Неизвестные письма М. Горького В. Ленину

Владимир Ильич!
Убедительно прошу Вас принять и выслушать профессора
В. Н. Тонкова, Президента Военно-Медицинской Академии.
Здесь арестовано несколько десятков виднейших русских ученых, в
их числе: Депп, Осипов, Терехин6, Буш, Крогиус, Ольденбург, Бело
головый, Д. Гримм и т.д., и т.д.
Считаю нужным откровенно сообщить Вам мое мнение по этому
поводу:
для меня богатство страны, сила народа выражается в количестве и
качестве ее интеллектуальных сил. Революция имеет смысл только
тогда, когда она способствует росту и развитию этих сил. К людям
науки необходимо относиться как можно (более) бережливо и
уважительно, — особенно необходимо у нас, где семнадцатилетние
мальчики идут в казармы и на бойню гражданской войны и где —
поэтому — рост интеллектуальных сил будет надолго задержан.
Мы, спасая свои шкуры, режем голову народа, уничтожаем его
мозг.
Очевидно — у нас нет надежды победить и нет мужества с честью
погибнуть, если мы прибегаем к такому варварскому и позорному
приему, каким я считаю истребление научных сил страны.
Что значит этот прием самозащиты кроме выражения отчаяния,
сознания слабости или — наконец — желания мести за нашу собствен
ную бездарность?
Я решительно протестую против этой тактики, которая поражает
мозг народа, и без того достаточно нищего духовно.
Знаю, что Вы скажете обычные слова: «политическая борьба», «кто
не с нами — против нас», «нейтральные люди — опасны» и прочее.
Среди лиц, арестованных здесь, С. Ф. Ольденбург, Крогиус, Тере
хин, Ильинский и много других относились к Советской Власти с
активным сочувствием к ней.
Огромное большинство представителей положительной науки ней
трально и объективно, как сама наука; это люди аполитичные.
Среди них большинство — старики, больные; тюрьма убьет их; они
уже достаточно истощены голодом.
Владимир Ильич! Я становлюсь на сторону этих людей и предпо
читаюарест и тюремное заключение участию — хотя бы и молчаливому
— в истреблении лучших, ценнейших сил русского народа. Для меня
стало вполне ясно, что «красные» такие же враги народа, как и «белые».

Лично я, разумеется, предпочитаю быть уничтоженным «белыми»,
но «красные» тоже не товарищи мне.
Позвольте надеяться, что Вы поймете меня.
6.Х. 19
М. Горький.7

Стоящая под письмом дата — явная описка М. Горького (он вообще
часто допускал в своих письмах ошибки в датировке). Должно быть —
6 сентября 1919 г. Это следует из всех известных нам документов и из
ответного письма В. Ленина, датированного 15 сентября 1919 г.
В. Н. Тонков передал письмо М. Горького В. Ленину вечером
1 1 сентября когда он вместе с А. В. Луначарским был принят предсе
дателем Совнаркома. В записной книжке В. Н. Тонкова отмечено:
«11 сент. После 7 часов с Луначарским — у Ленина. Беседовал с ним
полчаса, даже спорил об аполитичности ученых (братья Пергамент);
добился обещания о пайке, о скорейшем рассмотрении дела об аресто
ванных и об освобождении их8». Сохранилась любопытнейшая запись
воспоминаний В. Н. Тонкова о том, как он передал письмо М. Горького
В. Ленину:
Когда в сентябре 1919 года я поехал к В. И. Ленину в Москву для доклада
о положении петроградских ученых, М. Горький дал мне письмо, адресо
ванное Ленину. Я знал содержание письма и, не зная, как Ленин будет
реагировать на него, утаил его от Ленина, чтобы не испортить беседы, кото
рой мы придавали важное значение. И только уходя от него, сказал : «Да, вот
письмо от Алексея Максимовича». Прочитав письмо, Ленин рассмеялся и
сказал: «Горький как был ребенком в политике, так и остался... Ну, как его
здоровье?... Передайте ему привет...» А в письме была такая фраза: «Если
положение ученых не изменится, я уйду от большевиков к белым».9
Опасения В. Н. Тонкова были небезосновательны. Письмо М. Горь
кого, судя по всему, задело В. Ленина за живое. Хотя он ответил
М. Горькому только через несколько дней, 15 сентября, тем не менее, в
его письме все еще сквозит раздражение и резкость, порою перехо
дящая за рамки корректности:

Какое бедствие, подумаешь! Какая несправедливость! Несколько дней или
хотя бы даже недель тюрьмы интеллигентам для предупреждения избиения
десятков тысяч рабочих и крестьян! [...]
Нет. Таким «талантам» не грех посидеть недельки в тюрьме, если это надо
сделать для предупреждения заговоров (вроде Красной Горки) [...]
Интеллектуальные силы рабочих и крестьян растут и крепнут в борьбе за
свержение буржуазии и ее пособников, интеллигентиков, лакеев капитала,
мнящих себя мозгом нации. На деле это не мозг, а г...10
И это говорилось о крупных ученых, которые в действительности оказа
лись ни в чем не виновными и вскоре были освобождены. Нам сейчас,
конечно, трудно принять логику вождя, убежденного, что можно
сажать и невинных во имя победы революции...
Эта логика не убедила и М. Горького. Его негативное отношение к
новым порядкам и к коммунистам все усиливается, и писатель не
считает нужным это скрывать от вождя. Об этом свидетельствует второе
хранящееся в деле письмо М. Горького В. Ленину, к сожалению, неда
тированное. Если о содержании первого письма исследователи, по край
неймере, могли догадываться по ответу В. Ленина, то об этом письме до
сих пор ничего не было известно. Следов его нельзя найти и в 12-
томной Биографической хронике В. Ленина.

Дорогой
Владимир Ильич!
Посылаю Вам докладную записку петроградских ученых и убеди
тельно прошу Вас обратить на нее серьезное внимание. Положение
ученых — отчаянное. Я говорю главным образом о представителях
«положительного знания», а не о гуманистах.
Работают они — превосходно, продуктивно, как никогда, и
Сов(етская) Власть может не хвастаясь сказать, что за два года ее бытия
почти во всех отраслях наук естественных достигнут целый ряд откры
тий изобретений высокой важности. Если Вы поручите кому-нибудь
и
— человеку ученому и серьезному, а не Рязанову11, напр., — составить
перечень открытий и работ научных за два года — вас поразит обилие
ценнейших фактов высокого практического значения. Этот перечень
имел бы большое агитационное и моральное значение и в глазах людей
Антанты.
Но — все-таки ученые погибают с голода и холода. Необходимо
сделать все возможное, чтоб поддержать их здоровье и трудоспос
обность. Нужно дать им хлеба и дров. Сделайте что-нибудь в этом
направлении! Когда-то социалисты обещали дать простор и свободу
людям науки, обещали создать для них особо удобные условия жизни.
Теперь речь идет только о красноармейском пайке.
Засим: несколько раз бывшие «буржуи», люди, стоявшие во главе
крупных торгово-промышленных предприятий*, заявить от их лица
Антанте, что они не считают Колчака, Деникина и прочих врагов
Советской) Власти представителями действительных интересов страны и
народа, хотя и не являются сторонниками коммунистов в их приемах
[подчеркнуто М. Горьким — С. И.] управления страной. На службу
С(оветской) В(ласти) они не идут потому, что считают большинство
коммунистов бездельниками, неучами, а главное — ворами. Это сове
ршенно справедливо и — сколь сие не странно — рабочие относятся к
коммунистам так же отрицательно, как и бывшие хозяева их.
Но — дело не в этом, а в том, что все-таки эти люди выражают
желание заявить Антанте, что они отнюдь не являются сторонниками
Деникина и Колчака. В вашей воле использовать это желание или
отвергнуть его. Я говорю о людях, которых заграничный торгово-пр
омышленный мир хорошо знает. Их голоса могут оказать весьма значи
тельное влияние. И вы понимаете, конечно, что этим актом они наки
дывают на свои шеи петлю — Колчак и Деникин не простят им этого
выступления.

Далее посылаю доклад одной коммунистки, которая все время
последнего наступления белых была на фронте. Она сама видела как
жестоко порят солдат, и ей нельзя не верить, — это баба честная и не
глупая.
Нельзя не пороть? Она говорить: «Я бы ничего не имела против, если
б пороли коммунистов, — это люди сознательные, они должны отвечать
за свои поступки. Но истязать безсознательных людей — это значит
внушать им ту же ненависть к революции, которую они питали к
монархии».
Я, конечно, не верю, что русский народ питал активную ненависть к
монархии, нет, — он просто терпел ее, также позорно, как ныне терпит
бессмысленный и бездарный режим Сов(етской) Власти.
Но я совершенно согласен с тем, что коммунистов необходимо
пороть. Ах, какие это воры, если б Вы знали! И какие подлые буржуи
будут из них года через два-три!
Засим — до свидания! Желаю всего доброго
А. Пешков
Очень прошу — поставьте ученых более достойно, дайте им
возможность работать.

                                            А.РИ
   

Далее в деле имеется машинописная справка об успехах и дост
ижениях русских ученых в области точных и естественных наук, а также
техники и медицины за последние годы.
Когда же написано это письмо? Датировке его может помочь то
место в письме, где говорится о «буржуазных» специалистах, которые
намереваются обратиться к Антанте с заявлением, что не считают
Колчака и Деникина выразителями истинных интересов русского
народа. 29 ноября, 3 и 6 декабря 1919 г. М. Горький участвовал в сов
ещаниях инициативной группы, в которую входили профессора, бывшие
промышленники, банковские и железнодорожные деятели. Она наме
ревалась обратиться к Антанте с призывом прекратить интервенцию и
возобновить культурные и деловые сношения с Советской Россией (в
1920 г. эта группа под названием «Союза трудовой интеллигенции»
выступила в печати с соответствующим обращением). В эти же дни
М. Горький пишет письмо Л. Б. Красину, где просит принять предста
вителей группы и содействовать тому, чтобы их выслушал В. Ленин13.
Очевидно, в письме к В. Ленину и идет речь об этих людях. В то же
время письмо вряд ли могло быть написано после 23 декабря 1919 г.,
когда Совнарком под председательством В. Ленина принял специальное остановление об улучшении положения ученых14. Кстати, письмо М. Горького могло способствовать тому, что центральная власть, нако
нец-то, обратила внимание на их тяжелое положение.
Нам неизвестно, ответил ли В. Ленин М. Горькому, хотя обычно он
отвечал на письма писателя.
Третье письмо отражает ту поистине огромную работу, которую
проводил в 1919-1921 гг. М. Горький по оказанию помощи русским
ученым, страдавшим от голода и холода, от бытовой неустроенности и
материальной необеспеченности, от отсутствия возможностей для
научной деятельности в страшных условиях тогдашней до пределов
разоренной России15. В это время петроградские и московские власти
стали в массовом порядке заниматься «уплотнением» квартир, в ряде
случаев и выселением ученых, писателей, вообще представителей интел
лигенции из их квартир, которые передавались «трудящимся».
М. Горький решительно выступил в защиту интеллигенции, в особен
ностиученых, доказывая, что для ученых их кабинет, их библиотека —
это место работы, без которых они не могут обойтись, и что поэтому
недопустима реквизиция их квартир. Начиная с августа 1920 г.,
М. Горький пишет десятки писем и отношений в органы советской
власти двух столиц, прежде всего, правда, Петрограда, иногда от своего
имени, иногда от имени Петроградской Комиссии по улучшению быта
ученых (КУБУ), председателем которой он был, с просьбой сохранить за
учеными и врачами их квартиры, не допускать их выселения или
«уплотнения»16. Публикуемое ниже письмо М. Горького В. Ленину и
является еще одним свидетельством этой его деятельности.

Владимир Ильич!
«Комиссия по улучшению быта рабочих» принялась за дело весьма
усердно, но сие усердие лишено не только милосердия, а и разума.
Вот уже наблюдается несколько случаев выселения докторов из
занимаемых ими квартир: выселили известного специалиста по болез
ням сердца Плетнева17, выселяют специалиста по туберкулезу д-ра Алек
сина, причем отбирают у него и всю мебель.
Есть и еще десяток аналогичных случаев.
Послушайте В. И.: не будет ли лучше сделать так:
отвести в каждом городском районе дом для докторов [подчеркнуто
М. Горьким — С. И.] в полное их распоряжение? Это и докторов
устроит и для населения района удобно — каждый будет знать, где ему
найти хирурга, акушера и т.д.
А так, как это делается сейчас, мы ничего кроме излишнего раздр
ажения одних и разврата других — не создадим.
Говоря о разврате, я имею в виду воровство обстановки из квартир.
Я особенно прошу Вас оказать внимание д-ру Алексину, это пре
красный медик, — его знает Мария Ильинишна18 — мой старый друг.
Распорядитесь, прошу Вас, чтоб у него не отбирали мебель!
Очень прошу!
А. Пешков
И нельзя ли дать Алексину какую-нибудь квартиру — не на улицу
же ему идти с детьми!
Пожалуйста!
А. П.
Тел(ефон) Алексина 2-69-76
Мильников переул. 919.

БОРИС СОКОЛОВ: БЕСЕДА С М. ГОРЬКИМ

Известный русский писатель — самая загадочная, неразгаданная
фигура на фоне Советской России. Как будто большевик. И в то же
время их противник.
Защитник их и друг. И в то же время один из тех, кто не приемлет
большевизма, кто чужд ему и далек.
В Петрограде я имел беседу с Горьким. Неофициальная или, вернее,
полуофициальная, она заслуживает внимания по некоторым штрихам,
характеризующим личность этого человека.
Я далек от политики. Сейчас более, чем когда-либо я ушел от всех
вопросов как внутренней, так и внешней политики советского правительства.
Сейчас я посвящаю себя всецело «Дому ученых» и улучшению быта уче
ных. Работаю в издательстве «Всемирная литература». Никогда ни в одной
стране, ни при одной революции не было такого тяжелого положения, как
то, в котором сейчас пребывает российская наука и русские ученые.
Тяжелое экономическое положение, недостаток материалов и нужных
приспособлений, оторванность от Европы — все это создает настоящий кри
зис русской науки. И русские ученые, которые, несмотря на все эти внешние
условия, продолжают работать, более того — создают новые научные ценнос
ти, делают крупные вклады в науку — положительно герои. Ведь им
приходится работать в лабораториях, где температура ниже нуля, где вода
замерзает в трубах. И, тем не менее, какими-то необычными путями они
достают дрова, отапливают лаборатории... и работают.
Я защищаю всеми силами русскую науку и русских ученых от больше
виков.Но... это не всегда удается... Я сам у них в подозрении, и недавно еще
у меня делали обыск, искали оружия и бомб. Советская власть упорно хочет
добиться «зависимости от нее русской науки». Ну а последняя защищается и
защищается энергично. Сейчас судят в революционном трибунале известного
хирурга Федорова, и ему грозит пожизненное заключение. Судят за
контрреволюцию — и я бессилен что-либо сделать. Меня не слушают. В
Москве в тюрьме просидел целый год — по одному только подозрению —
прекрасный хирург Николай Воскресенский. К сожалению, я бессилен
добиться его освобождения. Чрезвычайная Комиссия сильнее меня...
Несчастие российской советской власти — это то, что 95 процентов комму
нистов — нечестные люди, далекие от коммунизма, склонные к мошеннич
еству взяткам. В большинстве спекулянты. Я — противник смертной
и
казни. Но в отношении большей части «коммунистов» я оставил бы смертную
казнь как необходимое средство для «очистки революции».
И тем не менее работать с советским правительством необходимо.
Таково мое мнение. . .
Может быть удастся очистить советские «конюшни».
Далее следуют рассуждения Б.Соколова о двойственной позиции
М. Горького, который «не хочет быть "советским"», но большинство
интеллигенции все же считает его таковым. Впрочем, Б. Соколов тут же
отмечает, что М. Горький не написал ни одного художественного про-изведения, которое можно было бы считать «советским» по своему
характеру. Во «Всемирной литературе» он издает классику, которая, с
точки зрения ортодоксов, тоже все больше «буржуазного направления».
Эта беседа, судя по упоминанию о расправе над известным хирургом
С. П. Федоровым, имела место в апреле-мае 1920 г. Именно в мае
М. Горький пересылает В. Ленину письмо арестованного хирурга, про
фессора Военно-медицинской академии24, которого Чека подозревало в
намерении убежать в Эстонию, куда пытался сбежать его брат. После
расследования профессор С. П. Федоров был освобожден.