Шпрехшталмейстер – так представлялся Василий, когда ему выпадал случай блеснуть своей должностью в местном провинциальном цирке. Не ведущий, не конферансье, а именно шпрехшталмейстер. Звучало солидно и по иностранному. Это были далекие славные времена, когда было все и все было на шару. Василий обожал свою работу. А публика обожала шпрехшталмейстера. Еще бы! У него был фрак, цилиндр, пышные черные усы и бархатистый фальцет. Его любили все. Когда шпрехшталмейстер Василий выходил в центр арены и своим громогласным фальцетом объявлял начало представления, детишки писались от восторга, а когда он объявлял антракт, от восторга писались даже взрослые. По сути, почтеннейшая публика ходила в цирк, что бы полюбоваться на шпрехшталмейстера, а не на каких то акробаток в колготках или на медведя на велосипеде. По крайней мере, Василий так думал.
Но человек слаб. И звездная болезнь не пощадила шпрехшталмейстера. Василий пил. В начале они пили втроем. Звездная троица – Добрый фокусник, клоун Роман и шпрехшталмейстер Василий. Первым спекся Добрый фокусник. Добрым, фокусник называл сам себя, хотя на самом деле он был скорее унылым брюзгой, таким же унылым, как и его фокусы. Фокусника уволили не только из-за беспробудного пьянства, но и за то, что он утратил весь свой реквизит. Кролик из шляпы и два голубя из рукава ушли на закусь звездной троицы. С тех пор они пили вдвоем. Шпрехшталмейстеру клоун Роман в принципе нравился, хотя и имел свои недостатки. Роман был большим любителем длинных витиеватых тостов, а рюмку всегда держал двумя пальцами с оттопыренным мизинцем. По началу Василия это раздражало, но потом он попросту перестал обращать внимание.
Пьянство клоуна Романа администрация терпела долго и на то было несколько весомых причин. Во первых, во вторых и в третьих - клоун был членом партии. В четвертых – за толстым слоем грима и поролоновым носом следы беспробудного пьянства видны не были. А в пятых – номера и репризы наваленного в хлам клоуна выглядели только забавней. Однако настал черный день и Романа тоже выгнали. После того как шпрехшталмейстер Василий объявил очередной выход Романа, у клоуна бутафорские слезы потекли не из глаз, а из штанов. Это и стало последней каплей, во всех смыслах переполнившей чашу терпения администрации.
С тех пор Василий пил один. Он был покрепче предыдущих двух дрыщей и к тому же нравился директору цирка, особенно директору нравились пышные усы шпрехшталмейстера и это был их маленький секрет. Однако годы и непомерное количество выжратого Василием спиртного сделали свое дело. Он даже не заметил тот момент, когда его карьера стремительно взлетела прямо вниз и как из шпрехшталмейстера он эволюционировал в уборщика слоновника, с метлой и лопатой. Однако выводов не сделал и в итоге лишился даже этой работы. Василий стал раздражительным и всем недовольным. Его бесит все, что его окружает – люди, события, время. Он находит первого же попавшегося слушателя и начинает задрачивать его своим унылым нытьем, о том как все плохо и скоро станет еще хуже, за что частенько получает по морде. На рюмку водки Василий зарабатывает тем, что собирает продуктовые тележки на стоянке возле супермаркета и отвозит их на место. Хотя своим собутыльникам представляется менеджером парковки. А еще Василий верит, что вернуться «наши», а с «нашими» вернутся старые добрые времена и снова будет все. И все будет на шару. И Василий будет служить шпрехшталмейстером. Конечно, его знаменитый фальцет изрядно подпорчен хрипотой алкоголика, но это только добавит шарма. А седые и жидкие усы он покрасит в радикальный черный цвет. На этот случай у него давно припасено чудесное средство для окраски «Титаник», контрабандный товар между прочим. И самое главное – Василий отомстит, он не забудет и не простит тех злонамеренных мерзавцев, которые превратили его в жалкого погонщика тележек из величественного шпрехшталмейстера!
Крик ночного кошмара - хриплый, раздирающий в клочья паутину сна; крик бессильной ярости - скрипяще злобный, с закушенной губой; бесконечный звон степи - длинный, разносимый ветром по ковылю и сухому типчаку, крик не просто свободы, но самой Воли; крик одиночества - коленнопреклоненный, волчий, с эхом огромной беременной луны в затылке.
Он сам не понимал, как такое количество криков вмещается в его голове. Они будили его, заставляли вздрагивать, ронять приборы за едой, мешали думать, работать, мешали жить...
И конечно, любовный крик, нежный, стонущий...Так всегда кричала его жена, когда вздымалась гибким сводом, приподнимая на себе его тяжелое тело. Крик ручейками струился от раскинутых рук, через шею по плечам, груди, вдоль живота, впадая в маленькую точку мироздания, роняя капельки крика на смятую горячую простынь. Словно она заново рождала его.Он любил смотреть, как жена играет на старом, дребезжащем рояле, наматывая на длинные тонкие пальцы черно белые нити звуков, смешно гримасничает и встряхивает челкой в такт. Любил чувствовать шепот травы жесткoй ладонью, подставлять спину под стук и таканье тяжелых капель воды. Он видел музыку в танце, а когда замечал малейшую фальш движений тела, морщился и уходил взглядом на поиски гармонии.
Почему??!! Ну почему столько криков в его голове??!!
Он и слышал их и не мог услышать, как и все остальные звуки, потому, что с рождения был глухонемым. Перворожденный младенческий крик крепко застрял в его глотке прочным стеблем нераспутившегося цветка с бутоном свинцовой тишины. Тишины беззвучной, как ночь и черной, как одиночество. Он никогда не слышал звуки, но помнил их не рожденной памятью зародыша в материнской утробе и позабыл, когда его выдавили из родного чрева. Только жена заставила его заново вспомнить и окунуться в ноты жизни, рассказала любимыми пальцами о цокоте, шуме, пении, этюдах и ноктюрнах.Жизнь и женщина.Женщина, как музыка жизни.
Тишина и крики вновь поселились в нем, когда ушла жена. Ушла надолго...на много длинных пауз. Ушла, не сказав ни слова, он бы все равно не услышал. Ушла, окунув его в бездну беззвучия и криков, в сводящий с ума мир кричащей тишины..
А сегодня ему приснился сон, будто свинцовый бутон в горле зашевелился, дрогнул и распутился огромным цветком бесконечного цвета звуков: зеленого шепота листьев, желтого вальса осени, лилового смеха сирени. Странный сон. Вещий. Значит она вернется.Он улыбнулся своему отражению утра и стал спешно одеваться, напевая бодрый мотив рукой. Нужно успеть купить к ее приходу цветы, поставить букет на рояль и ждать...
Ждать возвращения женщины, ждать в холодной, пронзительно белой ванной, среди воды цвета боли. Ждать женщину, что превратит в музыку его последний Крик....
Сюда http://blog.i.ua/user/518748/2028913/
Дождь, как и положено серьёзному дождю, начался мгновенно и сразу, как из ведра. Те, кто посчитал, что с зонтиком им любое море по колено, таки получил море по колено. Местами даже повыше. Хотя до критической точки и не дотянуло. Особенно тем, у кого ноги подлиннее.
От такого наглого дождя поплыли все. Кроме троллейбусов – те дождя боялись как электрического огня и напрочь отказались плыть.
Наряды девушек, попавших под дождь, стали романтично прозрачными, а сами они стали выглядеть сексуально-прилипательно для глаз мужчин. По этой причине мужчины всегда любят проливной летний дождь, даже не взирая на его промокательную сущность.
Втиснувшись в переполненный автобус в попытке укрыться от дождя, девушки невольно оказывались зажатыми между такими же жертвами непогоды. Кому из девушек повезло больше, те были зажаты между стройными парнями. От этого телу становилось тепло, а в душу начинали проникать элементы романтики летнего дождя.
Те, кто по воле случая оказался дома и не попал под дождь, не были удостоены чести испытать всю прелесть и романтику быть промокнувшими до нитки под коварным дождем среди негодующих, но весёлых жертв дождя. Им досталась лишь сухая заоконная романтика мокрой стихии дождя, без запаха озона и завораживающе плывущих машин по волнам уличных рек. Без непередаваемых ощущений и желания написать заметку про этот проливной летний дождь.
P.S. Навеяло рассказом мокрой trinks: http://blog.i.ua/user/385887/2028900/
