Война как надежда на прекращение войны.

я представить не мог, что именно так может начинаться война.

что люди нафантазируют себе врагов и будут их упорно призывать, день за днем, неделя за неделей. что они будут выбегать на пустые улицы со сковородками, вопя “нас пришли убивать, нас пришли убивать!”. что каждое событие где-то там, во “вражеской” стране, будет трактоваться как доказательство обоснованности их безумных страхов. что они будут лихорадочно вооружаться, звать “спасителей”, бурно радоваться группам иностранных диверсантов и собственных бандитов. что будут вести себя все более жестоко, множить убийства, поставят на конвейер пытки, начнут “обнаруживать” этих фантастических страшных врагов среди себя же и свирепо их уничтожать. что на скорую руку склепают кустарную машину войны и натравят ее на все признаки государственности, включая симулятивные, на своей территории. что будут сеять и распространять свой фантазматический страх и свою чудовищно реальную агрессию, так что действительно придется собирать по нитке войска и пытаться хотя бы ограничить эту само- и просто убийственную вакханалию хаоса, насилия и разрушений. что в конечном итоге выдуманная ими во всех ужасающих деталях война действительно стартует — они приложат к этому все возможные и невозможные усилия, добиваясь реализации каждого пункта своего параноидно-шизоидного бреда, и наконец добьются; добьются полномасштабной, настоящей, реальной войны с авиацией, артиллерией, армией, распадом мирной жизни и разрухой.

так, несмотря на абсолютную невероятность и полную вымышленность, благодаря их нечеловеческим и бесчеловеческим усилиям смогла начаться эта война — абсурдная, бредовая, никому здесь не нужная, даже самым тяжело больным страхом — совершенно не нужная.

и теперь я уже не представляю, как она может быть остановлена — по той причине, что у нее нет никаких настоящих оснований, никаких реальных поводов, ничего, что можно было бы устранить и так решить проблему. как можно устранить чужой, упорно воплощаемый и наконец воплощенный страх?

они получили то, чего хотели. они наконец построили из нас то, чего так жадно и самозабвенно боялись. реальность поддалась их бреду, подчинилась ему. так может быть, это означает, что таким извращенным образом контакт с реальностью все же произошел, и дальше будет действовать уже логика действительности, а не фантазма?

страшно говорить “надеюсь”, имея в виду реальность войны, но выходит, только на реальность, наконец-реальность этой войны нам и приходится надеяться.

война как надежда на прекращение войны; и чем более настоящая война, тем более явственная надежда на ее прекращение: я представить себе не мог, что такое возможно, но, кажется, теперь это именно так.

/Завен Баблоян/