Ну вот, исчезла дрожь в руках,
  Теперь - наверх.
Ну вот, сорвался в пропасть страх,
  Навек, навек...
  Для остановки нет причин,
  Иду, скользя,
  И в мире нет таких вершин,
  Что взять нельзя.
 
Среди нехоженных путей
Один пусть мой,
Среди невзятых рубежей
Один - за мной,
А имена тех, кто здесь лег
Снега таят...
Среди нехоженных дорог
Одна моя.

Здесь голубым сияньем льдов
Весь склон облит
И тайну чьих-нибудь следов
Гранит хранит,
И я гляжу в свою мечту
Поверх голов
И свято верю в чистоту
Снегов и слов...

И пусть пройдет немалый срок
Мне не забыть,
Как здесь сомнения я смог
В себе убить.
В тот день шептала мне вода:
Удач всегда!...
А день, какой был день тогда?
Ах да, среда..." 

Говорить о творчестве что-то мне не хочется.
Я - поэт особенный, я на том стою,
Чтобы с авторучкою за столом не корчиться,
А идти в интимную, в томную струю.

Чтобы мои плёночки на заветной полочке
Берегли, как старое крепкое вино,
Чтобы мои песенки пели втихомолочку,
Трезвые ли, пьяные - это всё равно.

Я творю затворником песни подзаборные,
Я мыслёнки тайные прячу между строк,
Я беру «Три звездочки» под икорку чёрную
Да шагаю в творческий в тихий уголок.

Обожаю загород городской бугористый -
Меж крестов протопаю торною тропой,
И гитара рядышком, друг мой перебористый,
И твори, что хочется, отдыхай и пой!

Четверть века в трудах и в заботах я,
Все бегу, тороплюсь да спешу.
А как выдастся время свободное –
На погост погулять выхожу.

Там, на кладбище, так спокойненько,
Ни врагов, ни друзей не видать,
Все культурненько, все пристойненько –
Исключительная благодать.

Нам судьба уготована странная:
Беспокоимся ночью и днем,
И друг друга грызем на собраниях,
Надрываемся, горло дерем.

А на кладбище так спокойненько,
Ни врагов, ни друзей не видать,
Все культурненько, все пристойненько –
Исключительная благодать.

Друг на друга мы все обижаемся,
Выдираемся все из заплат,
То за лучшую должность сражаемся,
То воюем за больший оклад.

А на кладбище так спокойненько,
Ни врагов, ни друзей не видать,
Все культурненько, все пристойненько –
Исключительная благодать.

Ах, семья моя, свора скандальная,
Ах, ты, пьяный, драчливый сосед,
Ты квартира моя коммунальная –
Днем и ночью покоя все нет.

А на кладбище так спокойненько
Среди верб, тополей да берез,
Все культурненько, все пристойненько,
И решен там квартирный вопрос.

Вот, к примеру, захочется выпить вам,
А вам выпить нигде не дают,
Все стыдят да грозят вытрезвителем,
Да в нетрезвую душу плюют.

А на кладбище так спокойненько,
От общественности вдалеке
Все культурненько, все пристойненько,
И закусочка на бугорке.

Заболели мы автомашинами:
Дай нам «Волгу», «Москвич», «Жигули»,
Обеспечь запасною резиною
И гараж вынь хоть из-под земли.

А на кладбище так спокойненько:
Каждый в личном своем гараже,
Все культурненько, все пристойненько,
Все наездились вдоволь уже.

Старики, я Шекспир по призванию,
Мне б «Гамлетов» писать бы, друзья.
Но от критики нету признания,
От милиции нету житья.

А на кладбище, по традиции,
Не слыхать никого, не видать,
Нет ни критиков, ни милиции –
Исключительная благодать.

Проложите, проложите
Вы хоть тоннель по дну реки
И без страха приходите
На вино и шашлыки.
И гитару приносите,
Подтянув на ней колки.
Но не забудьте – затупите
Ваши острые клыки.

А когда сообразите,
Что все пути приходят в Рим, -
Вот тогда и приходите,
Вот тогда поговорим.
Нож забросьте, камень выньте,
Из-за пазухи своей
Перебросьте,перекиньте.
Вы хоть жердь через ручей.
За посев ли, за покос ли -
Надо взяться поспешать!
А похлопав, сами после
Локти будете кусать
Сами будете не рады,
Утром вставши, – вот те раз! -
Все мосты через преграды
Переброшены без вас.

Проложите, проложите
Вы хоть тоннель по дну реки
И без страха приходите
На вино и шашлыки.
И гитару приносите,
Подтянув на ней колки.
Но не забудьте – затупите
Ваши острые клыки

Истома ящерицей ползает в костях,
И сердце с трезвой головой не на ножах.
И не захватывает дух на скоростях,
Не холодеет кровь на виражах.

И не прихватывает горло от любви,
И нервы больше не в натяжку, хочешь - рви,
Провисли нервы, как веревки от белья,
И не волнует, кто кого - он или я.

На коне - толкани - я с коня.
Только "не", только "ни" у меня.

Не пью воды, чтоб стыли зубы, питьевой,
И ни событий, ни людей не тороплю.
Мой лук валяется со сгнившей тетивой,
Все стрелы сломаны, я ими печь топлю.

Не напрягаюсь, не стремлюсь, а как-то так.
Не вдохновляет даже самый факт атак.
Я весь прозрачный, как раскрытое окно,
И неприметный, как льняное полотно.


И не хочу ни выяснять, ни изменять,
И ни вязать, и ни развязывать узлы.
Углы тупые можно и не огибать,
Ведь после острых - это не углы.

Любая нежность душу не разбередит,
И не внушит никто, и не разубедит.
А так как чужды всякой всячине мозги,
То ни предчувствия не жмут, ни сапоги.

Не ноют раны, да и шрамы не болят -
На них наложены стерильные бинты.
И не волнуют, не свербят, не теребят
Ни мысли, ни вопросы, ни мечты.

Свободный ли, тугой ли пояс - мне то что?
Я пули в лоб не удостоюсь - не за что.
Сорвиголов не принимаю и корю,
Про тех, кто в омут с головой,- не говорю.

Ни философский камень больше не ищу,
Ни корень жизни,- ведь уже нашли женьшень.
Не посягаю, не стремлюсь. не трепещу
И не надеюсь поразить мишень.

Устал бороться с притяжением земли.
Лежу - так больше расстоянье до петли.
И сердце дергается, словно не во мне.
Пора туда, где только "ни" и только "не".

Пора туда, где только "ни" и только "не".

Юз Алешковский

Смотрю на небо просветленным взором -
Я на троих с утра сообразил,
Я ентот день люблю, как День шахтера
И праздник наших Вооруженных сил.

Там красят яйца в синий и зеленый,
А я их крашу только в красный цвет,
В руках несу их гордо, как знамена
И символ наших радостных побед.

Сегодня яйца с треском разбиваются,
И душу радуют колокола,
А пролетарии всех стран соединяются
Вокруг пасхального стола.

Как хорошо в такое время года
Пойти из церкви прямо на обед.
Давай закурим опиум народа,
А он покурит наших сигарет!

Под колокольный звон ножей и вилок
Щекочет ноздри запах куличей.
Приятно мне в сплошном лесу бутылок
Увидеть даже лица стукачей.

Все люди - братья! Я обниму китайца,
Привет Мао Дзэдуну передам.
Он желтые свои пришлет мне яйца -
Я красные свои ему отдам.

Проклятье испытаньям в небе чистом -
Не для того Христос сошел с креста.
Кричим мы: "Руки прочь, имперьялисты,
От нашего советского Христа!"

Так поцелуемся давай, прохожая!
Прости меня за чистый интерес.
Мы на людей становимся похожими...
Давай еще!.. Воистину воскрес!

1961

Антология бардовской песни. Автор-составитель Р. Шипов - М.: Изд-во Эксмо, 2006

Я люблю тебя, Жизнь,
Что само по себе и не ново,
 Я люблю тебя, Жизнь,
Я люблю тебя снова и снова.

Вот уж окна зажглись,
Я шагаю с работы устало,
Я люблю тебя, жизнь,
И хочу чтобы лучше ты стала.

Мне немало дано -
Ширь земли и равнина морская,
Мне известна давно
Бескорыстная дружба мужская.

В звоне каждого дня,
Как я счастлив, что нет мне покоя,
Есть любовь у меня,
Жизнь, ты знаешь, что это такое,
Есть любовь у меня,
Жизнь, ты знаешь, что это такое.

Как поют соловьи,
Полумрак, поцелуй на рассвете,
И вершина любви -
Это чудо великое - дети.

Вновь мы с ними пройдем,
Детство, юность, вокзалы, причалы,
Будут внуки потом,
Всё опять повторится сначала.

Ах, как годы летят,
Мы грустим, седину замечая,
Жизнь, ты помнишь солдат,
Что погибли тебя защищая?

Так ликуй и вершись
В трубных звуках весеннего гимна,
 Я Люблю тебя, Жизнь,
И надеюсь, что это взаимно.

В час туманный предрассветный
Спящий город мы покинем
И уйдем тропой заветной
К тем озерам по равнине
Где закаты цвета вишни
Одуряюще прекрасны
Здесь никто не станет лишним


Ты узнаешь, что возможно
 Здесь не думать о Разлуке
И не вздрагивать тревожно
 И не маяться от Скуки
 И не помнить о Расплате
 Не играть и сбросить Маску
 Мы найдем Любовь и Ласку


Розовый фламинго - дитя заката
Розовый фламинго здесь танцевал когда-то
Может, в жизни прошлой - мне трудно вспомнить
Думай о хорошем, я могу исполнить


Очарованный скиталец
Только ты сумел лишь вспомнить
Этот прошлой жизни танец
Что дано тебе исполнить
Ты ведь видишь, мы с тобою
Не отбрасываем тени
 Это Царство Привидений


Это правда, что возможно
 Здесь не думать о Разлуке
И не вздрагивать тревожно
 И не маяться от Скуки
 И не помнить о Расплате
 Не играть и сбросить Маску
 Мы нашли Любовь и Ласку


Розовый фламинго - дитя заката
Розовый фламинго здесь танцевал когда-то
Может, в жизни прошлой - мне трудно вспомнить
Думай о хорошем, я могу исполнить


Думай о хорошем
Только о хорошем
Только о хорошем
Думай...


Розовый фламинго - дитя заката
Розовый фламинго здесь танцевал когда-то
Может, в жизни прошлой - мне трудно вспомнить
Думай о хорошем, я могу исполнить

Я при жизни был рослым и стройным,
Не боялся ни слова, ни пули
И в привычные рамки не лез,-
Но с тех пор, как считаюсь покойным,
Охромили меня и согнули,
К пьедесталу прибив "Ахиллес". 

Не стряхнуть мне гранитного мяса
И не вытащить из постамента
Ахиллесову эту пяту,
И железные ребра каркаса
Мертво схвачены слоем цемента,-
Только судороги по хребту.

Я хвалился косою саженью -
Нате смерьте! -
Я не знал, что подвергнусь суженью
После смерти,-
Но в обычные рамки я всажен -
На спор вбили,
А косую неровную сажень -
Распрямили.

И с меня, когда взял я да умер,
Живо маску посмертную сняли
Расторопные члены семьи,-
И не знаю, кто их надоумил,-
Только с гипса вчистую стесали
Азиатские скулы мои.

Мне такое не мнилось, не снилось,
И считал я, что мне не грозило
Оказаться всех мертвых мертвей,-
Но поверхность на слепке лоснилась,
И могильною скукой сквозило
Из беззубой улыбки моей.

Я при жизни не клал тем, кто хищный,
В пасти палец,
Подходившие с меркой обычной -
Опасались,-
Но по снятии маски посмертной -
Тут же в ванной -
Гробовщик подошел ко мне с меркой
Деревянной...

А потом, по прошествии года,-
Как венец моего исправленья -
Крепко сбитый литой монумент
При огромном скопленье народа
Открывали под бодрое пенье,-
Под мое - с намагниченных лент.

Тишина надо мной раскололась -
Из динамиков хлынули звуки,
С крыш ударил направленный свет,-
Мой отчаяньем сорванный голос
Современные средства науки
Превратили в приятный фальцет.

Я немел, в покрывало упрятан,-
Все там будем! -
Я орал в то же время кастратом
В уши людям.
Саван сдернули - как я обужен,-
Нате смерьте! -
Неужели такой я вам нужен
После смерти?!

Командора шаги злы и гулки.
Я решил: как во времени оном -
Не пройтись ли, по плитам звеня?-
И шарахнулись толпы в проулки,
Когда вырвал я ногу со стоном
И осыпались камни с меня.

Накренился я - гол, безобразен,-
Но и падая - вылез из кожи,
Дотянулся железной клюкой,-
И, когда уже грохнулся наземь,
Из разодранных рупоров все же
Прохрипел я похоже: "Живой!"

И паденье меня и согнуло, 
И сломало,
Но торчат мои острые скулы
Из металла!
Не сумел я, как было угодно -
Шито-крыто.
Я, напротив,- ушел всенародно
Из гранита.

Открытые двери,больниц, жандармерий

Предельно натянута нить,

Французкие бесы - такие балбесы,

Но то-же умеют кружить.

Я где-то точно наследил,

Последствия предвижу

Меня сегодня бес водил

По городу Парижу,

Канючил:"Выпей-ка бокал,

Послушай ка гитару

Таскал по  русским кабакам,

Где венгры да болгары,

Я рвался на природу в лес

Хотел в траву и в воду,

Но это был французкий бес,

Он не любил природу.

Мы как сбежали из тюрьмы,

 Веди, куда угодно, Пьянели и трезвели мы Всегда поочередно. И бес водил, и пели мы, И плакали свободно.

А друг мой – гений всех времен,

Безумец и повеса,

Когда бывал в сознании он,

Седлал хромого беса.

Трезвея, он вставал под душ,

Изничтожая вялость,

И бесу наших русских душ Сгубить не удавалось. А то, что друг мой сотворил, - От Бога, не от беса, Он крупного помола был, Крутого был замеса.

Его снутри не провернешь

Ни острым, ни тяжелым,

Хотя он огорожен сплошь Враждебным частоколом. Хотя он огорожен сплошь

Враждебным частоколом.

Пить,наши пьяные умы

Считали делом кровным..

Чего наговорили мы

И правым и виновным

Нить порвалась,..и понеслась!!! 

Спасайте наши шкуры!!

Больницы плакали по нас,

А так же Префектуры!

Мы лезла к Бесу в кабалу..

С гранатами под танки))

Блестели слёзы на полу,

А в них тускнели франки...

Цыгане пели нам про "Шаль"...

И скрипками качали..

Вливали в нас тоску-печаль

По горло в нас печали.

Уж влага из ушей лилась

Всё чушь,глупее чуши..

Но скрипки снова эту мразь

Заталкивали в души..

Армян в браслетах и серьгах

Икрой кормили где-то.

А друг мой в черных сапогах

стрелял из пистолета..

Набряли жилы и в крови

Образовались сгустки

И Бес сидевший Ви-зо-Ви

Хихикал по-французки,

Всё в этой жизни суета!

Плевать на Префектуры...

Мой друг,подписывал счета

И раздавал купюры...

Распахнуты двери:

Больниц,жандармерий,

Предельно натянута нить...

Французкие Бесы -

такие балбесы,

Но тоже умеют кружить!!!.................................