Крымские шалавы

Но сначала вот о чем: я ваш, крымский. Я плоть от плоти той двух или более миллионной группы населения, что живет на чудесном полуострове. И я полностью русский, без примесей, для вас это важно и станет еще важнее, когда и если вы дочитаете мое послание до конца. Я знаю вас, милые крымчане, мы вместе бегали на переменках, курили первые сигареты и тому подобное, кто-то из вас, постарше, когда-то поучал меня, а некоторых других я уже и сам успел попоучать. Я плоть от плоти ваш, и вам не удастся меня обмануть. 
Так вот: я презираю вас, без особых эмоций, но оттого твердо. Когда в том злосчастном марте я ходил по родному Симферополю, я поражался: как я мог жить среди всего этого дерьма? А ведь вполне жил, хоть и не закрывал ни на что глаза. Оказалось, я не мог заметить в вас столько дерьма. Истина явилась, вы оказались чуть иными, нежели я предполагал. 
Что забавно: со школы я знал о фашизме, читал о нем, видел фильмы и даже одну театральную постановку. И тут он явился – фашизм. В вашем исполнении. В исполнении тех, с кем бегал на переменках, обносил огороды, и тех, кто меня там с вами ловил. Что поразительно: фашистский бунт вас не испугал, и к установлению фашистской атмосферы, мировоззрений, порядков, господству фашистских мнений вы приложили руку, вы – сознайтесь – создали их. Поэтому вы есть исполнители, хоть и не организаторы. 
Тогда же у меня оформилась мысль, ранее смутно брезжившая: вы чужды этой земле. Советские крымчане изуродовали ее заводами и многоэтажками, лачугами и ремонтными базами, вы, современные, – дачами любимых вами ублюдков, про которых вы слуги. Нельзя так не любить это чудесное место – оно вам этого не простит. Нельзя по ней ходить, этой земле, с такими мерзкими мыслями в голове. 
Я знаю, что такое ялтинская лень и жадность, и похотливость. И что такое симферопольская тупая хитрость, и севастопольское солдафонство. Как безответны на вид крымские крестьяне, но какой мертвой хваткой хватают они все, что плохо лежит. И как все они рады обслужить любого заезжего, а если нельзя обслужить – то кинуть его. Мы не проститутки, – слышу, возмущаетесь вы. Нет, проститутки в массе – несчастные и внутренне честные женщины. Кинуть, если можно не обслуживать, стремятся шалавы. 
Всю жизнь я видел, как в Крыму умирает все яркое и талантливое. Композиторы, историки, ученые, эссеисты, художники – о, вымирающих художников я видел более других. Кто не смог из Крыма сбежать, тот сгнил там, в мелких заботах или от пьянки. Все живое стремиться из этого душного пространства, и это потому, что вы и щербатой копейки не готовы тратить на что-либо выше убогих ваших представлений. Кинув и затравив лучших из себя, вы остались наедине с собой, что, кстати, многое из происходящего объясняет. 
Вы – крымчане. Это презренная кличка, презренная окончательно с недавних пор. Гордое имя крымских татар оттеняет его, как серебряная монета грязный матрас. Украинцы тоже носят свое имя с достоинством. 
Не мною сказано, но в эти дни и очень точно: для свой страны вы всегда уже будете предателями, для жителей соседней всегда останетесь жалкими и подозрительными. Вы – крымчане. 
Повторю – я хорошо знаю вас, может быть лучше, чем вы сами себя знаете. Я о вас и только о вас три книжки написал. И потому говорю вам правду, а правда, дорогие мои, единственный путь к выдавливанию духовного гноя. И еще: вы уже не интересны мне. Я уважаю право выбора, пусть даже это выбор шалавы, побежавшей к соседскому рыбоглазому пахану, но пусть уж шалавы живут своей жизнью. С недавних пор вы интересны мне не более скопления насекомых, копошащихся под поднятым гнилым мешком. 
Радуйтесь – вы лишили меня родины. Нет, не земли, которую и только которую я назову своей, – ее у меня никто отнять не в силах, – но приятелей, улиц, жаргона, общих для всех воспоминаний. Похоже, однако, что всего этого было мне уже достаточно.