Ego Guiotto  родился в Венеции в 1966 году, переехал в Австралию - еще маленьким мальчиком, и сегодня является одним из лучших художников дикой природы Австралии. Его  любовь к птицам Австралии и животным, прекрасно выражена в  уникальной, в мельчайших подробностях,  в отличительном стиле,  написанных им картинах. Он самоучка и отдает предпочтение  акварели, акрилу, гуашью рисует тряпкой. Эго Guiotto  привлекает все большее внимание меценатов, галерей, компаний и издателей, как в Австралии, так и за рубежом. Guiotto - завоевал многочисленные призы  и отраслевые награды.

Это птичий двор ничем особенным не выделялся. Были тут и громогласные длинношеие гусыни, уверенные, что они видят дальше всех, и курицы,обеспокоенные только количеством высиженных яиц, и напыщенные индюки, уверенные, что своей гнусавостью они перенудят кого угодно, и бойцовские петухи,поглядывающие и на гусынь и на индюшек.

Хозяин , обеспокоенный трендом завез даже на свой двор заморских павлинов, которые компенсировали противность голоса красивостью хвоста, пока эти самые хвосты не были ободраны в схватках с петухами. В общем , обычный птичий двор жил своей жизнью , пока в кормушку не упало незнакомое яйцо. Его быстро подобрали сердобольные курицы , они и высиживали его по очереди. На птичий двор частенько залетала сова, она приносила сплетни из дома хозяина . Главным образом, питомцев волновал вопрос кормежки . Завез ли хозяин новые корма… Именно эта пучеглазая и принесла в птичий двор , подслушанную сказку, которую рассказывала хозяйка своему малолетнему сыну про гадкого утенка, превратившегося в красивого лебедя.. Сердобольные курицы сразу стали претендовать на материнство уже вылупившегося, и так не похожего на остальных чужака. Уж больно сказка походила на быль . И очень уж хотелось оказаться матерью лебедя, а не обычной курочки или петушка  Птенец также услышал версию своего происхождения и так поверил в нее, что стал наглеть не по дням , а по часам. То корм ему не достаточно свежий, то травка не такая мягкая. Братья и сестры зарвавшегося якобы лебедя , в надежде поиметь свои привилегии от родства с необычным родственником, терпели все его капризы и даже клевки.

А время шло, птенец рос и высокомерно называл себя лебедем. Надо сказать, что настоящих лебедей обитатели птичьего двора никогда не видели ближе, чем пролетающими высоко в небе, когда мигрировали в теплые края, потому верили, что этот наглый малыш – настоящий лебедь. Развязка свалилась неожиданно, буквально с неба. На двор залетел черный ворон. Он жил давно , видел много и знал почти все, что только может знать птица. Увидев, нагло вышагивающего, уже подросшего птенца, он удивленно спросил семенящую курицу: “ А что тут делает этот серый воришка?’ Курицы зашипели на ворона:” Ты, что!!! Это же лебедь! Вот вырастет, хозяева будут к нему лучше относиться, и нам перепадет как близким родственникам” Ворон рассмеялся в ответ “ Курицы вы! Это самый обычный воробей, его собратья регулярно воруют из ваших кормушек крошки” 

Спросите какова мораль? А нету ее) О какой морали может вещать автор, у которого вся авка в любвеобильных засосах)

Три курицы разлюбили собственного петуха. Причем взаимно. За что его было им не любить - не знаю… Наш петух во сто раз красивее соседского. Сосед – простецкий, рыжей масти птица. А наш – блондин (ничего личного). И не просто блондин, а - ослепительный белый с черными крапушками. Хвост - зелеными искрами. Гребень мясистый, в плечах широкий… Какого черта тем троим несушкам надо было – ума не приложу. Бегали к рыжему, как только калитку откроешь… Рыжий – он так себе, мелковат, и собаки боится. Вы нашу собаку видели? Нечего там бояться, шесть килограмм всего и нос любопытный… Но – трое выбрали рыжего…

Одна из трех куриц, с белым подпушьем на попе – вообще! Белопопая - мы её так называли. Не то что бы белая, а – кремовая, пушистое перо, тушка упитанная, справная, неслась каждый день, все – при ней… Так она всё свободное от жрачки и насеста время проводила у забора (он – цельный, металлический, только внизу просвет небольшой, у земли). Как часовой – курица бегала вдоль от края до края туда и сразу же обратно. Клювом в землю, глазом – на улицу – где там милый-рыжий-суженый – высматривала, тропинку натоптала даже вдоль забора, вот чудо такое… Белый эту курицу и остальных двоих – клевал, щипал, к кормушке не подпускал, в топтании отказывал…

А самое что удивительное – остальные курицы, всем гаремом, – те тоже с петухом заодно – ни в пыли с ними рядом бывших подруг покублиться не подпускали, ни на насест ночевать… В последнюю очередь после всех в курятник заходить разрешали… И те курицы на крайних сквозняковых местах ютились… Причем, петухи между собой никаких вопросов не решали, хотя я ждала, что по идее подраться бы должны, порешать вопрос по-мужски... Но рыжий прятался за кустом бузины, кукарекал с белым по очереди в прениях (через забор, не видя) - и всё. Пришлось зарезать троих страдалиц: они худели и нестись перестали.

Как жестоки куриные сообщества… Средневековье, блин… Но и сердцу – не прикажешь, да…