Жизнь, как есть.

Известный американский социолог Пауль Лазарсфельд (1948) пишет: "Либералы нашего времени чувствуют себя просто одураченными. Несколько десятков лет назад они и их духовные предшественники боролись за достижение целей принципиальной важности - больше свободного времени, больше просвещения, более высокая заработная плата.

Эта борьба была оправдана идеалистической надеждой на то, что когда подобные цели будут достигнуты, то "массы" превратятся в собрание тонко развитых человеческих существ. Что же, однако, произошло? Либералы добились победы в этих вопросах, между тем народ тратит свое время и деньги на кино, радио и популярные журнальчики. Вместо того чтобы слушать Бетховена, слушают Джонни Мерсера, вместо того чтобы спешить в Колумбийский университет, спешат к приемнику Колумбийской радиокомпании.

Положение либералов напоминает положение студента, который долго копил, пока не собрал достаточно денег, чтобы купить своей девушке браслет, и вдруг узнаёт, что его краля отправилась с другим парнем показывать обществу свою новую красивую безделушку". Приписывая себе главную роль в повышении уровня жизни масс, зависящего в первую очередь от реального соотношения классовых сил во всем мире, а не от идеализма влиятельных деятелей, либералы обижены. И эта обида легко переходит у них в разочарование, антипатию к массам, отречение от "народопоклонничества".

Счастье, прогресс, навязанные нам, остаются только внешней формой. На удивление всего света они приводят к обратным результатам, рождают волну дикости, иррационального протеста, желание жечь, убивать, извращать и портить все, даже язык.Почему все стали хуже работать, почему они озлоблены - ведь они более сыты, чем в былые времена? Вопросы этого рода в очень ученой форме решают люди ученые. Они говорят о природной агрессии и социальной дезорганизации, дезагрегации, дисфункции, девиации и т. д.

Но откуда они взяли, что сытость исчерпывает реальные интересы людей? Повышение материального уровня жизни не ведет за собой равномерного повышения культуры, а, наоборот, рождает какое-то активное равнодушие к лучшему и даже отвращение к нему. Невежество бывает простым недостатком культуры, но при известных обстоятельствах оно может стать нелепой формой общественного протеста. Пока лучшее, передовое, разумное будет казаться людям казенным, вы ничего не сделаете против таких зигзагов общественного сознания. Господа либералы - люди образованные, добросердечные, но они ничего не дали американскому рабочему своими автомобилями и холодильниками и не могут требовать за свою доброту никакой компенсации в виде культурного благонравия, так же как молодой человек, купивший девушке браслет, не может требовать, чтобы она за это гуляла только с ним. Ибо, в сущности, ничего человеку дать нельзя - все, все без исключения он может взять сам, и только сам. Он владеет чем-нибудь действительно только по-человечески, только в меру собственного равного участия в общем подъеме.Отталкивание от казенных форм, в которых держит живые силы цивилизации современный капитализм,- вот главная причина роста преступности, алкоголизма и всякого негативного поведения, особенно среди молодежи, в самых богатых странах, где благополучие пришло само, где молодые силы не имеют никакого влияния на свою жизнь, лишены действительной самодеятельности, хотя могут хулиганить, показывать язык прогрессу, создавать художественные произведения из отбросов, ездить на старых машинах-развалинах и т. д. Все это отчасти похоже на более массовое издание демонизма первых десятилетий прошлого века, когда герои Стендаля застали все уже сделанным, а престарелый Гёте сказал: "Я радуюсь, что мне теперь не восемнадцать лет". И великий немецкий поэт был прав. Он думал, что расти вместе со своей эпохой, создавая новые формы жизни в самом кипении ее, или по крайней мере быть современником этого процесса - не плохо. Плохо же, когда формы жизни, далекие от нас и нисколько не управляемые нами, достаются нам в качестве дара необходимости, скудного или богатого, но все равно готового, законченного без нас.

В своем романе "Прекрасный новый мир" (1931) Олдос Хаксли нарисовал утопию благоустроенного человеческого существования, стерильного в своем совершенстве. Продуманная до конца сверхорганизация, применение науки во всех областях, от пищи до эстетических эмоций, абсолютный сервис и гигиена, доведенные до полного идиотизма, целесообразное подчинение большинства немногим знающим, изгнание всякого беспорядка, прежде всего из человеческой головы, заряженной правильными витками мыслей или, как теперь говорят, информации,- все это делает жизнь обитателей нового мира Хаксли призрачной и пустой. Случайно затесавшийся в этот идеальный мир, не прошедший подобной выучки Дикарь поднимает бунт против совершенства. Его просто тошнит от прогресса. Он предпочитает сыпной тиф и сифилис, голод, преступления и войны, но вместе с тем - жизнь, поэзию, что-то страдательное, колеблющееся между добром и злом, близкое человеку.

Слыхали? Близкое... человеку!

Антон Палыч Чехов однажды заметил, что умный любит учиться, а дурак - учить. Скольких дураков в своей жизни я встретил - мне давно пора уже орден получить. Дураки обожают собираться в стаю. Впереди их главный во всей красе. В детстве я верил, что однажды встану, а дураков нету - улетели все. Ах, детские сны мои - какая ошибка, в каких облаках я по глупости витал. У природы на устах коварная улыбка... Видимо, чего-то я не рассчитал.

А умный в одиночестве гуляет кругами, он ценит одиночество превыше всего. И его так просто взять голыми руками, скоро их повыловят всех до одного. Когда ж их всех повыловят - наступит эпоха, которую не выдумать и не описать... С умным - хлопотно, с дураком - плохо. Нужно что-то среднее. Да где ж его взять? Дураком быть выгодно, да очень не хочется, умным - очень хочется, да кончится битьем... У природы на устах коварные пророчества. Но, может быть, когда-нибудь к среднему придем.