нами. Не любит он нас и не полюбит никогда, но хочет сделать нас участниками и наследниками его собственной участи.

Участь же его – томление и страдание, ненасытная злоба и бессмысленное существование. Был он когда-то хорош, а теперь  плох и хорошим уже не станет. Зависть гложет его и видеть ему нестерпимо, что слабые люди занимают места блаженства, от которых отпал он и ему последовавшие духи. Поэтому у сатаны с людьми война.

Мы эту войну не начинали. Она развязана до нашего рождения. Но мы вступили в нее, как только приняли Крещение. Об этом сказано: «Наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных» (Еф. 6:12)

Самое главное на войне – сердце храброе. Без храбрости не поможет ни оружие новое, ни стратегия хитрая. В этой же особой войне нужна еще постоянная помощь Божия и вера крепкая. Так написано: «Паче всего возьмите щит веры, которым возможете угасит все раскаленные стрелы лукавого» (Еф. 6:16)

Вера же в сердце живет, как о том святитель Тихон говорит. Если в сердце веры нет, то ее и вовсе нет. Итак, «избавь нас от лукавого» есть просьба о том. Чтобы защитил Господь щитом веры наше сердце. И чтобы не пробила сердце наше острая и ядовитая стрела врага.

Вся молитва Господня касается внутреннего мира человеческого, а значит, и произноситься должна не устами только, но и нутром, утробой. Той утробой, о которой сказано «Дух прав обнови во утробе моей». Тем  нутром и глубиной души, о которой пишется: «Из глубины воззвах к Тебе,  Господи, Господи услыши глас мой».

Так, из глубины сердца молясь, часто призывая Отца, Который на  небесах, будем двигаться к тому, чтобы исполнились на нас слова Павловы. Апостол преклонял колена пред Отцом Господа нашего Иисуса Христа «да даст нам крепко утвердиться Духом Его во внутреннем человеке, верою вселиться Христу в сердца наши» (См. Еф. 3:14-17).

До дня народження Тараса Григоровича вирішив знову запропонувати шановному товариству цей вірш Валерія Гнатюка. Хтось, думаю, навіть багато хто вже читав його, комусь, з нових друзів, надіюсь , стане приємною несподіванкою...


Поховайте та вставайте,
Кайдани порвіте,
І вражою злою кров’ю
Волю окропіте.
  Т. Шевченко

Поховали та й забули
Тарасове слово.
Нема волі, нема долі,
Ярмо-іго знову.
Поховали та й заснули,
У сні потонули,
Кайданв не розірвали,
Оков не струснули.
Знову панщина новітня,
Знов кріпацтво всюди,
Всім керують-заправляють
Злодюги-приблуди.
Знову шляхта в спину дише,
Жидок гендель травить,
Московщна ненаситна,
Хижо балом править.
І розбійники заморські,
Й свої посіпаки
Роздирають-рвуть на шмаття,
Неньку, як собаки.
А ви дивитеся тупо,
Як дурні на воду,
Геть забулися якого
Та племені-роду.
Помоскалились, зляшвились,
З’європейзувались, 
Як були сміттям і бидлом
Так же і зостались.
Та пожеж не запалили,
Хмар не розігнали,
Тих, хто встать хотів, самі же 
Ворогам здавали. 
Закопали в чорну яму,
Кобзарву мрію,
А з Тарасом поховали
І віру-надію.
Може час уже згадати
Чиї квіти-діти?!
Чи вовік наймитувати,
Тліти, скніти, гнити? 
Тож пора, нарешті, встати
Від краю до краю,
Бо пощезнете, як роси,
Ніхто й не згадає.
Прокидайтесь та вставайте,
Хоч раз щось зробіте,
І вражою злою кров’ю
Волю окропіте. 
Та створіть сім’ю велику,
Сім’ю вольну нову.
І Пророка пом’яніте
Незлим тихим словом.

Протоієрей Андрій Ткачов
"Человек предполагает, а Бог располагает.". Люди творять щось за задумом прекрасне, але потім в страху відсахуються від того монстра, який вийшов з рук їх. Або, навпаки - хочуть розвалити все до основи, але в результаті лише розчищають будмайданчик для проекту майбутнього.

Одним словом, людина ніколи не досягає того, чого хоче. Тим більше що вона  рідко знає, чого, власне, хоче.

Так виникають свята, маючі одну мету при виникненні і з часом віддаляються від цієї первісної мети в сторону протилежну. 8 Березня - одна з таких подій.

Де пам'ять про «марші домогосподарок»? Де боротьба за загальне виборче право? Де спроба перетворити жінку в товариша і жагуче бажання цього «товариша»,  щоб на нього не дивилися з іскрою бажання, але щоб лише міцно тиснули йому  руку і плескали по плечу?

Вся нісенітниця ся, як піна злізла, і залишилося бажання жінки бути жінкою,при згоді  чоловіка хоч зрідка визнавати за нею це смиренне і природне право.

***

Ні, гендерні проблеми подекуди продовжують хвилювати серця людські з тією ж силою, з якою в анекдоті смиренного жителя тундри хвилював Гондурас. Але у нас, в країні  де то переміг остаточно (але не повністю), то раптом  розвалився раптово й остаточно соціалізм, жінка хоче бути просто жінкою.

Не хоче ні верстата, ні лопати, ні польоту в космос, ні річного бухгалтерського звіту.

Подарунків хоче, компліментів хоче, хоче чути безневинну напівправду про те, як  вона красива, хоче прикрасити печеру пролісками і дочекатися свого  добувача ввечері тверезого і не з порожніми руками.

В цьому сенсі я - за 8 Березня! Я за те, щоб люди інколи  розгладжували зморщене турботами обличчя і розпливалися в добрих усмішках.

Але крім цього, у всякому життєвому факті є своя метафізика, є можливість вловити вищий сенс і винести серйозний урок. Говорячи про Міжнародний жіночий день, можна сміливо плюнути на  соціально-політичний пафос і заговорити про теплоту людських відносин, і про ... лицарство.

Так-так, про лицарство, якого у нас не було.

***

Лицарство це військова доблесть, врівноважена благородством, це вміння поважати  ворога, це відмова від бійки заради бійки, але вміле ведення бою там, де є вища мета.

Багато священних ідей і століттями виховуваних якостей сходяться в одну точку під ім'ям «лицарство». Є там місце і для особливого ставлення до жінки, як до істоти слабкої, але здатної прийняти велике освячення.

Лицар може служити конкретній  Дами, а може і не служити, знаючи тільки сеньйора або короля. Але лицар - християнин, і він неодмінно шанує Пресвяту Діву, вбачаючи в ній головну Матір в світі і першу серед Дів. Від
шанування Богоматері у лицарі неминуче повинне бути присутнім піднесене ставлення до жіночого єства, тим більше що часто лицар - чернець, і він не сміє дивитися на жінку з пожадливістю.

Це стрункий і високий середньовічний висновок, що веде думку верх, подібно  середньовічним шпилями, володів розумами людей на Заході довгі  століття. І коли померло власне лицарство як військово-релігійне служіння,
хоробрість у поєднанні з чесністю, строгість, пом'якшена милістю, і  чемність до слабкої статі в культурі залишилися. Ось цього і треба повчитися.

***

Можна з малого починати. Наприклад, потрібно навчитися стримувати мову і ніколи не виражатися брутально  в присутності жінок. Потрібно раз і назавжди припинити матірну лайку, тобто виховати в собі табу на будь-яке срамословіє зі згадуванням матері.

Потрібно зрозуміти, що хоча сучасна жінка і отруєна ідеєю рівності статей, самої рівності цієї  в природі немає. І кому, як не жіночому серцю, знати цю гірку істину?

А значить, жінка, зовні підробляючись під світ, всередині все так же хоче захисту, боїться ганьби і зради, мріє про сильне плече. Вона готова в 99-ти випадках зі ста сказати рівності та іншим демократичним  свободам «пропадіть ви пропадом», як тільки їй натомість пообіцяють  просте сімейне щастя. Ну так треба дати їй це щастя.

Потрібно дати їй і зароблену копійку, і щирий поцілунок, і слово підбадьорення. Кожній жінці потрібно отримати все зазначене від власного чоловіка. І, Боже мій, скільки радості і сили, скільки енергії й самовіддачі,  скільки ласки і турботи тоді у відповідь отримає чоловіча частина  людства! Право, шкода, що ми в більшості своїй - не лицарі.

***
У Заходу була своя історична школа виховання, а у нас - своя. Але тепер ми, не завдяки, а всупереч історичному моменту, можемо самі себе  виховувати, обираючи в історії кращі зразки для наслідування. І це є справжня школа, і справжній культурний подвиг.

Адже нинішній момент історичний полягає в ідеї зрівняльного розпаду і у прихованій війні проти всякого благородства. Дійсність формує людину за шаблоном істоти ситої і безглуздо живучої. Саме час протистояти цій липкої сірості ідеєю внутрішнього благородства, ідеєю служіння.

Лицарство, нагадаємо, є одночасно і служіння, і благородство.

    Слабкого не кривди.
    Над калікою не смійся.
    Впавшого підніми.
    Чужого не бери.
    Заробленим поділися.
    В гріху щастя не шукай.
    Нікого, крім Бога, не бійся.
    З жінкою веди себе, «як з немічними посудиною, надаючи їй честь, як співспадкоємиці благодаті життя» (1 Пет. 3:7).

При такому моральному кодексі всяке свято нам буде на користь і з усього мирського зможемо витягти щось духовне. При такому підході до життя жінки наші будуть нами пишатися і 9-го березня, і 10-го, і 11-го. Та
й ми, чоловіки, відмовимося бачити в жінках лише об'єкт похоті або  платника податків у спідниці, але побачимо в них ті риси, якими одвіку  надихалися найкращі сини Адамови.

Приводжу скорочену весію лекції протодиякона Андрія Кураєва. Досить цікаво і пізнавально... Кому молился Гарри Поттер

Второй сюжет нашей беседы я сформулирую как вопрос: Гарри Поттер когда-нибудь молился или только колдовал?

- Молился.

- Где, когда?

- Всё время молился.

- Ага, Иисусову молитву творил. Нет, в тексте книжки, во всех ее 7 томах, только в одном случае мы видим, что Гарри Поттер молится. Это – конец 4-го тома. «Гарри  Поттер и Кубок огня».

В финале этого тома Гарри Поттер оказывается один; его друг убит,  вокруг стая пожирателей смерти. На Гарри наслано заклинание  неподвижности, волшебная палочка у него выбита из рук, и толпа пожирателей смерти окружает его кольцом. Всё – шансов никаких.

И вот тут мы и читаем – «Гарри начал молиться». По его молитве  появляются духи его родителей, которые дают ему чуть-чуть свободы и шанс убежать…  Так кому молился Гарри Поттер?

Я думаю, что молился он Тому, Чьё рождество праздновали в его школе.  Гарри Поттер крещен: у него есть крестный отец (Сириус Блэк), а за  пределами сказки он сам станет крестным отцом Тедди – сына погибшего профессора Люпина (об этом Роулинг говорит в своих интервью). В мире  волшебников больница, в которой их лечат, называется в честь святого  Мунга, а это чисто христианская матрица -  называть больницы именами святых.

Значит, перед нами всё-таки христианский мир, и Гарри Поттер молится Христу.

Потом, в 7 томе христианский подтекст выйдет наружу  — цитаты из Нового Завета появятся прямо в тексте. Колдун – приказывает, религиозный человек – молит, просит. То есть  колдун обращается к тем силам, которые он считает подвластными ему.  Иногда иллюзорно считает: в 7 томе двое нехороших ребят используют запрещенное заклинание, вызывают вечный огонь, который их же самих и пожирает в конце концов. То есть они вызывают запрещенную силу, собственно, адскую, с которой они справиться не могут. Золотая формула английского фэнтези

Вообще говоря, для понимания и Толкиена, и Льюиса, и Роулинг важно помнить, что английская литература не похожа на русскую – в ней нет такого богословского ригоризма. В России переход от  язычества к христианству был, наверно, более жёсток. А потому отречение  от язычества было более радикальное. Для нас почти любая нечеловеческая  форма жизни в литературе – это нечисть.

Для православных критиков «Гарри Поттера» и Дед Мороз — нечисть, и Снегурочка…

В английской же литературе иначе. Тому есть замечательный пример –  роман Клиффорда Саймака «Братство талисмана». Это завершение  трилогии,  начатой «Заповедником гоблинов» и «Паломничеством в волшебство». Три  произведения, написанных в одном ключе, и немножко связанных между  собой.

Так вот, в «Братстве талисмана» разворачивается сюжет совершенно  неприличный с точки зрения идеологии «политкорректности». Бесовская сила вторгается на Землю… Не марсиане какие-то, а именно бесовская сила, причем называется она – «орда». И эта «орда» не просто вторгается на  Землю, она  проявляет себя в совершенно конкретной точке земной истории игеографии.

Врата ада открываются в Македонии в 10 веке. Я не читал письма Саймака, не имею возможности с ним поговорить, поэтому можно лишь догадываться – отчего свой первый удар по Европе орда нанесла в той точке, откуда только начала свой рост  православно-славянская письменность и книжность.

Македония вовсе не какая-то глухая провинция. Дорогие мои, наш с вами алфавит был создан именно там!

Кириллицу создавали не Кирилл и Мефодий, а их ученики, среди которых – св. Климент Охридский. Кирилл и Мефодий создали глаголицу, но этот  алфавит оказался маложизнеспособен.

То есть что это означает? Что Кирилл и Мефодий гораздо более  гениальны, чем про них говорит школьная пропаганда. Понимаете, они  создали не алфавит, они создали людей – учеников, которые были способны создать большее, чем могли делать их учителя. А это высшая похвала для  учителя – воспитать таких учеников, которые могут перепрыгнуть через тебя и идти дальше. Вот это педагогическая гениальность, святая гениальность Кирилла и Мефодия.

Реально кириллицу создавал уже Климент Охридский и его ученики. В Македонии св. Климент создал академию. Там началось создание православной литературы для Восточной Европы – и именно там и тогда вдруг по Клиффорду Саймаку зло вторгается в мир, и начинает тотально  уничтожать христианскую культуру.

В итоге дальше начинается рассказ в жанре альтернативной истории. Вы понимаете, что такое альтернативная история? Что было бы, если бы у Наполеона не было насморка при Ватерлоо…

Так вот, 20 век. Европа осталась на уровне развития 12 века — феодальные замки, рыцари и ничего больше. И вот при разборе старых бумаг одного из феодалов обнаруживается древняя-древняя рукопись. У местного епископа и феодала есть подозрение, что это арамейская версия Евангелия. Но эта рукопись написана на таком древнем языке, что прочитать никто не может.

Две цитаты:

«Церковнослужитель не сказал, почему доказательство подлинности манускрипта  может сдержать  приход  тьмы,  но теперь  Дункан сам понял:  если будет  точно доказано,  что человек  по имени  Иисус действительно жил две тысячи лет назад и говорил то, что передано нам  как его  слова, и   умер так,  как говорит  Евангелие, тогда Церковь  снова станет  сильной, а  у сильной  Церкви будет власть отогнать тьму. Ведь  две  тысячи  лет  она  была  великой  силой,  говорила о порядочности  и сострадании,  твердо стояла  среди хаоса,  давала людям  тонкий тростник  надежд,  за  который они  могут уцепиться перед лицом кажущейся безнадежности».

И:

«Твой отец  говорит правду, — перебил архиепископ.  — Если не считать этих нескольких листов манускрипта, у нас нет ничего, что могло бы служить  доказательством историчности Иисуса. Существует несколько  отрывочных  записей,  показывающих,  что такой человек был,  но  все  они  сомнительны.  Может,  явная  подделка, может, интерполяция,  а  может,  искажения  при  переписке с монахами, чья набожность иной  раз оказывалась выше человечности.  Мы верим без доказательств.  Святая  Церковь  не  сомневается  в существовании Христа,   но   наша   религия   основана   на   вере,   а  не  на доказательствах.  Мы о  них не  думаем. Однако  перед нами  такое множество неверных и язычников,  что о доказательствах приходится подумать.  Если  этот  манускрипт  является доказательством, наша мать-Церковь сможет  с его помощью убедить  тех, кто не разделяет нашей веры».

Епископ говорит, что в Оксфорде есть монастырь (заметьте, не  университет, а монастырь), в котором живёт древний-древний монах. Он  единственный, кто помнит этот древний язык. И предлагает отправить эту рукопись к нему на экспертизу. Но как? Орда в аккурат на пути к  Оксфорду. Юный рыцарь Дункан все же решается на вылазку.

Я все это рассказываю ради одного сюжета… В пути он встречает  гоблина, который высказывает желание помочь в борьбе с Ордой. Дункан  изумляется – как это одна нечисть может бороться  с другой нечистью…

«В  какой-то степени вы,  может быть, и правы,  — согласился Снупи,   -  но   ваши  рассуждения   недостаточно  проницательны. По-видимому, вы не  вполне знакомы с ситуацией. У  нас нет причин любить  человечество.  Вы  не  считали нас  разумной формой жизни,  вы  игнорировали  наши  права,  вы  сметали  нас со своей дороги, как червей, у вас не было ни вежливости, ни понимания. Вы рубили  наши  священные  деревья,  силой  занимали наши священные места. Вы  шагали  через  нас, сталкивали с дороги,  заставили нас жить в потаенных  местах. И в конце  концов мы  повернули против  вас, хотя  мы мало  что могли сделать  против  вашей  злобы  и  жестокости.  Но мы ненавидим разрушителей еще сильнее, чем вас.  Что бы  ни думало ваше  глупое человечество, разрушители — не  наш народ. Мы очень далеко  отстоим от них. Для этого есть несколько причин. Они — зло в чистом виде, а мы — нет. Они живут  только ради зла,  а мы -  нет. Итак,  мы  ненавидим  разрушителей  больше,  чем  людей, и именно поэтому хотим помочь вам».

Вот эта золотая формула английского фэнтези. Там далеко не всё, что  остроухо или мохнатоного, прописано в аду. Даже рога еще не доказывают  демоничность. Вот эти вещи стоит помнить русскому православному читателю при знакомстве с английской литературой.

Теперь возвращаемся к Гарри Поттеру. Там, где есть возможность  приказать, – он приказывает, обращаясь к тому, что ниже его. А  религиозный человек обращается к тому, что заведомо выше его. И,  соответственно, остается только одно – просить. И в решающую минуту  Гарри Поттер использует именно эту возможность. Главное оружие христианина

Вот это некий риск религиозного человека – выйти за пределы своих  компетенций, потревожить Того, чьи решения он не может предвосхитить.

Помните, в «Хрониках Нарнии» замечательную автохарактеристику Аслана  -  «Я не ручной лев»? (А у вас тут по залу,  я видел, ходит маленький  рыжий «асланёнок»). Прийти к заведомо более сильному, без малейших гарантий, зная, что твоя воля может быть отторгнута – для этого тоже  нужно некоторое мужество. Это мужество молящегося человека, каждая  молитва которого завершается этим дополнением: «Воля не моя, но Твоя да будет».

Так в чем же сила, брат? Сила может проявлять себя в форме бессилия.

Вот два примера. Один исторический, древний. Знаете ли вы, кто были  первыми проповедниками христианства в Киевской Руси? Откуда они пришли? Ирландцы. Ирландские монахи были отморозки ещё те. Это радикалы и экстремисты.

Во-первых, они считали, что монах не имеет права ни на какую земную  радость. А ирландцы безумно влюблены в свой язык и в свою поэзию, и  имеют на это право. Посему монах-ирландец считал, что у него как у «живого трупа» нет права на наслаждение звуками родного языка и  созерцание родных пейзажей  лиц. И поэтому они покидали свой остров.

Во-вторых, они искали мученической смерти. Раз на родине язычников не осталось – они искали их (и смерти) в Европе.

История Средневековья – это история бесконечных «возрождений». То  есть приходит очередная волна варваров откуда-то из евразийской степи,  асфальтирует Западною Европу, а через несколько десятилетий или столетий некоторые ростки культуры начинают произрастать. Но накатывает новый  асфальт — и все начинается вновь… Остготское,  Вестготское, Каролингское возрождение…

Так вот, после очередного такого варварского разлива именно  ирландские монахи стали миссионерами в Северной Европе, среди германских племен и западных славян. Они искали мученичества, и поэтому шли к варварам.

И вот этой их надежде далеко не всегда было суждено сбыться – и именно потому, что они были ирландцы.

Если бы они были греками или итальянцами – они бы получили то, что  они хотели. Их бы зарезали. Понимаете, одно дело, когда апостолы шли по  миру и говорили: «Мы проповедуем Христа распятого». Им легко было, этим апостолам, потому что апостол – он первый, кто рассказывает тебе о  Христе, ты про этих христиан ничего раньше не слышал, и поэтому вот эти  глаза, эти речи, облик человека и его жизнь – полностью идентичны с тем высоким, о чём он тебе рассказывает. Если это настоящий апостол, то как в это чудо не влюбиться? А другое дело – быть апостолом в 9 веке в  Европе, или в современной России, когда все знают нас, христиан и попов, как облупленных.

Так вот, когда греки шли проповедовать, то все понимали – этот  греческий монах говорит про Христа, но, кроме того, он еще и агент  императора. И если мы примем его греческую веру, то его император  наложит на нас свою лапу. Если это был итальянец или франк – всем было  понятно, это посланец папы. О Христе-то он хорошо говорит, но если мы  примем его веру, то потом папа и на нас свою лапу наложит, и на наш  кошелёк, и на наши земли, и так далее.

А тут приходят ирландцы, а за ними никого – ни папы, ни императора,  ни сколько-нибудь пригодного королька. Они политически безопасны, а  поэтому их можно спокойно пригласить к обеду и поговорить.

Затем, когда варварские князья стали креститься под влиянием этих  ирландцев, они, естественно, стали  посылать дары в те ирландские  монастыри, из которых получили своих апостолов. И поэтому монастыри, оставшиеся в Ирландии, стали процветать и богатеть…

А тут пришла эпоха викингов. Викингам религиозные вопросы были  неинтересны. Они приплывают в ту же Ирландию, видят монастырёк, заходят  туда… Претензий к христианам у них нет, но их очень интересует вот та золотая чаша, вот этот золотой крестик, вот этот серебрный мощевичок… А  ты что тут, монах, делаешь? Пробуешь защитить – тебе кишки наружу.

Ирландские монастыри были сожжены, ирландское миссионерство на этом в  целом кончилось.

Так потрясающая ветвь христианской истории завершилась из-за золота.  Пока ирландские монахи были беззащитны и бедны, они были побеждающими,  когда они стали толстыми и богатыми – они были убиты…

Вторая история из 20 века. Один юноша – честно скажу, баптист и  американец — узнал, что какие-то хомосапиенсы живут в джунглях Амазонки и ничего не знают о христианстве. Тогда он с группой миссионеров полетел к ним проповедовать Евангелие. Выбрал  самое дикое  племя, в котором  никому из миссионеров не удавалось выжить. Миссионеров с самолётика  высадили где-то в дебрях и улетели. Через 2 дня радиостанция замолчала, а самолет, высланный  на разведку,  сфотографировал разгромленный лагерь и трупы.

Когда весть об этом доходит до дома этого юноши в Америке, его  старшая сестра решает: «Я сама туда полечу». Она выучила местный язык и  полетела на место гибели брата. Все повторилось: замолчавшая  радиостанция и разгромленный лагерь.

Проходит год, и в каком-то городке за 200 верст от этих джунглей,  вдруг из леса выходит целое племя индейцев, идет в город со словами: «Мы пришли креститься». Им говорят: «С какой стати? Вашей же традицией было миссионеров кушать». – «Понимаете,  если бы к нам приехал мужчина с  проповедью об этом Христе – мы бы его убили. Если бы приехала семейная  пара – мы бы мужа убили, а жену сделали наложницей. Но к нам приехала эта девочка, у нее не было оружия, и она говорила на нашем языке. Нам  ничего не оставалось, как слушать ее».

Можно также вспомнить, что в средневековом европейском праве не было  равенства людей перед законом, и за одно и то же деяние по-разному  наказывали людей. То есть одно дело — украсть лошадь у смерда, а другое дело — увести лошадь из конюшни князя. Самая жестокая кара – за убийство трех категорий людей. Ребёнка, женщины, монаха. Что объединяет эти три  категории? Это те, у кого по определению не может быть оружия. А убийство заведомо беззащитного – это не «по понятиям», за это —  жесточайшая казнь.

Так что во все века главным оружием христиан была беззащитность.

Кто первый начал?

И вот по этой причине я считаю, что на днях мы упустили сделать нашу  страну другой. Я имею в виду выходку в Храме Христа Спасителя. Произошла мерзкая вещь – там какие-то девицы проникли в храм, и стали плясать на солее перед Царскими вратами, распевая непотребную песенку.  Что за этим стояло – есть разные догадки.

В храме, по-моему, не было священников, охранники достаточно вежливо  вывели этих девчонок на улицу и отпустили, даже не передав их полиции.

Но главное началось потом.

Православные блоггеры стали мечтать:  «Этих бы девок, да на месяц в казарму к десантникам, вот они их бы научили родину любить».

Борис Якеменко, лидер «православного крыла» движения «Наши», пишет,  что никто не отменял заповеди Книги Левит о том, чтобы богохульника  забить до смерти камнями. Сотрудник Ивановской епархии, иеромонах Виталий Уткин пишет, что по законам 17 века богохульников подобает  сжигать…

Знаете, есть известный анекдот о двух мальчиках, подравшихся на  школьном дворе. Их хватают за воротник и тащат к директору школы.  Начинается дознание. Предмет допроса: «Кто первый начал?» Они угрюмо сопят. Наконец один не выдерживает и говорит: «Всё началось с того, что я дал сдачи».

Ну вот, кто-то должен первым остановить эту реакцию зла, кто-то  должен первым не дать сдачи. Ну сколько мы можем вестись, как  дрессированные собачки? Нас дразнят, а мы в ответ: «Гав, гав, гав, гав».

Представьте, вот я сижу здесь, а кто-то из темноты мне говорит: «Отец Андрей, вы мерзавец». А я в ответ строю многоэтажную конструкцию. Вы же понимаете, что я тем самым доказал правоту первой реплики, но отнюдь не опроверг.

Вот также и здесь. Нас задирают – мы реагируем, и в результате всегда проигрываем в этих пиар-войнах.

Причем мечтающие о мести путают две ситуации. Одно дело —  непосредственная реакция на месте события. Тут споров нет: под белы  рученьки – да на свежий воздух… И второе – махание кулаками после драки.

- Можно было бы просто промолчать, не поднимать шум вокруг этого…

- Это хороший вариант – промолчать. Да, Патриарх может себе позволить такую роскошь – промолчать. Но ведь у нас же Церковь — это не только  Патриарх, это сотни, тысячи людей, и к их мнению тоже взывают, об их  реакции вопрошают и интернет-друзья, и журналисты. И тут уже на всяк  роток не накинешь платок.Кого обличает Христос Кого обличает Христос

И, наконец, надо разрешить себе подумать и о самом горьком — а не  было ли с нашей стороны такого, что подбивало этих русских девчонок на  такие действия. Мы ну ничем их не спровоцировали на такое восстание?

Сейчас в интернете только ленивый не подсказывает мне, неграмотному  профессору богословия, что Христос торговцев бичом из храма выгнал.

Мой ответ один: «Тихо! Молчите! Нам очень не с руки напомнить людям,  что это место в Евангелии есть». Потому что если сегодня Христос зайдет в наш храм с бичом, как вы думаете, кого Он оттуда погонит? Вы уверены, что их, а не нас?

Все Евангелие — это книга обличения своих, а не чужих.

Вот есть такая вещь, которой у нас нет. Называется «перевод смыслов» – контекстуальный пересказ Евангелия. Текст некой древней книги перелагается так, чтобы он был понятен сразу и без комментариев. И чтобы при этом современный читатель испытал ту же гамму реакций, которую  испытал самый первый читатель.

В Европе есть такие попытки перевода Евангелия на современные языки.  Ну, чтобы было понятно, скажите, какую должность занимал Понтий Пилат?

- …Прокуратор…

- Вижу, читали Булгакова. Но, в Евангелии этого слова нет.  Прокуратором он стал через 3 года после тех событий, которые описываются в Евангелии. Это всё равно что сказать, что маршал Жуков на Холхин-Голе задал жару японским оккупантам. Он тогда не был маршалом. Так кем на  самом деле был Пилат?

Вы представляете, сколько всего надо пояснять?

Мой вариант такой – посол США в Грузии. То есть, вроде бы он  посланник иностранной державы, но без его ведома там никто ничего не  сделает.

Дальше, вот скажем, мытари и фарисеи — это кто?

- Налоговая инспекция.

- И что? Вы ненавидите налоговых сборщиков? Вы с ними знакомы? Они вам жить мешают?

Мытарь же в те времена – это человек, который от имени государства   залезает к вам в карман и забирает ваши деньги, но вы знаете, что он их  кладёт в свой карман. И весь народ его дружно ненавидит. Кто это? В  нашем мире это только один человек – гаишник.

 А фарисеи кто такие? Никакого профессионального отношения к церкви  они не имеют. Это ревнители благочестия, миряне, которые профессионально не обязаны заботиться о религиозной жизни. Это их личный энтузиазм. В  фарисейском движении сбылась мечта пророков о том, чтобы именно в  народной толще проснулся такой самостоятельный энтузиазм. Любой наш  батюшка тоже мечтает, чтобы его прихожане вот так же бдели и заботились  об исполнении закона церковного. Поэтому придется сказать, фарисеи – это члены союза православных братств, хоругвеносцы.

Но вот недавно в Англии вышел такой контекстуальный перевод,  сделанный баптистским пастором. В нем много, на мой взгляд, ненужных  вещей, неверных. Но одна фраза была переведена, я считаю, совершенно  точно. Это слова Христа: «Горе вам, книжники и фарисеи».

Перевод таков: «Пшли вон отсюда, жадные попы».

Вот как вас шокировали эти слова – так же древних иудеев шокировали слова Христа об уважаемых фарисеях.

Фарисеев уважали в народе, книжников — тем паче. Это были уважаемые  люди, а Христос с ними вот так вот жестко – по морде. Поэтому я и  говорю, что Христос полемизирует со своими. Апостол Петр говорит, что время начаться суду с дома Божия.

И у этих менял, которые сидели в храме, было совершенно законное  право там присутствовать. Их работа была там пасторски необходима. Ибо  что они меняли-то? Это не пункт обмена рублей на доллары. Они меняли там нечистые деньги на чистые.

Потому что когда Римская империя оккупировала Палестину, то евреи  выторговали для себя несколько важных уступок. Они сказали оккупантам:  ну хотя бы территория храма пусть будет неподвластна вам. По нашим еврейским законам – если язычник вошел в храм, то он будет убит, так не  вынуждайте нас, евреев, или отрекаться от нашей веры, или убивать ваших  солдат и чиновников. И тогда римские власти издали свой закон: если  римский солдат зайдет на территорию еврейского храма, римляне сами его  казнят. Поэтому в Евангелии упоминается собственно «храмовая стража», то есть  слабовооруженная дружина из самих евреев, в задачу которой входит поддержание порядка на храмовой территории.

Вторая уступка была связана именно с  деньгами. Внутри храма люди  приносят жертвы. Если я живу недалеко от храма Соломонова, я беру  барашка и веду его в храм. Но если я живу далеко, то я не буду из Афин тащить своего барашка. Кроме того, есть времена, когда Храму не барашек  нужен, а просто пожертвования. Но у меня в Афинах шекели не в ходу, там  правят кесари и их динарии. И когда, соответственно, власть Кесаря распространилась на Израиль, он потребовал, чтобы и тут вместо шекелей ходили динарии.

Но динарий кесаря – это же малый походный иконостас. Там на одной  стороне божок какой-нибудь изображен, а на другой стороне — кесарь,  который тоже считается богом. Языческие идолы иудей не может внести в  храм Господень. По этой причине евреи и сказали:  »Разрешите нам  печатать свою монету при условии, что она не будет выходить за пределы  храма. Люди же будут менять во дворе храма языческие монеты на чистые,  на которых нет того, что мы считаем идолами. На эти деньги будем  приобретать голубков и барашков, которых храм выращивает для  жертвоприношений в промышленных количествах.»

Так что обменник в храме был

• а) необходим;
• б) он был порождением религиозной логики, а не корысти.

И поэтому этот поступок Христа оказался тем более неожиданный.

И тем более он был странен, что врагами Христа были, скорее,  неторговавшие священники того храма (именно они скоро вынесут Ему  приговор), чем менялы. Но Он не жрецов выгоняет, а этих торговцев.

В общем, действия и решения Христа бывают очень непредсказуемы.  А  потому не может быть полной уверенности в том, что, окажись Он в храме в ту минуту, когда там хулиганили феминистки, то Его бич достался бы  именно и  только им.

Еще вопрос: кто в большей мере странны Христу – эти девчонки, которые один раз зашли туда, зная, что их ждут поношения за это? Или те, для  кого храм – это ежедневная торговля?

Вот эти девки кривляются на амвоне, а вот в 20 метрах от них идет  активная торговля сувенирной продукцией (заметьте, вовсе не необходимой  для молитв). И вот входит Христос. Вы точно знаете, кому достанется  первый бич?

Поэтому я и говорю – молчите.

Покаяння - справа особиста. «Беззаконня моє я знаю, і гріх мій передо мною завжди» (Пс.50)

Тому й Великий канон волає до Бога від імені однієї людини: «Помилуй мя. Боже, помилуй мя »Але є у нас, без сумніву є, якась загальна гріховність, загальна неміч і загальне беззаконня. Тому і говориться «Господи, Очисти гріхи наша. Владико, прости беззаконня наша, Святий відвідай і зціли немочі наші імені Твого ради »

Єство Адама смертельно поранене. Всю драму людського життя можна розглядати, як хвороба і страждання одного Адама, розділилися і примножились в дітях. І до цього одного хворого Адама приходить один Христос. Приходить, як Лікар, щоб збулося сказане: «як у Адамі всі вмирають, так у Христі всі оживуть».

Нас, тих, що каються, багато. Кожен
з нас поодинці йде до Єдиного Христа, але в цьому русі до Христа
окремих людських особистостей всякий раз рухається до Христа поранена
Адамова природа, хворе людське єство. Можна сказати, що грішачи, як особистість по-своєму, ми все-таки грішимо разом і однаково.

*

Єдиний покаянний порив є один з проявів соборності. Я не пощу, коли сам захочу і для чого сам придумаю. Але я пощу з усією Церквою заради Пасхального торжества , що наближається . Саме відношення моє до посту є міра моєї приналежності до Тіла Христового. Не тільки в молитві або благодіяннях, а й в пості теж людина має можливість радісно переживати, що вона не одна.

*

Цікаво, чи радує наші уми той факт, що разом з нами вступили в пост мільйони християн по всьому світу? Якщо радує, то можна застосовувати по відношенню до посту слова Єпіфанія про Рублевську «Трійцю». Вона була написана, сказав Єпіфаній, щоб поглядом на Святу і Нероздільну Трійцю «перемагати ненависну ворожнечу світу цього».

Пост ж наш, спільний, тривалий, важкий і, разом, радісний, теж є спосіб подолання ненависної ворожнечі світу цього. Мені не хочеться зациклюватися тільки на своїх гріхах і слабкостях. Хочеться, хоч зрідка, думати про чужі немочі і слабкості.

*

У плані життєвих потреб нас турбують проблеми, кущем виростаючі з одного і того самого кореня. Ми не помилимося, якщо припустимо, що у одних людей немає роботи, а в інших є борги. Одна мати плаче про питущого сина, інша, кинута чоловіком, в самоті б'ється над вихованням дітей . Проблеми квартирні, проблеми сімейні, проблеми грошові ...

Чи багато потрібно розуму, щоб зробити висновок: більшість бід світу моєму серцю зрозумілі. Те ж саме стосується і внутрішніх проблем, пов'язаних з гріхами, а значить і з покаянням.

*

Джерело найболючіших мук людства - живучі в нас пристрасті. Диких звірів, сувору природу і величезні простори підкорила людина. Але
зелена заздрість і дурна образливість, але нахабна брехня і підла
зрада, але холодна помста і бісівська зловтіха не дають місця щастю.

У
всіх часових поясах і на всіх континентах пристрасті терзають людські
серця, а охоплений пристрастями люди мучать один одного. Людей терзає блуд, віднімає у юності радість, а у старості - розум, що руйнує сім'ї, поселяє гниль в кістках. Людей вабить влада, перетворюючи в лютих ворогів тих, хто вчора ще їв з однієї миски. І
люди множать знання, множачи одночасно печаль, а бісів роблять просто
безробітними, оскільки самі, за ступенем витонченості у злі, з бісами
порівнюються.

Так хіба не під силу нам відчути цю загальну вселюдську біду, як нашу особисту біду, щоб молитися: «Господи, Очисти гріхи наші. Владико, прости беззаконня наші, Святий відвідай і зціли немочі наші імені Твого ради »?!

*

Молитва
про себе, молитва «Помилуй мя, Боже, помилуй мя», здатна зігріти серце
до того стану, коли серце саме відчує потребу в молитві за інших. «Зміцни сумуючих, Господи», - може тоді сказати молячася людина. «Згадай тих, хто падає під життєвим хрестом. Підбадьор зневірених. Витри сльози тим, хто плаче гірко. Допоможи в боротьбі тим, хто зважився чинити опір своїм пристрастям і похотям »

О! Як багато може бути подібних молитов.

Зобов'язаний любити ближніх, я повинен радіти про їх виправлення і сумувати про їх гріхи. Хто не знає, як погано буває людям, той не має серця. Хто ніколи не молиться про людей, знаючи, як їм погано, той не має ні віри, ні благодаті.

Та й сам я не сподіваюся на те, що моя молитва і життя коли-небудь стануть такими, як треба. Я щиро не вірю в своє виправлення власними зусиллями. Так чому ж я не втрачаю надії, або, якщо часом зневіряюся, то все ж виповзаю з цих моторошних прірв? Та тому, що те, що я і живу, і рятуюся чужою молитвою, чужий жалем і милістю, найчастіше залишається непомітною для очей.

Інші моляться за мене, іноді ті, з ким ми один одного в очі не бачили. Коли я балансую на межі божевілля, хтось напевно просить Христа: «Не дай загинути тим, хто ходить по краю». Христос приймає цю молитву, і серед врятованих опиняюся я і подібні мені. Як часто все це було в житті, ми, сподіваюся, дізнаємося пізніше.

А зараз, в дорогоцінні дні жалоби серця і довгих стоянь на молитві, подумаємо не про себе самих. Подумаємо про те, що за Церкву невпинно молиться Богоматір, Архангели, Предтеча і апостольський лик. Помислимо про те, що світ не загинув досі лише тому, що прощення, милосердя і клопотання не припинилися. І
якщо Господь «дух прав оновить в нутрі моєму», душа моя неодмінно
захоче помолитися про інших, як про себе, відчуваючи одночасно, що хтось
інший молиться про мене, як про себе самого.

Чи вважаєте ви інтернет-магазини таким же знаряддям знищення малого бізнесу, як і супер-гіпер-маркети ?

Великим постом каждый день — с вечера воскресенья по пятницу читается удивительная молитва Ефрема Сирина

Молитву, которую предание приписывает одному из великих наставников духовной жизни, св. Ефрему Сирину, можно действительно назвать великопостной молитвой, т. к. она особенно выделяется среди всех песнопений и молитв Поста.

Вот текст этой молитвы:

Господи и Владыко живота моего,

Дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми.

Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любви даруй ми, рабу Твоему.

Ей, Господи, Царю!

Даруй ми зрети моя прегрешения,

И не осуждати брата моего

Яко благословен еси во веки веков.

Аминь.

Эта молитва читается дважды в конце каждой великопостной службы от понедельника до пятницы (по субботам и воскресениям она не читается, т. к. богослужения этих двух дней, как мы увидим позже, отличаются от общего великопостного строя). При первом чтении этой молитвы после каждого прошения кладется земной поклон. Потом 12 раз про себя читается молитва: «Боже, очисти мя, грешнаго», — с поясными поклонами. Затем вновь читается вся молитва, после которой кладется один земной поклон.

Почему эта короткая и простая молитва занимает такое важное место во всем великопостном богослужении? Потому что в ней перечисляются особым, свойственным только этой молитве образом все отрицательные и положительные элементы покаяния и определяется, так сказать, список наших индивидуальных подвигов. Цель этих подвигов, прежде всего, — освобождение от какого-нибудь основного недуга, направляющего всю нашу жизнь и препятствующего нам вступить на путь обращения к Богу.

Основной недуг — праздность, лень, нерадение, небрежность. Это — та странная лень и пассивность всего нашего существа, что тянут нас всегда «вниз», а не поднимают «вверх», что постоянно убеждают нас в невозможности, а потому и нежелательности что-либо изменить. Это поистине глубоко вкорененный в нас цинизм, который на каждый духовный призыв отвечает: «зачем?» и благодаря которому в течение всей нашей жизни мы растрачиваем данные нам духовные силы. «Праздность» — корень всех грехов, потому что она отравляет духовную энергию у самых ее истоков.

Плод праздности — уныние, в котором все учителя духовной жизни видят величайшую опасность для души. Человек во власти уныния лишен возможности видеть что-либо хорошее или положительное; для него все сводится к отрицанию и пессимизму. Это воистину дьявольская власть над нами, т. к. дьявол прежде всего лжец. Он лжет человеку о Боге и о мире; он наполняет жизнь тьмою и отрицанием. Уныние — это самоубийство души, потому что, если человек находится во власти уныния, он совершенно неспособен видеть свет и стремиться к нему.

Любоначалие! Любовь к власти. Как ни странно это может показаться, ноименно праздность, лень и уныние наполняют нашу жизнь любоначалием. Лень и уныние извращают все наше отношение к жизни, опустошают ее и лишают ее всякого смысла. Они заставляют нас искать возмещения в совершенно неправильном отношении к другим людям. Если моя душа не направлена к Богу, не ставит себе целью вечные ценности, она неизбежно станет эгоистичной, эгоцентричной, а это значит, что все другие существа станут средствами для удовлетворения ее желаний и удовольствия. Если Бог не Господь и Владыка моей жизни, то я сам превращаюсь в своего господина и владыку, становлюсь абсолютным центром моего собственного мира и рассматриваю все с точки зрения моих необходимостей, моих желаний и моего суждения. Любоначалие, таким образом, в корне извращает мое отношение к другим людям, стараясь подчинить их себе. Оно не всегда побуждает нас действительно командовать и властвовать над другими людьми. Оно может выражаться также в равнодушии, презрении, отсутствии интереса, внимания и уважения к другим людям. Дух праздности и безнадежности в этом случае направлен на других; и духовное самоубийство соединяется здесь с духовным убийством.

После всего этого — празднословие. Только человек среди всех созданных Богом тварей получил дар речи. Все святые Отцы видят в этом «отпечаток» Образа Божия в человеке, потому что Сам Бог явлен нам как Слово (Ин 1,1). Но, будучи высшим даром, он в то же время и наибольшая опасность. Выражая действительно саму сущность человека, его самоисполнение, он именно благодаря этому может стать средством падения, самоуничтожения, обмана и греха. Слово спасает и убивает; слово вдохновляет и слово отравляет. Правда выражается словом, но и дьявольская ложь пользуется словом. Обладая высшей положительной силой, слово поэтому имеет огромную отрицательную силу. Оно создает положительное и отрицательное. Когда слово отклоняется от своей божественной природы и назначения, оно становится праздным. Оно «подкрепляет» дух праздности, уныния и любоначалия, и жизнь превращается в сущий ад. Слово становится тогда действительно властью греха.

Покаяние, таким образом, направлено против этих четырех проявлений греха. Это препятствия, которые надо удалить. Но только Один Бог может это сделать. Поэтому первая часть этой великопостной молитвы — крик из глубины человеческой беспомощности. Затем молитва переходит к положительным целям покаяния.Их тоже четыре.

Целомудрие! Если не придавать этому слову, как это часто делают, только его сексуальное, побочное значение, то его надо понимать как положительную противоположность духа праздности. Праздность, прежде всего, означает рассеяние, разделение, изломанность наших мнений и понятий, нашей энергии, невозможность видеть вещи, как они есть, в их целом. Противоположность праздности и есть именно целостность. Если обычно считают целомудрие добродетелью, противоположной сексуальному развращению, то это происходит только благодаря тому, что изломанность нашего существования нигде так себя не выражает, как в сексуальном разврате, в отчуждении жизни тела от жизни духа, от духовного контроля. Христос восстановил в насцелостность, восстановил настоящую иерархию ценностей, приведя нас обратно к Богу.

Первый чудесный плод этой целостности или целомудрия — смирение. Мы уже говорили о нем. Оно, прежде всего, — победа правды в нас самих, уничтожение всей той лжи, в которой мы обычно живем. Одни смиренные способны жить по правде, видеть и принимать вещи так, как они есть, и благодаря этому видеть Божие величие, доброту и любовь ко всем. Вот почему сказано, что Бог смиренным дает благодать и противится гордым.

За целомудрием и смирением естественно следует терпение. «Падший» в своей естественной природе человек — нетерпелив, т. к., не видя самого себя, он скор на суд и осуждение других. Это понятия обо всем неполные, изломанные, искаженные. Поэтому он судит обо всем согласно со своими вкусами и со своей точки зрения. Он равнодушен ко всем, кроме как к самому себе, поэтому он хочет, чтобы жизнь для него стала немедленно удачной.

Терпение поистине божественная добродетель. Господь терпелив не потому, что Он «снисходительно» к нам относится, но потому, что Он видит реально самую глубину вещей, которую мы по своей слепоте не видим, и которая открыта Ему. Чем больше мы приближаемся к Богу, тем терпеливее мы становимся, тем более отражаем в себе свойственное одному Богу бережное отношение, уважение к каждому отдельному существу.

Наконец, венец и плод всех добродетелей, всех усилий и подвигов есть любовь, та любовь, которая, как мы уже сказали, может быть дана одним Богом. Это тот дар, который является целью всего духовного подготовления и опыта.

Все это сведено воедино в последнем прошении великопостной молитвы, в котором мы просим: «видеть свои прегрешения, и не осуждать брата своего». В конце концов, перед нами стоит одна опасность: гордыня.

Гордость — источник зла, и зло — источник гордости. Недостаточно, однако, видеть свои прегрешения, потому что даже эта кажущаяся добродетель может обратиться в гордость. Писания святых Отцов полны предостережением против этого вида ложного благочестия, которое на самом деле, под прикрытием смирения и самоосуждения, может привести к дьявольской гордыне. Но когда мы «видим наши грехи» и «не осуждаем брата своего», когда, другими словами, целомудрие, смирение, терпение и любовь соединяются в нас в одно целое, тогда и только тогда наш главный враг — гордость — уничтожается в нас.

После каждого прошения молитвы мы кладем земной поклон. Но не только во время молитвы св. Ефрема Сирина кладут земные поклоны; они составляют отличительную характеристику всего великопостного богослужения. Но в этой молитве значение их раскрывается лучше всего. В долгом и трудном подвиге духовного возрождения Церковь не отделяет души от тела. Человек  отпал от Бога весь целиком, душой и телом. И весь целиком человек должен быть восстановлен, чтобы вернуться к Богу. Греховное падение состоит именно в победе плоти (животной, похоти в нас) над духовной, божественной природой. Но тело прекрасно, тело свято. Так свято, что Сам Бог «стал плотью». Спасение и покаяние тогда — не презрение к телу, не небрежение им, но восстановление тела в его настоящем служении, как выражения жизни и духа, как храма бесценной человеческой души. Христианский аскетизм не борьба против тела, но за него. Вот почему весь человек — душой и телом — кается. Тело участвует в молитве души, так же, как и душа молится не вне, а в своем теле. Таким образом, земные поклоны, «психо-телесный» знак покаяния и смирения, поклонения и послушания, являются отличительной чертой великопостного богослужения.

Протопресвитер Александр Шмеман