хочу сюди!
 

Юлия

42 роки, рак, познайомиться з хлопцем у віці 30-50 років

Замітки з міткою «диссидент»

Семен Глузман (диссидент, психиатр): "Мрачный сценарий"

Мрачный сценарийhttps://lb.ua/society/2018/11/12/412151_mrachniy_stsenariy.html


Когда-нибудь, уверен, придет время анализа прошлого. На самом деле, нашего с вами настоящего. Удивленные потомки спросят себя (себя, потому что нас в этом мире уже не будет) : как так получилось, что умная и богатая Украина оказалась растерзанной и обнищавшей по вине самих украинцев? Внуки или правнуки бывших украинских олигархов, плохо говорящие и не читающие по-русски (об украинском языке речь у них вообще не будет идти), с удивлением узнают в своих Лондонах, Парижах, Монако и Вашингтонах о том, что именно их предки убили прежде прекрасную страну. Убили своей непомерной жадностью.

И вовсе не важно, будут ли знакомы друг с другом потомки Кучмы, Ющенко, Фирташа, Ахметова и Порошенко. Одно знаю точно: никакой душевной боли их потомки испытывать не будут. Как не знают её сегодня потомки американских мафиози и миллиардеров бутлегеров.


Рядом, в совсем не богатой Белоруссии и прежде не блиставшем технологическим интеллектом Казахстане многое меняется, местные интеллектуалы и менеджеры вместе с зарубежными экспертами строят крепкое будущее своих стран. Что ж, диктаторы всегда успешнее  так называемых «демократов». Так считают многие из нас… На самом деле, всё совсем иначе, какие уж там законники и демократы Ринат Леонидович и Петр Алексеевич, успешные партнеры по разнообразному бизнесу.

Когда-то, в лагерях мы горько шутили: умные люди еще до своего рождения знали, где следует родиться, в нормальных, демократических странах, а мы… Нам, политическим заключенным, уж точно в СССР жилось неуютно. Что ж, такой была наша горькая родина. Сейчас совсем иные времена, иные возможности. Но мы так и не научились строить свое будущее.

Ненависть и презрение к власти – плохие чувства в предвыборный период. Неожиданная и тревожная радость свободы, возникшая в Украине в 1991 году, исчерпана. Профессиональные оптимисты и подслеповатые романтики могут бесконечно убеждать нас в обязательности, неизбежности приближающегося сладкого будущего. Как убеждал нас когда-то Никита Хрущев в обязательности и неизбежности полного построения коммунизма через 20 лет. Да и сам я совсем недавно был оптимистом, ссылаясь на присущий Украине, и только Украине некий фермент сопротивления.

Зная о существовании в недрах Службы Безопасности Украины высокоинтеллектуального (я - без иронии)  Аналитического центра, смею вслух задать вопрос главе СБУ генералу Грицаку: неужели его аналитики лгут Президенту, утаивая от него наши густеющие мрачные реалии? Тем самым, и его невеселые будущие реалии?

Ложь не может быть бесконечной. Мы не единственные на этой планете. Но мы единственные во всей Восточной Европе так и не научившиеся выбирать себе в управление лучших. И не научившиеся контролировать тех, кого выбираем себе в управление. Основные качества так называемого украинского политикума – трусость, жадность и лживость. Разумеется, проще всего объяснять  себе и окружающим, что все наши беды идут из «вашингтонского обкома партии». Что и.о. министра здравоохранения привезена к нам «для уничтожения украинского народа». И т.д и т.п.

На самом деле всё хуже. Беда – в нас самих. В начале 21-го века мы, в сущности, исповедуем то, чем жили  и объясняли окружающий мир люди древнеисландского общества: так называемую синкретическую правду. В знаменитой «Саге о Гудмунде Арасоне» есть такое наивно откровенное обоснование этого особенного вида правды: «Все люди знают, что то всё хорошее, что говорится о Боге и его святых, - это правда, и потому хорошо верить хорошему и плохо верить плохому, хотя бы оно и было правдой, и всего хуже тому, что плохо солгано».

А пока, в ожидании достижения нами сознательного возраста, предлагаю во всех наших присутственных местах, начиная от Верховной Рады, Администрации Президента и Кабинета Министров, вывесить девиз: «Всего хуже тому, что плохо солгано!» Наши начальники лгут вдохновенно, но – плохо, заметно. Мы им не верим все больше и больше. Следовательно, мы умнеем.

Семен Глузман Семен Глузман, диссидент, психиатр

История, которая сочится кровью


Боснийцы наблюдают за судебным заседанием Международного трибунала по бывшей Югославии, посвященного приговору лидеру боснийских сербов военного времени Радовану Караджичу, Сараево, Босния, 20 марта 2019.

* * *
История, которая сочится кровью https://lb.ua/society/2019/04/01/423487_istoriya_soch.. 
--------------------------------------------------------------------------------------------------------------Я прочитал впервые романы Иво Андрича в своей еще доарестной юности. Именно так я узнал о трагической, невероятно сложной истории Югославии. Тогда – еще Югославии, руководимой твердой рукой коммунистического диктатора Йосипа Броз Тито, позволявшего своей стране вольности, невиданные в других государствах «социалистического лагеря».
А потом… Вслед за распадом имперского СССР рухнула и неизмеримо меньшая имперская Югославия. Распалась на острова и островки небольших государств. Пройдя перед этим свои внутренние войны, жестокие и кровавые. Тогда, узнав шокирующие подробности этих убийств, изнасилований женщин и надругательства над детьми, я вновь прочитал Иво Андрича. Прочитал иначе, по-взрослому. 

Спустя какое-то время, я, «Достойнейший член Американской Психиатрической Ассоциации», получил из Вашингтона письмо с просьбой поддержать исключение доктора Караджича из этой Ассоциации. Так я узнал, что кровавый палач Караджич – мой коллега, детский психиатр. Доктор Караджич не хотел жить в уже независимой Боснии, стремился к объединению его небольшой страны с материнской Сербией. А для этого необходимо было устрашить убийствами и насилием веками живущих рядом мусульман и прочих неправильных. Устрашить, заставив их покинуть Боснию. 

Потом преследуемый новыми властями доктор Караджич не спрятался от правосудия ни в Сербии, ни в дружественной ему идеологически России. Изменил внешность, изменил документы и остался в Боснии. В психиатрию не вернулся, стал народным целителем, зарабатывал свой хлеб с маслом откровенным жульничеством. 

Его искали. В конце концов нашли. 20 марта этого года Международный суд в Гааге приговорил его к пожизненному тюремному заключению. А я, узнав об этом, впервые задумался: как он ранее смог стать членом Американской Психиатрической Ассоциации? Кто рекомендовал его, год отсидевшего в югославской тюрьме за подделку документов?
Прошлое. Далекое. Но даже там, в бывшей Югославии все еще не остывшее. Казалось бы, что нам, украинцам до их крови, для нас чужой. Увы, и наша, украинская, совсем не простая история, сегодня сочится кровью. Нашей кровью. У нас – война. Гражданская. Запущенная Путиным. Но поливаемая кровью украинцев. Потом, когда-нибудь, наш украинский Иво Андрич опишет и эту кровь, и эту горечь, и эти садистские пытки в подвалах…. Потом. 

А сейчас мы с этим живем. В этом живем. Получится ли у нас замириться? Простить жесткости и убийства, такие свежие, а потому особенно страшные. Переступить через незарубцованное временем горе родителей, жен, детей? Горе с двух сторон, увы.

Путин из нашей истории уйдет. Не скоро. Но уйдет обязательно. А мы здесь останемся. Вместе с потерявшими свое прошлое беженцами. С неутихающей болью разрушенных судеб. И тогда будут ловить для ареста и наказания наших, украинских Милошевичей, Младичей, Караджичей. Путин их к себе не возьмет, использованные презервативы не склеивают и не штопают.. У него, авторитарного главы России будут тогда другие проблемы, гораздо более серьезные. 
Семен Глузман , диссидент, психиатр


Дезинфекция истории

       Дезинфекция истории

Ясно помню это весеннее утро 1972 года. Я отнес свой маленький архив Ольге Николаевне Корчак-Чепурковской и попросил спрятать до "лучших времен". Там, в этой обыкновенной папке главным документом была копия моей контр-экспертизы по делу Петра Григорьевича Григоренко. Милая, добрая Ольга Николаевна проводила меня словами: «Славочка, не волнуйтесь, я так спрячу эту папку, что никакой КГБ ничего не найдет!» Последняя с ней, Ольгой Николаевной, встреча…

Фото: dreamstime.com

Вскоре меня арестовали. У Ольги Николаевны был обыск. Ничего не нашли. Спустя десять лет я опять пришел к Ольге Николаевне. Она умирала, была в беспамятстве. Я слишком долго отсутствовал.

Тогда, апрельским утром 1972 года, выйдя из дома Ольги Николаевны на улицу Пушкинскую, я остро почувствовал слежку. Не увидел, почувствовал. До этого я замечал увязавшихся за мной агентов «наружки», пеших, на автомобилях, в метро… Здесь же все было иначе, за мною следили всерьез.

Прошли годы, много лет. Мое прошлое скукоживается, покрывается патиной. Какие-то странные люди создают мифы. О том, чего не было никогда. О сотнях, тысячах людей, якобы, активно готовивших эту упавшую с неба независимость. Не желая фиксировать правду. Правду, состоявшую в том, что раздавленные страхом украинские интеллектуалы,  писатели, артисты, ученые не стояли с плакатами около судов, где пресекали жизнь единиц, позволивших себе выдохнуть вслух слова своей наболевшей правды. Ни Мыкола Бажан, ни Иван Драч там не были. А Сахаров, Андрей Дмитриевич Сахаров был, приезжал из Москвы.

Никого не осуждаю.  Готов принять и понять такую естественную человеческую слабость. В том числе и страх известнейшего врача, избегавшего подойти к кровати пациента Валерия Марченко, лечившегося в его, ныне академика, клинике. И его не осуждаю…

Но очень хорошо помню, как на заявление сидевшего рядом со мною в штрафном изоляторе Валеры ответил Николай Амосов, тогда – депутат Верховного Совета СССР. Не передал письмо в КГБ, ответил: «Уважаемый Валерий Вениаминович. К сожалению, ничем не могу вам помочь. Николай Амосов». Поверьте, в те жестокие времена такой ответ, официально посланный в зону, был проявлением безрассудства или осознанного мужества.

С болью и отвращением наблюдаю, как фальсифицируют или дезинфицируют историю. Категорически удаляя из нее слабых, предавших себя. А их, слабых, было немало. Помню, с какой тяжелой болью говорил мой друг и учитель Иван Алексеевич Свитлычный об одном из них, опубликовавшем свое покаянное письмо в газете «Літературна Україна». КГБ доставлял нам в зону такие опусы с превеликим на то садистическим удовольствием. Как переживал, одновременно понимая и сожалея, весточку из Киева, сообщившую ему слова блестящей поэтессы, с которой связывала прежде Ивана искренняя дружба. Слова о том, что она не будет посылать ему в зону письма.

Страх давил Украину. Понимаю, в отличие от Ольги Николаевны Корчак-Чепурковской, узнавшей в своей молодости ссыльную жизнь в землянке на Крайнем Севере России, этим, устрашенным Щербицким и Федорчуком, было что терять. Они выбрали для себя неискреннее растительное существование. Как и весь советский украинский народ, впрочем.

Уверен, правду, эту горькую правду нельзя скрывать от молодежи. Узнав о горечи жизни в тоталитарном государстве, они будут лучше относиться к своей, новой Украине. Несмотря на присутствие в ней таких президентов, депутатов, премьер- министров.


СПРАВКА

Семён Фишелевич Глузман
Украинский психиатр, бывший политзаключённый, диссидент, общественный деятель. Исполнительный секретарь Ассоциации психиатров Украины. Директор Украинско-американского бюро защиты прав человека и Международного медицинского реабилитационного центра для жертв войны и тоталитарных режимов. Википедия
  • Родился: 10 сентября 1946 г. (71 год), Киев, Украинская ССР
  • Чем известен: Психиатр, общественный деятель, один из авторов Закона Украины «О психиатрической помощи»