Непростая жизнь простых вещей.

            В двери тамбура щёлкнул замок, уставший, он наконец-то пришёл с работы домой; тщательно вытер ноги и стало намного легче – вот он дом. Вместе с пылью и грязью на тряпке у входной двери остались усталость, переживания, рабочие стрессы и обиды.

            Тряпка всегда очень радовалась его приходу домой, она чувствовала себя причастной к чему-то очень великому – его очищению. Она, конечно, не была половой тряпкой в обычном понимании этого слова: у неё было высшее образование и она прекрасно понимала всё вокруг происходящее, даже сделана она была из какой-то, явно не тряпичной, ткани. Но это было его решение: выложить её за порог и, приходя домой очищаться с её помощью от пыли и суеты окружающего мира. Потому, что мир – это мир, а дом – это дом.

            Так было и в этот раз. Он открыл входную дверь, зашёл в дом, разделся, посмотрел на икону, улыбнулся и подошёл к ней. Эта икона была для него всем: всем, что держало его в этом мире; всем, что радовало; всем, что давало силы. Он понимал её без слов – по взгляду, по жесту. Она просто у него была и ни что бы не заставило его расстаться с нею. Поцеловав и помолившись, он пошёл на кухню готовить себе полухолостяцкий ужин.

            Икона победоносно усмехнулась, завязала волосы в хвостик и быстро, стараясь как можно меньше шуметь вошла в спальню, грациозно легла на кровать и включила телевизор. Конечно, побродить в интернете  было бы куда интересней, но в другой комнате (там, где компьютер) играл ребёнок, их ребёнок, - а зачем же привлекать к себе внимание, это вовсе не её забота – для ребёнка есть он, а она только для поклонения.

            Тряпка не понимала его раболепной любви к простой фанерке с непонятным ликом, не понимала её предназначение в доме, в его судьбе; она просто видела, что одно наличие в доме иконы озаряло всю его жизнь. Нет, конечно, тряпка не была обделена его вниманием – он регулярно выходил с ведром тёплой воды, ополаскивал её и аккуратно клал на место, иногда говоря при этом: «Мы же взрослые, ты всё понимаешь!». И она принимала его, ежедневно беря на себя проблемы и обиды его души. Она знала: он не может войти в дом без улыбки и с тенью усталости – икона этого не потерпит, а без иконы его жизнь потеряла бы весь смысл.

            Весь мир в его душе был тщательно разобран по полочкам, он знал цель его жизни – служение. Это и было его счастье, изо дня в день, из года в год. Лишь одно неожиданное происшествие огорчило его – однажды тряпка не выдержала и просто разлезлась на мелкие кусочки прямо у него в руках.

Это вызвало в нём не сожаление, нет – он был взбешён: как он принесёт всё, что есть у него на душе домой, иконе это абсолютно не нужно; у неё иная, особая миссия: светить, направлять, требовать преклонения, наконец. Он не мог себе этого позволить! Срочно необходима новая тряпка!

А для тряпки это было освобождение. Ей хорошо и больно было с ним. Каждый раз она уговаривала себя быть сильной, и даже в прикосновении его пыльных подошв чувствовала нежность; а фразы: «Ты мне нужна»…кружили ей голову, но дверь за ним закрывалась, она слышала радостный смех иконы и явью становилось её истинное предназначение. Теперь, когда её больше просто не было, она точно знала, что никогда больше не будет половой тряпкой – невыносимо больно и тяжело; а иконой быть просто не сможет – мешает наличие души. (с)

Близкая подруга.