Это было внезапней обвала-
То, как ты меня целовала
Новогоднею ночью пражской
И луна серебрилась пряжкой
Твоего захмелевшего пояса,
Улетевшего дальше полюса...



[ Читать дальше ]

  Я, как поезд,
                  что мечется столько уж лет
между городом
                              и городом .
Мои нервы натянуты,
                                   как провода,
между городом
                                 и городом !

Все мертво, все запугано в городе .
Он похож на обитый тоской кабинет.
По утрам натирают в нем желчью паркет.
В нем диваны - из фальши, в нем стены -
                                                               из бед.



[ Читать дальше ]

Спасенье наше - друг в друге,
в божественно замкнутом круге,
куда посторонним нет входа,
где третье лицо - лишь природа.

спасенье наше - друг в друге,
в разломленной надвое вьюге,
в разломленном надвое солнце.
Всё попровну. Этим спасёмся.

спасенье наше - друг в друге:
в сжигающем сердце испуге
вдвоём не остаться, расстаться
и в руки чужие достаться.

Родители нам - не защита.
Мы дети друг друга - не чи-то.
Нам выпало нянчиться с нами.
Родители наши - мы сами.

Какие поддельные страсти
толкают к наживе и власти,
и только та страсть неподдельна,
где двое навек неотдельны.

Всемирная слава - лишь призрак,
когда ты любимой не признан.
Хочу я быть всеми забытым
и только в тебе знаменитым!

А чем я тебя обольщаю?
Безсмертье во мне обещаю.
Такую внутри меня славу,
которой достойна по праву.

Друг в друга навек перелиты,
мы слиты. Мы как сталактиты.
И северное сиянье -
не наше ли это слиянье?

Людей девяносто процентов
не знают любви полноценной,
поэтому так узколобы
апостолы силы и злобы.

Но если среди оскоплённых
осталось лишь двое влюблённых,
надеяться можно не лживо:
ещё человечество живо.

Стоит на любви всё живое.
Великая армия - двое.
Пусть шепчут и губы, и руки:
"спасенье наше - друг в друге".
/Евтушенко/

Е. Евтушенко

или в траву его подбросил бес?

А может, ангел сбил крылом с ветвей,
или столкнул руладой соловей?

Ударился о землю нежный бок
и брызнул из него шипящий сок.

Прося меня: "Скорее подбери..." -
чуть зазвенели зернышки внутри.

Светясь, лежало яблоко в росе
и не хотело быть оно, как все,
и отдыхало телом и душой,
как малая планета на большой.

А в трещину его, ничуть не зла,
оса так вожделеюще вползла,
и, яблоко качая на весу,
с ним вместе внес я в комнату осу.

И, вылетев из яблока, оса
на разные запела голоса,
как будто золотинка жизни той,
где жало неразлучно с красотой.

Но чем больнее времени укус,
тем вечность обольстительней на вкус.

Весенней ночью думай обо мне
и летней ночью думай обо мне,
осенней ночью думай обо мне
и зимней ночью думай обо мне.
Пусть я не там с тобой, а где-то вне,
такой далекий, как в другой стране,—
на длинной и прохладной простыне
покойся, словно в море на спине,
отдавшись мягкой медленной волне,
со мной, как с морем, вся наедине.

Я не хочу, чтоб думала ты днем.
Пусть день перевернет все кверху дном,
окурит дымом и зальет вином,
заставит думать о совсем ином.
О чем захочешь, можешь думать днем,
а ночью — только обо мне одном.

Услышь сквозь паровозные свистки,
сквозь ветер, тучи рвущий на куски,
как надо мне, попавшему в тиски,
чтоб в комнате, где стены так узки,
ты жмурилась от счастья и тоски,
до боли сжав ладонями виски.

Молю тебя — в тишайшей тишине,
или под дождь, шумящий в вышине,
или под снег, мерцающий в окне,
уже во сне и все же не во сне —
весенней ночью думай обо мне
и летней ночью думай обо мне,
осенней ночью думай обо мне
и зимней ночью думай обо мне.
 
              © Е. Евтушенко "Заклинание"