все закончится очень бесславно.

Андрей Пургин

все закончится очень бесславно.

еще бесславнее, чем начиналось. иначе не может быть, не бывает просто. с самого начала весь этот переворот донбасский был дешевой постановкой, построенной на площадных приемах. заваривание окон, губернатор, убегающий от дикарей, дородные бабищи, с лиловыми лицами и золотыми зубами выбирают путина и православие, опухшие от вечных пьянок лидеры молодых республик выбирают смерть – зомби-апокалипсис класса С. как гепатит.

в конце концов (а конец этот уже не за горами) обетованную новороссию, ад на земле, капище подземных богов, оставят все, кто будет в состоянии бежать. те, кто поумней – те даже в лучшие времена, при расцвете республик, так сказать, к ним особо не приближались. генералы ватно-ментальных войск сидели по нидерландам и швейцариям, и оттуда глубокомысленно попездывали о необходимости борьбы до конца. те, кто решил рискнуть, и подзаработать, конечно, тоже уже смотали удочки, или вот прямо сейчас пакуют чемоданы. ну, кто успел, конечно. кого еще не ликвидировали.

останутся коренные – те, кто настолько убог, что их даже из Москвы вытурят, и потом, когда ВСУ войдет в Донецк, в подвале ОДА, где-то в специально оборудованной комнате они найдут совершенно пьяного и обоссанного пургина под портретом путина. он будет плакать и пытаться целовать солдатам руки, пока они будут тащить его на свет божий, отворачиваясь и морщась от едкого запаха. будет стоять отвратительная погода – в Донецке в начале весны всегда очень мерзко и промозгло, но посмотреть на пургина соберутся люди – выйдут девочки из ОДА, лысеющие серые чиновники будут выглядывать из-за колонн, чтоб вечером рассказать жене – как этого недоумка и свинью повязали.  а журналисты из КИДа будут искать правильные ракурсы – так, чтоб не видно было, что пургин мертвецки пьян, а казалось бы, что ранен и страдает, что его, может, даже только что изнасиловал какой-то поляк из НАТО.

захарченко сгинет бесследно где-то в одной из глубоких заброшенных выработок задолго до прихода украинской армии, а барышников, возглавлявший ДонНУ, внезапно обнаружится деканом факультета обществоведения в ПМР. там же всплывет кирилл черкашин, а татьяна мармазова, сбережения которой выходят за рамки трех ящиков водки, поедет в москву, конечно, и там совершенно умилительно будет делать лицо обиженной политизгнанницы и скитаться по круглым столам, и писать мемуары о зверствах хунты. бездарно, конечно, но читатели найдутся. в москве для всего есть публика.

все те, кто водил губарева и прочую шваль за руку, а теперь отсиживаются в Киеве, вернутся в Донецк, и станут «возрождать родной дамбас» на деньги гейропы и ЗОГ. близнюк и левченко, лукьянченко и ахметов вернутся домой и будут очень стараться отчаянно не пустить туда же рвущихся арбузова и карликовое но многочисленное семейство клименко, которым тоже очень захочется делить деньги ЗОГ. и откаты от металлопроката. ну вот это все, вы знаете. и развернется между ними страшная информационная война, в которой мы узнаем много нового о том, что у кого есть, и кто как родину предавал.  козырем в этой войне станет покровительство президента и свидетельства голодавших женщин с лиловыми лицами и золотыми зубами, которых спас лично ахметов\близнюк\энрикеменендес со значком СКМ на груди.

в обмен на лояльность, центральное правительство заставит донецкую шваль ликвидировать донецкий мусор. неликвидные шахты, мрачные рабочие поселки, устаревшие производства будут закрывать и выставлять на продажу за копейки те же люди, которые совсем недавно рассказывали о том, как всех кормит дамбасс. такие реформы, что поделать – их тоже кто-то должен делать. кто же еще, как не те люди, которые два десятилетия наживались на их отсутствии. карма из э бич.