Живет такой совок. Скудно живет и уныло. Ликом чёрен и несвеж. Каждый день такой совок отправляется на заводском автобусе на скучную и тяжелую работу. Вместе с пятью тысячами таких же унылых мрачных совков ворочает землю, какие-то ржавые железяки или серый железобетон, кайлует породу или варит всякую фигню - от компотов до стали. Получается у совка плохо, коряво и невкусно. На руки чистыми получается мало и мало на что хватает. Чисто пожрать самому, накормить детвору и коряво одеться в скудную тусклую кургузую одежонку. Молится такой совок на партию родимую иди ненавидит ее втихаря, ходит на партсобрания или диссидентствует на кухне - совок остается совком.
Один прок от совка - мало-помалу там, куда он ходит, что-то происходит. Потихоньку прокладываются каналы и дороги, помаленьку возводятся корявые электростанции и аэродромы, постепенно выращиваются детишки и другое животноводство.
В таком режиме совок доживает до положенных 60-и лет, гарантированно выходит на пенсию, а спустя строго регламентированное партией время помирает.
Что остается от скудной и убогой жизни совка? Одни только дети и космодромы. Тьфу!..
И тут на контрасте такой себе антисовок!
Он прекрасен ликом и одухотворен; он кредитует и страхует; он шарит в гаджетах и сотне сортов сыра, в форвардах и фьючерсах; он носит Бриони и Армани на пингвиньем пуху; он кажный год ездит в Турцию и на шикарном китайском Ссанг-йонге. И еще он ненавидит совков.
Они буквально не дают проходу нашему герою. Они на каждом шагу строят ему рожицы и мелкие пакости. То дорога, построенная совками вдруг ощетинивается колдобинами, то труба, наспех проложенная к его особняку дает течь, то памятники отбрасывают неприличную тень на великолепное светлое будущее антисовка.
В таком режиме антисовок доживает до глубокой почтенной старости и убеленный сединами тихо отходит в небеса теплым мартовским утром.
Что остается после антисовка после долгих осмысленных лет такой творческой и продуктивной деятельности?
А остается между прочим очень много!
Остаются фотовки в соцсетяшках. Про то как шикарно наш герой чалился в двухзвездном отелле с полным оллинклюзивом, как он стоял такой монументальный на фоне бассейна с кружкой винтажного бренди-пива. Остаются календарики с автографами Бреда Декабрео, Саддама Наури и еще одной шикарной певицы, на чьих концертах антисовок пышно и пафосно оттянулся однажды. Куча знакомств остается и неизгладимых впечатлений, своих и тех, которые он оставил о себе в турецких отеллях, в памяти и сердцах прислуги этих отеллей. Остаются площади, очищенные от наследия проклятого совка и готовые под застройку чем-то необыкновенным, красивым и возвышенным (пока неясно чем). Ага, еще чадо остается (одно, от первого брака). Оно тщательно выучено в лучших университетах Европы на менеджера и проживает сейчас в Австралии, из-за чего приехать на похороны не имеет возможности.
А все почему? А потому, что сущность совка, гнетомого и истязаемого, сводится к тому, чтобы отравить нашему герою жизнь,чтобы испортить ему праздник, чтобы, значит, собрать все оставшиеся силы и хотя бы через поколение внести в пармезан плесени и кислоты в устрицы антисовка. Раз совку самому не досталось великолепия и комфорта, то значит никому пусть не достанется..
Каков шельмец, а!..
А еще потому, что от скудного питания дешевыми продуктами (к-са по 2,20, хлеб по 24, котлеты и кино отечественного производства по 15 коп/сеанс) характер совка покрывается коркой склочности, зависти и неуживчивости. Под действием пропаганды совок глухо и бессмысленно ненавидит благообразных буржуа, потусторонних обитателей "железного занавеса" и пухленьких херувимообразных антиподов, вся вина которых состоит в том, что они просто-напросто отвечают злобному совку взаимностью.
Красная зона
Ибо ненависть - такая дорогая и заразительная индустрия, на которую: а) ничего не жалко; б) сколько ни инвестируешь - будет мало. Она способна высосать все ресурсы, выделенные на противостояние ради самого противостояния, выжать стороны досуха, а потом попросить еще. Однажды попав в колею, победитель обязан красиво обогнать свою тень, эффектно оторваться от нее и продолжать уже в отрыве, по сере и пеплу не этого мира.
