Милый Итало-Диско, так похожий на застенчивого громилу с интеллигентным взглядом культурной гориллы – оказалось имеет какое-то цирковое образование, возможно даже 3 класса церковно-приходского училища. Можно бесконечно долго смотреть, как он робко прячет рюмку в кулак, оттопыривает большой палец в верх, на манер известного смайлика и резко выпивает не дожидаясь окончания тоста, раз за разом уверенно промахиваясь и не попадая пальцем в глаз. Зрелище завораживает, всегда приятно смотреть как пьёт Мастер – Блогер.

   Светлашка оказалась совсем не такой толстой, а даже стройной, жизнерадостной, красивой девчонкой - глазастой матершинницей с прелестной привычкой громко стучать рюмкой по столу и заразительно хохотать как выпь на все хорошие шутки. Только нужно привыкнуть к её ироничной, острой манере смеяться минут на 5 позже, после того как все уже отсмеялись. А её волосы – волшебный коктейль талантливого парикмахера так приятно пахли, что в какой-то момент я начал их жевать. Ни кто не удивился, все кажется ждали от Крика каких-то выходок в этом стиле и были бы разочарованы если бы их не случилось.

    Дэн, весь такой стильный, немного мрачный, бледный, во всём чёрном и таком длинном пальто, что наверно смог бы ходить в нём и без трусов, был похож на какого-то успешного голливудского актёра из фильмов про детство Дракулы на Титанике. Похоже, что он сознательно имитирует в одежде и улыбке вампирский стиль. Дэн, логичный до боли, закатил форменную истерику - вытребовал у бармена лимон, а потом грустно посмотрел на сочные ломтики и разумно заявил, что он не лошадь и жрать лимоны не собирается, когда на столе валяется столько бесхозных отбивных в тарелке у Крика.

   Итало так долго, вдумчиво и нежно целовал Катьку, что стало казаться – он за ней ухаживает. Но когда верховный сисадмин перетасовал фигуры за столом и рядом оказалась другая девушка, он не меняя даже положения губ, стал пережёвывать новое ухо, не заметив подмену. Мелькнула мудрая мысль, быть осторожнее и не садится с ним рядом, ведь уши у меня большие, а Итало может и не поменять положение губ.

    Было весело и громко, новые бутылки появлялись и пустели с катастрофической быстротой, девочки отважно мешали коньяк с ромом, Катька пила как гусар - стоя, с трудом уговорили её не исполнять стриптиз, Дэн – молодой хищник с вялой совестью плотоядно улыбался, думая о чём-то своём – кровожадном и ловко трескал все отбивные которые не удавалось от него спрятать. Нажрались кажется все, а особенно я – до утраты человеческого облика.

    В такси было темно и водитель не подавал напитки, Светлашка доверчиво склонила голову мне на плечо и кажется готова была устроить её у меня на коленях. Я мужественно удерживал её от этого опрометчивого поступка, хотя в штанах был напряг и в голове бродили всякие озорные мысли. Она похрапывала и улыбалась во сне – наверно воображала нечто эротическое. Мне хотелось думать, что она улыбается именно мне, а не тому парню которому она звонила когда лежала под столом в кафе.

ОТ АВТОРА: Едем мы вечером кататься по офигенно важнючим мужским делам - чай пить в кофейню. Языки почесать. Короче попистеть. Вожу я плохо и когда быстро еду телефон не беру, но звонок просто разрывает наши души, вселяя страх за того неизвестного парня который пытается сейчас дозвониться. Мой друг нервничает, берёт трубку: "Чо там за долбоёп ?" и близоруко шурится на табло старенькой НОКИИ - читает имя обонента.

ГОВОРИТ ДРУГ МНЕ: Слы, тебе тут Танк (!) наяривает, это же крутой мужик, может чо нада пацану, срочно, може куй опухает? Давай я по-бырику перетру с ним, узнаю чьо там он спистит щас.

ГОВОРИТ ДРУГ В ТРУБКУ: Алё, бля, Сёмён Сёмёныч, ёпт што за нах случился? Крик взять не может, он за рулём - типа рулит - ну рулём крутит. Мы по дороге щас пиздячим - напряг такой, бля. Как у беременных в жопу. На стрелку едем - перетереть там, с козлами одними, в смысле кофе выпить, горячего с сахаром.

Каво, нах, я буду брать у него за рулём, пистец. Каво погладить? какая ещё ручка переключения скоростей в штанах? Она же в салоне. Зачем её гладить? Почему у него ширинка расстёгнута? Чо он вывалил, ничё не вывалил. Шутки у тебя сегодня особенно дибильные.

Привет передать? Куда куда его от тебя поцеловать? Чё же ты такой тупой-то? Зачем ему яйца чесать? Епануццо, ну ты ваше крендель охуепший, пусть он тебя трахнет....Уже? Утром? Сегодня? ну вы бльоо даёте пацаны, мне ваш ослиный юмор неприятен, вы когда на зоне парицца будете - так не шутите, нормальные люди могут не понять.

ОТ АВТОРА: И так минут 40 короткого, но содержательного Мужского диалога. Мы мужики, не бабы - многословием не страдаем. По пустякам не трындим.

ГОВОРИТ ДРУГ МНЕ: Какой-то Танк сегодня странный, шутки мерзкие - похабные. Гомосню развёл. Особенно голос - тошнотворный, калированный, педиковатый такой. Почти бабским голосом со мной говорил - умело так притворялся сЦуко, гамадрил из оперного театра, на треннировке ему пиздюлину дам.

ОТ АВТОРА: Заподозрить Танка - эту темноглазую глыбу из мышц и полированной лысины в наличии какого-то юмора, а тем более голубоглазого....действительно странно. Останавливаюсь. Беру трубку, на табло "отвеченных вызовов" высвечивается ТАНЧИК.....ну да, логика есть, чисто мужская: Танк действительно широченный, но не очень высокий мужик, а маленький танк - это конечно ТАНЧИК.......эээххх, злая ты девочка, как же ты поглумилась над дядями.....

  Сумерки торжественно вступают в свои права. 7.40. Тяжёлые капли жидкого серебра уверенно стучат «Хава нагила» по капоту, отбивая у моей печени всякое желание выходить из салона. Встречные машины теряют цвет, половые признаки, но покрываясь редкой шёрсткой, становятся мохнатыми жуками. Жуки длинными гирляндами фар топливо бегут по дорогам своего города –  улья. Торопятся спрятаться, уснуть до утра в сухих тайниках гаражей. Негромко рычат, привычно пугая друзей - светофоры-заики бликами радиаторных зубов. Сами дороги тоже начинают меняться, асфальт кипит каплями дождя, дымится и вся эта алхимия быстро вытапливает из отпечатков человеческих лап и шин жирное зеркало - лужи. Всплывают трупы пластиковых бутылок, убитые обёртки, целлофан, уставшие кондомы… грязь – верная примета цивилизации.

  Как всё же хорошо, что американский гений выдумал однажды этот Мак – Драйв и эти стаканчики плотного не вкусного картона, с тёплой сладковатой бурдой, грозно именуемой «кофе». Печаль коричневой реки, бльоо. Как хорошо, что неизвестный гений выдумал добрых, почти святых девочек, обитающих на заднем сиденье. Иногда так хочется остаться тут жить, наблюдая суету большого города сквозь монитор лобового стекла. Болтая с тобой ни о чём - о самом главном.

  Тебя давно перестал интересовать глупый мир препадов, лент, сессий. Ведь ясно (азохен вей!), что это трудные ненужные иллюзии - они для лохов, тех, кто не умеет жить. Вон из города кипящего асфальта и скрипучих людей. Берег Днепра. Колёса замирают на краю высокого обрыва. Немного страшно, но жутко красиво, в мониторе показывают сумерки – дождь на огромной реке. Только ты и я. Только серая пелена шелестящего дождя, любимая радиостанция, сладкая американская бурда, неторопливая любовь и редкие блики далёких молний – короткие замыкания в доме перелётных ангелов с волосатыми руками.

  Уже за полночь. Дождь уплыл в другую страну – наверно в Лапландию. Луна зажигает звёзды на воде и поджигает мокрую траву бледным сиянием ментального трихомоноза. Поворачиваю ключ зажигания и…. ничего – Тишина (дупа). Машина не хочет заводиться. Наверно ей понравилось тут жить. Романтичный ОПЕЛЬ, полюбил тихую украинскую ночь. Домашняя девочка считает это Приключением и поводом попробовать меня-старика на прочность в сотне причудливых поз из «Справочника юного автомобилиста». Блин, я уже и забыл когда встречал рассвет - ради таких минут, право, стоит жить и стоит всю ночь целоваться в машине, той, которая так любит украинские ночи.

  Потом, много позже, когда авиалайнер – сильная птица с большим желудком, унёс тебя через Атлантику, на океанские пляжи белого песка. Штат Флорида. Когда ты перестала плакать, мне стали приходить фото - твои новые мужчины (мулаты), белозубые атлеты с непривычным цветом кожи и новой тобой, смуглой, счастливой, с новорожденным карапузом (сЦука-бля, аж противно смотреть – лимон ешь скорее). Я обнаружил у себя привычку хандрить - ворошить золу потухшего костра, ездить на этот обрыв, смотреть как плывут стеклянные звёзды по жидкой воде - те звёзды которые видели твои глаза. Мне стало казаться, что это важно, что какой-то кусочек твоей души остался жить над этой рекой. Оказалось - я всё помню и скучаю по тебе, Ленка. А этот обрыв на Днепре, он как колодец, в который я могу заглянуть и увидеть наше прошлое. Тоже лужа, но в нашей луже не плавают трупы бутылок, фантики лжи, плешивые педерасты и уставшие кондомы. Скорее позолотца, корочка хрупкого льда, колючие звёзды и мёртвые листья осени. Той самой осени, которая унесла тебя от меня.

    Госпожа Жизнь одела белые одежды и вышла проповедовать нам отказ от любых ценностей, кроме водки и секса. Идеализм, патриотизм, служба Родине, вера в Партию и иные романтические конвульсии – представления о чистых и возвышенных девушках всё осыпалось серой трухой ржавчины. Крушение иллюзий. Хари Кришна Горбачишна.

    Стоимость видеомагнитофона была выше цены человеческой жизни. Друзья катали напёрстки, хорошие мальчишки, сняв кимоно, сбивались в бригады и делили рынки, удивляя жестокостью старых рецедивистов. Солидные бандиты осторожно беседовали со вчерашними школьниками, ведь каждое слово накуренного мальчика (ещё вчера комсомольца, готового убить за коллекцию вкладышей от жвачек, а сегодня ставшего «бригадиром») было неожиданно веским. По его слову, в течении часа выставлялось до сотни отмороженных бойцов, у которых при слове «авторитет» рука сама тянулась к нунчакам. Мир перевернулся.

    Вкус травы и русский рок, Цой и «Игла», Гребень и «Асса», «Авария дочь мента», «Меня зовут Арлекино», «Маленькая Вера». Павлик Морозов оказался редкой сукой, хотя и не Зоей Космодемьянской. Великая страна, в которой мы родились, исчезла в пять минут, а девчонки сорвались с цепи - самозабвенно у всех сосали, навязчиво давали в попу и рвали трусы пытаясь выйти замуж не за нас, а за успешных подонков. Жизнь их наепала, они вышли замуж за нас – ботаников. Мы не успевали отрастить себе новую систему ценностей, в замен той, советской, мы пошли другим путём – пили всё, что горит, а трахали всё, что могли сбить с ног, нам срочно нужны были полезные мутации психики. А ещё, очень нужны были деньги.

    Центральный вокзал. Таджика знали все. Шептали, что он возит дорогие наркотики. Страшный был дядька. Сладко пах большой копейкой. Присматривались. Сен Сей продумал операцию – он служил в пограничниках. Идём за Таджиком в туалет. Пауза – пусть сядет срать. Гурам вырывает дверь кабинки. Этот дибил читает газету (!), луплю с носаря, сквозь газету, в голову (!). Попа-а-ал !!! Тело лежит на очке, раздвинуло поджатые ноги, скованные спущенными штанами, морду прикрыла порватая газетка, а он так смешно вывалил волосатые яйца, красный член и перемазался в гавне. Пробивает на хохот… Это нервное.

   Из соседней кабинки выходит Таджик (бльоо, мы немного ошиблись). Смотрит с отвращением, как в лицо плюёт: «Из-за таких развлечений вас и называют МУ-СО-РА». Большой, уверенный дядька, глянул на нас как на клопов – вонючих презренных насекомых и швырнул нам несколько купюр на пол: «за право спокойно срать на вокзале». Лежат купюрки на обоссаном полу, мокнут, ясно, что мы эти деньги поднимем. Опускает он нас. Гурам, собирает бабло с пола, спокойненько вытирает его об Таджика. «Ты думаешь, что ты нас КУПИЛ? Не-е-ет, МЕНТЫ не продаются, тебе повезло, в этот раз ты ОТКУПИЛСЯ».

   Гребень построил себе храм в Индии, Макар фанатеет Лексусами и дайвингом, Цой стал подзабытой легендой, а мы научились полезным мутациям. Полюбили дорогой алкоголь, вывели педикулёз, отвыкли носить «золотые часы» СЕЙКО, вырастили свои деревья и хороших детей… Наши любовницы уже моложе наших дочерей, мы ненавидим пидаров, а слова гомеопат и саундпродюссер если и не связаны с половой ориентацией, то уж точно с национальностью… мы – аполитичны и больше не патриотичны, мы – поколение циничных романтиков… мы – осколки разбитой империи, мы научились жить дома... Рики Тики Тави…

  Мелкая вертлявая мартышка пегой масти, без лифчика. Красная майка цвета ржавой крови, штаны - зелёный камуфляж, скользкие браслеты татуировок, жидкие волосы, вороватая наглая мордочка. Серебро. Хорошая косметика, убитая на вульгарный индейский макияж. Меня тянет к таким, не слишком полноценным. Я давно уже не копаюсь в дебрях своей сексопатологии.

  Трудно. Упитанные (120 кг) мужчины моего типа (1.60) и возраста (под 40), у неё явно не котируются - вызывают такое же недоумение, как говорящая цирковая лошадь, парящая во главе журавлиного клина. И то, что она сидит тут, (кафе «Визит», возле Укртелекома) мило стряхивая пепел в мою тарелку, кокетливо раскачивает хромое пластиковое кресло, увлечённо парит херню про школу – это мой большой тактический успех. А ещё - это моя маленькая Месть.

  Моя девушка – королева всех мартышек, уехала на море курить шмаль, зажигать со всякой рванью на дешёвых дискотеках, наливаться пивом и трахаться с наркоманами на ночных пляжах. Отомщу. Ей пофигу с кем я пересплю, но я – «гламурный подонок», коварно потрачу с этой мочалкой такую сумму, которую не трачу на любимую за два года. Королева моего сердца приедет спелая, загорелая, со свежим трихомонозом и сразу, на весь год, попадёт в полосу хронического безденежья. Мне будет приятно.

  Мешаем пиво с водкой - зовём нежность, садимся ближе, лижемся - пробую на вкус чужую слюну, она уже доверчиво тушит бычки в моём салате, а я осторожно приручаю её, как трепетную лань - кормлю с рук такими сладкими, павшими на пол отбивными. Забываю, как меня зовут - нам принесли чёрный ром, примеряю серебряную кольчугу мачо - заказываю текилу, целую в засос – играю в пылесос, теперь горящий абсент залпом – немного, по 100 на рыло и сразу едем в «Капюшон», эР-Эн-Би вечеринка. Странно, вроде почти не пили, а уже шоу барменов в гадком «Молинари» - хочу выступить, но мне сразу отдают приз. Коктейли, танцую волосатый мужской стриптиз – танец жирных маленьких гоблинов, весь клуб плачет, валяется на полу от хохота. Закрытое Готик-пати – моя девочка дерётся с матёрой (лет 18) лошарой в пирсинге, стиль пьяного Шварцнегера. Вдвоём, с большим трудом, мы топим её в унитазе. Такси (!) - девушка пригласила меня на дачу.

  Там, в душной летней темноте загородного дома, дышал свежим постельным бельём, кусал её торопливые ладошки. В жарком жадном беспамятстве кровати, в лунном свете распахнутых окон, бледный силуэт женского тела. Поранился о собственную мысль – Господи, как же мне хорошо-о сейчас (!), как же мне нравится-я эта буйная девочка (!). И почему я обязательно должен ждать ту, морскую, сварливую, злую, с ободранными коленями, с недовольным лицом и плохо выбритым колючим лобком, что ранит губы поцелуев. Не знал - ночные цветы так ярко пахнут сиреневым смогом в неподвижном, густом воздухе.

  А утром я увидел среди цветов вертолётную площадку, завтрак принёс хмурый верзила в берцах. Я откровенно струсил. Забавно это вспоминать. Она уже большая девочка, учится в другой стране. Мамы нет. Её папа, хороший дядька, ба-а-альшой человек в Укртелекоме – любитель африканских сафари, пару раз меня сильно выручал. Мы до сих пор переписываемся в чате, но ни разу больше не встречались. Я так и не сказал ей, что женат.

Сопит малыш в кроватке, вкусно дышит жена, улыбаясь во сне чему-то своему женскому. Вчера казино рассчиталось. Бритоголовые телескопические пацаны с деревянными глазами на шарнирах просто обалдели от торжества бежевых колючих стен, патетики черных потолков с мерцающими звёздами, русского верлибра яркого красного пола с золотым логотипом бригады Бешеного Лёхи. Украина 90-х - край непуганых идиотов, броуновское движение искренних людей с пистолетами. «Летели облака – звоня в колокола, как мысли и мечты. Печальная страна, а в ней твоё окно».

Ночная темнота спальни застыла вязкой мёртвой тишиной предчувствия и сразу, без упреждения, порвалась звонком межгорода. Вот так. Шутки кончились. «Я не мальчик, не девочка, я твой ласковый зверь». Голос, от которого неприятно пощипывал позвоночник, сухо сообщил - мой ЗАКАЗ ГОТОВ. Тонкий намёк, серьёзные Люди ждут плату – одну Вещь. Собственно эта Вещь имела для меня только потенциальную ценность и любая попытка продать её, могла привести к преждевременной смерти. Наследство Аббата. Умер он ОЧЕНЬ нехорошо. « Летели купола – молитвы и цветы, как здравствуй и прощай, как мамина рука, как рыбы-корабли».

Большие люди, платят большие деньги, за невзрачные поделки из низкопробного золота. Они хорошо понимают, зачем нужны спящие магические артефакты – крошки выбитых зубов умерших цивилизаций. Эти люди не платят за то, что могут получить бесплатно, переступив через твой труп. Продать и остаться жить, может только спаянный кровью, клан зубастых парней (по бандитским понятиям – бригада отморозков-беспредельщиков), одной ногой всегда стоящих в могиле. Черная Археология опасна и так же мало похожа на «белую», как школьная секция карате, на натасканных убийц. «Нестрашная война, богема и бичи, как недопитый чай – беспечные как ты».

После смерти Аббата, когда по моим венам ещё бежало его электричество, я сделал Заказ. Для того, что бы получить Тёмную Силу нужно найти не разграбленное погребение Тёмного человека, вскрыть его, но если не «взять» то, что могила может «дать», будут болеть и умирать те, кто потревожил её. Другими словами я не мог откупиться, отдав клану ИХ Вещь, но передумать «брать» силу. 3 из 5 берущих погибает - клану выгоднее убить меня там и «запечатать» могилу. Хреновый расклад. «Летели облака, как мысли дурака, как капли молока - дороги и цветы, над стёклами земли»

Моя страховка, Марик – дурковатый мальчик без прошлого и будущего, с пустыми глазами и гранитными булыжниками кулаков. Только пустота в глазах особенная - звонкая, знающий человек вздрогнет, отшатнётся. Не знаю, кто был его Учитель, кто его инициировал и почему бросил со стёртой памятью, превратив в беспомощный и бесполезный в мирной жизни боевой артефакт. Что бы убить меня, нужно очень постараться убить Марика. Да и вообще не дёргаться, что бы он не «включился» случайно, превратившись в тень с порхающим клинком. Аббат говорил - Марик, даже получив пулю в голову, умрёт не сразу и лучше быть от него подальше. « Летели кирпичи – солдаты старых стен, как горькое вино – драконы перемен».

Я не взял силу, не сошёл с ума и не умер. Я "поднял" Друга, не Защитника который в нужный момент вылезет, зарычит и откусит всем голову, а именно Друга. Когда любимая депрессия толкает меня на подоконник 14-го этажа, смешливый мальчишка обретает плоть, садится рядом, болтает ногами, молчит. Умеет Молчать, тоска уходит и больно хочется жить. Когда я сильно злюсь, он хохочет и меня ОТПУСКАЕТ, а у тех, кого я ОЧЕНЬ ненавижу - умирают дети. Может он Защитник? Он не отвечает, улыбается, молчит… «я не мальчик, не девочка, я твой ласковый Зверь».

Сайт знакомств - чёрная дыра, оттуда возникают удивительные люди. Небрежно стучат в твою душу и ты, привыкший считать себя прожжённым циником-мозгоепом вдруг, неожиданно для самого себя, открываешь дверь. А люди (конечно, это не совсем люди, а всего лишь девушки) открывают тебе тебя. Такого тебя, который тебее тебя, о каком ты, может быть, и не думал, а может быть, давно забыл.

Новое знакомство – это всего лишь яростная и обречённая на заведомую неудачу попытка найти ту - которая ушла. Найти её в новых глазах, услышать её смех в чужих губах. Жадная жалкая попытка доказать себе самому, а главное ей (хоть заочно), что ты сейчас найдёшь лучше, ярче, умнее, красивее, епливее. Найдёшь точно такую, но неизмеримо лучшую, а та - которая ушла, увидит случайно, внезапно всё поймёт и удавится от жестокой тоски. Удавится, сделает харакири, поставит клизму и придёт проситься обратно, а ты пнёшь её нежно, сапогом в морду, всего пару раз и сразу простишь, как только трахнешь по самые гланды.

Калейдоскоп женских лиц - круговорот хронического раздражения. Это толстое. Это пучеглазое. А то - степное коротконогое. А вот дылда плечистая – переодетый трансвестит. Была в детстве злым боксёром, такая и отпистить может, если не дам. Всё не то, не то, не то-о!!! Ещё и зеркало испортилось - там такое чучело показывают, лучше не смотреть.

И вдруг звонит незнакомый номер и такой знакомый, давно - давно забытый голос, волнуясь, неловко кокетничая, отважно несёт какие-то милые глупости. И ты вспоминаешь эту девочку, которую ты оттолкнул, ведь у тебя была тогда та – которая ушла. Ты был циничен и самоуверен, а девочка была мала, влюблена, прелестна, умна и очень чувственна, но была девственницей. И ты, глубоко удивляя самого себя, не захотел сделать ЭТО мимоходом, торопливо и небрежно. Почему-то подумал, что ЭТО может быть очень важно для неё. Подумал и решил – пусть это будет кто-то другой, свободный, нежный, влюблённый или совсем уж конченный урод, который увидит в ней только наивную добычу для своего хищного члена.

Ты опять всё портишь. Ведёшь её в ужасный левый гэндель, напиваешься - свинья. Ноешь о том, как тебя бросила та – которой уже нет, как ты её любишь, какая она оху*нная и какая она су-у-ука конченая педераска. Пускаешь слюни, суёшь голые её фотки в телефоне. Выводишь девочку на улицу, трагично мочишься в ближайших кустах, тут же не застёгивая ширинку, сдираешь с ребёнка джинсы до колен, наклоняешь и за что-то наказываешь. Смотришь на рубашку заляпанную красным. Тебя охватывает дикая ярость, что она не предупредила о месячных и ты обляпался как идиот. Начинаешь орать на неё, а голос хрипнет, стынет комком в горле. До тебя тихонько начинает доходить, что может быть это не месячные. Ты начинаешь понимать, что жизнь твоя изменилась. Хочешь – не хочешь, а факт: ты её первый мужчина, а мужчины в ответе, за тех кого приручают. Девочка с лукавой хитринкой счастливо блестит глазами и нежно шепчет: «Ты особенный».

Тебе бы заплакать, от обиды, жизнь такая короткая, а ты потерял так много лет с ненужным тебе чужим, гадким, отвратительным человеком, той – которой уже нет. Но ты не плачешь, хочется кричать от переполняющей тебя радости и целовать, целовать, целовать эту девочку, которая гордо натягивает джинсы. Этот вечер она видит, как свою большую победу.

Сознание собственной слабости делает и без того гадкое настроение совсем скользким. Ах, как хотелось бы быть сейчас огромным наглым мужиком, с ногами-мачтами из корабельных сосен, руками-кувалдами, стальным характером и пыльной кирпичной головой. Но имеем то, что имеем – культурное чмо с большим словарным запасом и тягой к акварельному рисунку. Сейчас эта самодовольная гадина встанет из-за стола, фальшиво широко улыбнётся и стиснет мне руку так, что захочется кричать от боли. Этот бройлер вопьётся взглядом в мои глаза и будет ждать пока боль не выдавит слезу, пока я не сломаюсь, заскулю и попрошу отпустить. Ещё подержит меня на грани болевого шока и отпустит, довольный своим мужским превосходством более крупного брутального самца. Уронит себя в кресло, откинется самодовольно сильным телом сверхчеловека, помолчит и процедит: давай, рахит - жалуйся дядечке. Сцука, и я не рахит и он не дядя, но день испорчен.

Мелкие остроумные пакости и театральные эффекты – мой конёк. Не могу быть сильным, буду умным - перестану скрывать чувство юмора. Потанцуем? Пол шага в сторону, уворачиваюсь с выражением предельной вежливости и почтительно шепчу: «Познакомьтесь, Игорь Васильевич, это мой новый партнёр – Виктор». Грузный бройлер, предвкушая свежую кровь, плотоядно тянет руку: «Ну, давай знакомиться». Он заценил солидные габариты Виктора, а сломать, унизить, растоптать большого и сильного мужика, это удовольствие для него поболе чем гнобить меня - толстого карапуза, художника-гомеопата.

Эх ты - мачо бройлерное, вгляделся бы, прочёл бы на Витином лице несмываемую дегенеративную печать глухого садиста. Самоуверенный баран, сам вложил руку в железные тиски. Хруст, короткий вскрик, глухой удар – Игорь Василич соизволили упасть на колени, мычать, ронять слюну и шлёпать второй ручкой по Виктору. Тот радуется, как дитя, светится и начинает многозначительно расстёгивать ширинку. Сексуальное насилие над мужчинами - его давнее увлечение. На какой-то короткий миг, мне захотелось досмотреть шоу до логического конца. Придерживаю голову уважаемому Игорю Василичу, чьо он ей так мотает? Лошадью себя воображает? Первый раз что ли? Вспотел-то как, волосёнки мокрые - руками трогать противно, фу – гадкий мальчик, гадкий, сейчас мы тебя накажем.

  Он сам не догадывался, что в нём живёт Художник. Это очень странно, обычно ты или Боец, или Художник. А он был Боец, рождённый побеждать и сражаться. На татами ему дали имя – Аббат. Есть такие парни особой породы, в которых ОЧЕНЬ много жизни и много СТАЛИ, которые не умеют отступать, сверяя каждый шаг, до миллиметра, с понятием Чести. Лишённый мечтательной праздности, бледных сомнений, робких иллюзий - он видел жизнь как пронзительную реальность. Он жадно пил жизнь без тени стыда, а мы смотрели на него с тревожным изумлением, хмелея, торопясь прислониться, прижаться, стать рядом.

  Без тени сомнений, он шагнул в неведомый ему мир. Мир, где ветер щекочет ресницы, где утром просыпается солнце и робко улыбается тебе в глаза. В спальном мешке с тобой спит тёмное стекло вчерашнего портвейна и смешная девчонка с дымком костра. Очнувшись ото сна, ты долго думаешь о жизни, безнадёжно насилуя мозг, принимаешь мудрейшее из решений – решительным рывком, зубами дёргаешь пробку, щуришься, улыбаешься солнцу и не успеваешь допить до дна. Девчонка с негодованием ворчит и отбирает бутылку, оставляя теплоту души там, где мимолётно коснулась твоего тела её ладонь. Тут жизнь включается как лампа, только тогда, когда ты решишь протянуть руку, а мысли плывут лениво и только в направлении завтрака.

  Узкая полоска рассвета. Тающий сумрак утреннего тумана. Рукой по росе. Глубоко – глубоко вдохнуть и поднажать на лопату. Не торопясь, с чувством, отбросить землю, проводить комок взглядом – красиво пошло, дождя не будет. Аббат копал с каким-то безумием в глазах, ошеломлённым мыслью, о том, что жизнь может быть такой каждый день. Его тренированное тело Бойца напоминало изящный экскаватор собранный из стальных пружин. К обеду, когда лопата ударила в кости скелета, сделка с самим собой уже была заключена.

  Первая могила – как первая любовь. Влажная полоска белых зубов на перепачканном желтой глиной лице. Дом, друзья, бизнес, дети, беременная жена – всё осталось в прошлой жизни, о которой он не любил вспоминать. Обрезал резко, найдя себя, понимая это как значительный и необратимый жест. Пол ставки фотографа экспедиции, однокомнатная, забитая уникальной фотоаппаратурой. Снимки, снимки, снимки. Преклоните колени - это открылся Дар. Всё, на что он направлял объектив, становилось значительным и глубоким. Он дарил Откровение, дрожали руки, хотелось рвать волосы и молиться. Боец умер, явив миру нежнейший цветок, юношу с рассеянным сияющим взглядом.

  Его страсть - снимки расчищенных скелетов. Оторвать взгляд труднее, чем вытащить из волос жвачку. Убитые в бою воины, принесённые в жертву дети, странные узоры выложенные из мешанины костей, загадочные обряды - всё это кричало (орало!) с его снимков, а может быть и оживало на них. Момент истины. Погребение кого-то из тех, кого археологи условно называют Шаманами. Вместе с покойным, захоронено больше 30 человек, тела изуродованы ритуальными пытками, очевидно закопаны живыми – интересный и редкий обряд. Несколько  талисманов - странные предметы из стекла и металла, их не хочется брать в руки. Он работал больше недели, там и спал. Взял выходной, уехал печатать снимки, нетерпение сжигало его.

  Его труп был найден в его квартире, закрытой изнутри. 9-й этаж. Окна разбиты. Тело расчленено. Крови почти не было. Следов посторонних не найдено. Дело не раскрыто. Следователь неофициально назвал это ритуальным убийством. Все снимки пропали бесследно.

Типичная расчленёнка с салатом.

Знаменитая жареная какашка Крикейроса, поданная по-мексикански с картошкой и беконом (соус отдельно + армянское вино из дикого горного шиповника)