В заметке "Золотые ворота" я уже кратко затрагивал тему Владимировской дачи или Владимировского лесничества, которое находится к югу-западу от Кривого Рога в Николаевской области (Владимировка находится в 7 км западнее от Владимировской дачи). Еще одно название лагеря - Владимиров.
В центре достаточно размытой картинки - лесной массив Владимировская дача. Слева на границе фото - Владимировка. Сверху над лесным массивом - село Заря.
Мои достаточно смутные представления о жизни молодых немцев-меннонитов, проходивших альтернативную службу в этом лесничестве, конкретизировались в конкретные образы благодаря Виктору Петкау, переславшего мне по электронной почте достаточно редкие фотографии. Он, в свою очередь, обнаружил их на сайте Бетель-Колледжа в Канзасе (США) http://mla.bethelks.edu/metadata/numphot.php. Очень серьезный фоторесурс, содержащий много фотографий, в том числе эпох дореволюционной России и довоенного СССР.
Напомню, что Владимировский лесничий (лесной?) лагерь создан в 1882 году и располагался к западу от массива колоний Заградовка. Лагерь был рассчитан на 131 человека. Площадь лагеря составляла 3000 десятин земли, из которых 1900 десятин были засажены деревьями. Лагерь имел большое хозяйство, здесь разводили скот, 120 десятин были отведены под огород. В свободное время рекруты играли в оркестре. Лагерь перестал существовать в 1919 (Фризен Руди).
История возникновения лесничих лагерей в России приведена ниже из первоисточника: Фрізен Руді. Менонітська архітектура. Від минулого до прийдешнього. Пер. з англ. - Мелітополь: TOB "Видавничий будинок Мелітопольської міської друкарні", 2010. 660 с.
Музыкальный павильон (на заднем плане) и гимнастическое поле.
Полевые работы по уходу за насаждениями.
Дружным строем на работу. 1913 год.
Полдень. Обед.
Парни с Владимировского лесничества. 1895 (Вознесенск находится в 125 км западнее Владимирской дачи).
Владимировский лесничий лагерь в 1910 году (фото из книги Фризена Руди). Вполне может быть, что эта казарма сохранилась, скорей всего, в несколько ином облике.
Фрагмент об истории возникновения лесничих лагерей из книги Фризена Руди:
Від самих початків проживання у Росії меноніти змушені були переглянути найважливішу засаду своєї віри - непротивлення злу - і йти на певні компроміси. Маніфест 1762 p., підписаний Катериною II, гарантував усім іноземним колоністам, у тому числі і менонітам та їхнім нащадкам, звільнення від військової повинності. Але, коли у 1812 війська Наполеона напали на Росію, уряд звернувся з проханням до колоністів про фінансову допомогу. Незважаючи на те, що не всі вони погоджувалися її надавати, у колоніях почали збір коштів. Під час Кримської війни у 1853-1856 роках менонітів просили надати підводи та фурманів для перевезення амуніції та харчування на фронт. З фронту, у свою чергу, тими ж підводами вивозили поранених солдатів, за якими доглядали у колоніях.
Менонітська община підтримувала державу, надаючи фінансову допомогу та організовуючи великі благодійні акції. Керівників менонітської громади неодноразово нагороджували орденами та медалями за вклад в оборону країни. Після закінчення Кримської війни, в якій Росія програла, новий цар Олександр II (зійшов на трон після смерті свого батька Миколи І) ініціював у країні ряд соціальних та військових реформ. Період його правління увійшов в історію як "Великі реформи 1860-1880". За царя Олександра II було скасоване кріпацтво, відбулися зміни в системі адміністрування, введено новий карний кодекс. Влада намагалася зрівняти усіх царських підданих в правах та обов'язках.
Колоністи втратили свій привілейований статус, особливо в частині проходження служби у війську. У 1870 р. уряд видав новий закон, який зобов'язував усіх громадян імперії до військової служби. Закон вступив у силу в 1874 р. Керівники менонітських громад сприйняли закон, як найбільшу загрозу їхнім релігійним засадам. Розпочалася масова еміграція менонітів до Канади та США. Зважаючи на це, уряд скерував до менонітських колоній генерала Тотлебена - героя оборони Севастополя у Кримській війні. Тотлебен мав провести переговори із старійшинами та домовитися про компроміси. Менонітам запропонували альтернативу: службу у війську замінити роботою у ремонтних майстернях, пожежних бригадах, або в урядовій програмі збереження лісу. Колоністам найбільше підходило останнє. Єдина вимога, яку вони висунули - безпосередній менонітський контроль за виконанням програми, згідно з якою меноніти мали опікуватися лісами у південній частині Росії: дбати про збереження лісу, висаджувати розсадники, експериментувати з фруктовими деревами. До закону про обов'язкову військову повинність включили пункт про менонітів.
У 1881 р. до лісницької служби покликали перших новобранців. Щороку молоді люди відповідного віку та статусу проходили навчання у спеціальних центрах, а потім скеровувалися на лісницьку службу, термін проходження якої тривав чотири роки, а після 1907 р. був скорочений до трьох. Менонітські громади також фінансово відповідали за побудову та діяльність лісницьких таборів. У перші три роки було збудовано три табори. Згодом - ще п'ять.
Уряд надавав грошові позики на будівництво таборів, а також виділяв землю під пашню та пасовища для худоби. Кожний лісничий діставав платню - 20 копійок денно. Менонітські громади фінансували одяг та провіант для лісничих. Перші видатки на будівництво таборів становили 165 000 рублів. Доходи від діяльності таких таборів у перший рік сягнули 126 000 тисяч, а у 1913 р. збільшилися до 347 000 у рік. Кошти на покриття видатків йшли з введеного у менонітських колоніях спеціального податку. Спочатку він становив один рубель від особи та 46 копійок за десятину землі. Пізніше податок ввели і на інші форми власності. Спеціально створені комісії оцінювали власність і відповідно до цього назначали податок. За збір його відповідали менонітські місцеві адміністрації. Перед початком Першої світової війни система збору податків стала ще строгішою.
Уся діяльність лісницьких таборів контролювалася спеціальними менонітськими комісіями, які співпрацювали з урядовими інституціями та релігійними менонітськими громадами. У кожен табір було призначено капелана-скарбника, який наглядав за тим, щоб адміністрація виконувала свої зобов'язання стосовно менонітів. Капелан також опікувався духовним життям молодих людей. У деяких таборах були окремо капелан та управляючий. Туди часто приїжджали проповідники. У таборі обов'язково працював лікар.
Хоча лісницькі табори були альтернативою військовій службі, ними управляли, як військовими підрозділами. Тут формувалося відмінне від щоденного життя суспільство. Молоді люди протягом кількох років були відірвані від батьків та дівчат. Управляти такою великою кількістю людей, зібраних разом у їхній найактивнішій порі життя, було нелегко. Нерідко новобранців ображали або піддавали принизливим ритуалам посвячення". Разом із тим, молоді люди різного соціального походження, релігійних поглядів та виховання мали дуже рівні умови перебування.
Табірне життя дисциплінувало. Чоловіки проживали у бараках. Відлучення їх з табору дозволялося лише за згодою керівництва. У розпорядок дня входило щоденне марширування, а лісничим надавали звання, на взірець армійських. Під час виконання обов'язків рекрути носили форму, яку розробило Міністерство лісного господарства. На мундирах добре вирізнялися звання. У кожному таборі був головний лісничий, звання якого прирівнювалося до капітана війська. Його помічник мав звання, яке відповідало званню лейтенанта. Ці люди назначалися урядовими установами. Старшого над новобранцями, призначав головний лісничий, або обирали самі рекрути. Він відповідав за виконання рекрутами наказів командирів та за дисципліну у бараку. Наприкінці дня він звітував головному лісничому про виконану за день роботу. Ще кілька рекрутів обирали старшими загонів. Табір об'єднував цілий комплекс будинків. Найчастіше бараки були поділені на кілька великих спалень. У них також містилися: їдальня, де проводили і релігійні служби, бібліотека, невеличка кімната командира, кухаря та пекаря. У спеціально відокремленій частині проживав капелан-скарбник з родиною. Перед початком Першої світової війни лісницькі табори та умови проживання у них значно поліпшились. До 1914 р. службу у таборах пройшли 1 200 менонітів.
Однак з часом у менонітській громаді, і не тільки, почали вголос виголошувати сумніви щодо практики такої служби. Як мінімум один раз перед 1914 р. це питання порушувалося у Думі, однак не було прийнято жодних змін. Менонітські общини мали великі сумніви щодо духовного благополуччя молодих чоловіків у та.ких таборах. Особливо наполегливо про це повторювали релігійні лідери громад. Вони наголошували на тому, що деякі молоді рекрути навіть не були хрещені, а більшість були неодруженими. Деякі проповідники, які часто перебували у таборах, як наприклад, Яків Г. Янцен, піддавали критиці не тільки систему таборів, але і сам факт альтернативної військової служби, вважаючи, що це особиста справа кожного молодого меноніта. Дедалі частіше критикували і систему збору податків та всезростаючих сум, що йшли на утримання таборів.
У той час виникла ще одна альтернатива військовій повинності. Нею була медична служба, яка скоро стала дуже популярною серед молодих менонітів. Уже в роки російсько- турецької війни (1904-1906 pp.) багато менонітів доглядали поранених та хворих. Їхню діяльність неоднозначно оцінили старійшини менонітських громад. Незважаючи на це, у період Першої світової війни багато менонітів працювали санітарами. Цю службу організовували невійськові інституції, такі як: Червоний Хрест, Всеросійська земська асоціація та Об'єднання російських міст.
Багато менонітів служили санітарами медичних поїздів на німецькому, австрійському фронтах, а також на Кавказі. Інші несли службу на кораблях Чорноморського флоту, а також у госпіталях Москви, Петербурга та Катеринослава. У зв'язку з військовими діями збільшилася кількість менонітських рекрутів. Ті, які колись служили у лісницьких таборах, переходили на ремонт доріг та інші роботи, що було необхідно виконувати під час війни. Усього на альтернативну службу було взято близько 14 000 менонітських чоловіків, половина з яких працювали санітарами. Хоча в обов'язки менонітів не входив ремонт госпіталів, деякі з них ініціювали модернізацію медичнихчастин,у яких служили. Прикладом міг служити адміністративний центр медичної служби Всеросійської земської асоціації, що на Тищинській вулиці у Москві. Центр розмістився у приміщені колишньої фабрики. У ньому були бараки для менонітів-санітарів.
У 1915 р. меноніти, які мали інженерну та технічну підготовку, розробили план модернізації бараків, який знайшов підтримку російських урядових інституцій. По периметру стін бараків були змонтовані нові двоповерхові ліжка із спеціальним підвищенням, що давав зручний доступ до верхніх ліжок. Біля кожного ліжка меноніти зробили індивідуальні шафки для одягу та шухляди для дрібних речей та взуття. Кожен санітар мав окремий відкидний столик з місцем на писання. Дерев'яні частини меблів були полаковані, а металеві - пофарбовані чорною фарбою. У приміщенні встановили електричне освітлення. Опалювалися бараки шляхом спалювання вугілля та дров у великих круглих печах. Меноніти також реконструювали пекарню, де збудували великі печі, викладені зсередини та ззовні голубими голландськими кахлями. Будівельні матеріали надавали менонітські громади. Центр став набагато комфортабельнішим. Для санітарів закупили добротну уніформу, продукти харчування були високої якості. Під час огляду членами військової комісії один з російських офіцерів вигукнув, що ці санітари живуть у кращих умовах, ніж російські офіцери. Навіть тут проявився менонітський підхід до порядку, мудре керівництво та підприємництво, які були характерні для менонітів у всіх аспектах їхнього життя. Видатки, які менонітські громади витрачали на утримання лісницьких таборів та менонітів-санітарів, росли з року в рік, особливо у період Першої світової війни. Для громад вони ставали непосильним тягарем. У 1917 p., враховуючи інфляцію та девальвацію, менонітські громади на альтернативну службу витрачали по 100 000 рублів на місяць.
Після скинення з престолу царя, і початку революції та громадянської війни, молоді меноніти повернулися додому. У період нестабільності в країні лісницькі табори не могли діяти. Деякі з них відразу конфіскували радянські органи, інші просто ліквідували, або закинули. Однак, лісницькі табори були альтернативою військовій службі для менонітів аж до 1936 p., поки не була затверджена Сталінська конституція з її обов'язковою військовою повинністю для усіх без винятку громадян СРСР. Чи використовувалися колишні лісницькі табори з іншою метою у радянський період - невідомо.
Как всегда, в субботу поехать в "поход" не смогли, а погода была прекрасная. В воскресенье погода была похуже. Но чудно, что не было дождя, который обещали по прогнозу. На лицо за весь день упала одна капля. Кроме того, как выяснилось позже, в субботу и не стоило ехать: в тех краях, куда мы направлялись, в этот день произошли нехорошие события…
К Кривому Рогу примыкают с востока и юга несколько массивов немецких колоний: Заградовка, Кронау, Шляхтин-Баратов, Юденплан (немецко-еврейские поселения) и т. д. (можно перечень продолжить, постепенно продвигаясь дальше от Кривого Рога). Некоторые бывшие немецкие поселения стоят несколько в стороне от основного места их концентрации. К ним можно отнести и две немецкие колонии, находившиеся немного южнее от современного Кривого Рога, а точнее – от современного Южного промышленного узла. Образно говоря, эти две колонии «оторвались» от своего «церковного» очага, находившегося в свое время в массиве колоний Кронау (приход был в Ней-Мангейме – колонии № 11, затерявшейся в настоящее время в составе Высокополья).
Для справки (согласно справочнику DIE DEUTSCHEN RUSSLANDS: SIEDLUNGEN UND SIEDLUNGSGEBIETE, “ERD“,Moskau, 2006 и Перечню населенных иест Херсонской губернии):
КЛЕЙНФЕЛЬД/KLEINFELD (Михайловка; также Малая Свистунова), до 1917 – Херсонская губ., Херсонский у., Широковская вол. Кат.-лют. хутор. В 15 км к юго-зап. от Кривого Рога. Кат. приход Ней-Мангейм. .
НЕЙ-КРОНЕНТАЛЬ/NEU-KRONENTAL (Большое Свистуново; также Свистуново), до 1917 – Херсонская губ., Херсонский у., Широковская вол.; в совр. период – Днепропетровская обл., Криворожский/Широковский р-н (в наст. время – Широковский р-н). Кат. село, осн. в 1869. В 15 км к юго-вост. от Кривого Рога. Кат. приход Ней-Мангейм. Церковь. Земли 5650 дес. Нач. школа. В 1918 сожжено бандами. В Ней-Кронентале также были: церковно-приходская школа, паровая мельница, черепичный и кирпичный заводы. Жизнь бурлила и развивалась.
От небольшой бывшей колонии Клейнфельд, по всей видимости, ничего не осталась. А вот Ней-Кроненталь существует и даже, можно сказать, радует глаз…
Отличительной особенностью всех немецких колоний является идеальная прямолинейность их планировки. Но то, что мы увидели в Ней-Кронентале, вызывает восхищение и удивление. Центральная улица села (так и хочется назвать ее проспектом или бульваром) отличается не только прямолинейностью и огромной (по сельским меркам) шириной, но и тем, что улица разделена посередине зеленой полосой с «газоном» и деревьями. Можно спокойно ее сравнивать с былым проспектом Гагарина в Кривом Роге, когда он еще назывался Днепропетровской улицей.
Станция Радушна встречает спокойно и радушно (дореволюционное вокзальное здание обложено плиткой, скрывающей кирпичный стиль).
Проезжая по лесопосадке в районе Трудолюбовки, тут и там мы слышали шелест встрепенувшихся в траве маленьких животных… Это были мыши, да – мыши! В этом году их несметные полчища. Все изрыто норами. Наступающий холод, очевидно, заставляет их еще продолжать заниматься поиском и запасанием еды. Интересной особенностью посадки является то, что дорога проходит не с ее боковой стороны, а по центру.
Калиновка выглядит полузаброшенной и бедной.
Колонка приготовлена на зиму.
Множество дворов поражает не то чтобы бедностью, а больше беспорядком. Село с революционным именем - Розы Люксембург.
Южное Криворожье хорошо для езды на велосипеде тем, что нет больших перепадов высот. Степь ровная и бескрайняя. Пастбища за селом Розы Люксембург.
"Лошадки" отдыхают, а всадники обедают.
Своеобразный ландшафт степи-пастбища с лохом обыкновенным (маслиной дикой). В других подобных природных образованиях место лоха занимает боярышник, шиповник или дикая груша.
Свистуново со стороны Розы Люксембург встречает вот так. Но не все село такое.
По такому сельскому проспекту приятно ехать в любую погоду.
Красавец-дом - настоящий свидетель дореволюционного немецкого расцвета и качества. Очень жаль, что в нем никто сейчас не живет и, похоже, жить не будет.
Никогда еще не встречал такого изящного кирпичного стиля на наших сельских домах (хатах). Побелка несколько скрывает красоту кладки и цвета кирпича. Похожая кладка обнаружилась и на другом разрушенном здании (фото ниже), но гораздо больших размеров и высоты. Возможно, это была школа или церковь.
Кроме этих зданий встретилось еще несколько "подозрительных" построек, но более "завуалированных" разным хламом.
Кататься по "проспекту" Ней-Кроненталя - одно удовольствие, но пора домой :).
Пастушок на остановке в Свистуново мирно играет на дудочке и несколько отвлеченно глядит в сторону "бульвара".
Творческий беспорядок особенно характерен для задней части дворов не только Свистуново, но и всего нашего края.
Эта водонапорная (силосная?) башня стоит одиноко в чистом поле между Свистуново и Миролюбовкой.
Возле башни - солидных размеров колодец (бассейн). Когда мы остановились напротив башни, к нам подкатила целая делегация местных, интересуясь "а шо мы фотографируем и для чого". Нас уже второй раз предупредили, что вчера в Свистуново были беспорядки, было полно милиции, и следует быть осторожными...
Вот такие милые дамы в Миролюбовке.
Братская могила в Миролюбовке.
Кладбище в Миролюбовке расположено на кургане.
Продвигаясь от Миролюбовки к поселку им. Ильича, все больше чувствуешь влияние промышленности.
Пруд в балке Малая Кроква (балка упирается в хвостохранилище "Миролюбовское")
УИН-80 смотрит в свет окнами, запечатанными металлическими листами. На нескольких окнах действительно нарисованы глаза (заметен один такой за деревьями справа).
Шлаковые отвалы "АрселорМиттал Кривой Рог".
Эту бабушку мы встретили первой, когда заехали в Свистуново. Когда выезжали, она все так же шла по "сельскому бульвару", задумчиво всматриваясь в прошлое Ней-Кроненталя...
© Текст и фото – Аблец Валерий Викторович.
Валерій Аблець (Валерий Аблец, Valery Ablets) - криворізький митець. Народився у 1965 році у Кривому Розі. Більша частина творчості присвячена українській хаті та українському побуту. В останнє десятиріччя пройшов пішки майже усе сільське Криворіжжя. Застосовує різноманітні техніки малювання, але набільш практикує в кольоровій та монохромній графіці. В малюнках спостреігається доволі різний підхід до темпу та руху творчого інструменту. Вивіреність, детальність, спостережливість межує з швидкістю та розмашистістю. Періодично звертається до цифрового фото. Фіналіст (2-3 місця) конкурсу поштової марки "Українська хата". Мріє сам написати та проілюструвати книгу для дітей в розробленому стилі малюнку. Картини знаходяться в різних куточках світу :).
Этот рассказ является продолжением и частичным повторением или «второй расширенной редакцией» сказанного в блоговской заметке «Мария и Вера или Трансильванская саксонка на Криворожье».
Все время удивляюсь этой необычной истории. Со мной произошло несколько удивительнейших историй. Об одной из них пора рассказать.
В качестве вступления скажу (в этом есть некоторая предпосылка происшедшего), что я увлечен народной архитектурой, немного рисую и фотографирую, коллекционирую старинную черепицу, в меньшей мере – старинный кирпич (таскать без транспорта тяжеловато). Мне нравятся старые вещи, особенно предметы быта, люблю на них смотреть и держать в руках, изображать на рисунках и фотографиях. Обожаю народную керамику и особенно наши «глечики». Периодически путешествую пешком и на велосипеде по Криворожью (примерно в радиусе 100 км от Кривого Рога). Оказавшись в маршруте, мой взгляд всегда что-то ищет. Отчасти эта привычка осталась от геологических и палеонтологических устремлений в молодости. Находясь среди целых и разрушенных построек, взгляд уже по привычке, нащупав любую рыжецветность в виде кирпича и черепицы, всегда ищет на них буквы, слова и символы, оценивает форму и размеры объектов (прямо как в фильме «Хищник»). За этими нехитрыми предметами, по которым мы зачастую топчемся в прямом и переносном смысле, скрыта история и… истории… необыкновенно интереснейшие истории…
Как-то бродя по окраинам Рахмановки (Александрова Дара), входящей сейчас в состав Кривого Рога, неожиданно наткнулся взглядом на две надписи…
За полем со своеобразным видом на церковь Николая Чудотворца и за ней – на отвалы пустых горных пород с грохочущими экскаваторами и железнодорожными составами показались заросшие старые разработки железной руды и известняковые копи, возле них – опустелые постройки. Бегая глазами по не совсем старой (очевидно, послевоенной) стене, вдруг увидел слова на кирпиче латинскими буквами. Надпись была перевернута, сразу не сообразишь, что написано. Буквы не выцарапаны, а именно красиво спокойными свободными движениями написаны, очевидно, проволочкой или палочкой по еще мягкой поверхности только что отштампованного кирпича-сырца до его обжига, непосредственно на кирпичном заводе. Это легко было заметить по фактуре бороздок и плавности очертаний линий. Первое, что мелькнуло в голове – немецкий язык: об этом говорили обилие характерных согласных и две точки над буквой «о».
Frоhlich Maria – первая строка читалась легко, вторую с трудом расшифровал дома, перевернув изображение и подобрав предпоследнюю букву, пользуясь гугловским поисковиком. Через несколько кирпичей была другая надпись на русском – Вера. Мария и Вера, немка и наша…
Немцы у нас обычно связываются с двумя войнами – Первой и Второй мировыми, а также с немецкими колониями, ранее существовавшими во множестве на юге Украины, в том числе и на Криворожье и вблизи него… По характеру постройки и виду кирпича, можно было думать, скорее всего, о послевоенном времени. Очевидно, что женщины работали на кирпичном заводе, производили формовку или обжиг кирпича. Имена оставлены на боковой длинной стороне (название этой стороны – ложок), возможно, чтобы надпись была видима после укладки кирпича. Кто эти женщины? Почему немка и наша (советская, русская, украинка, белоруска) работали вместе? Пришла на ум картина о заводе в местах лишения свободы, где женщины могли оказаться вместе в послевоенное время. Или немка оказалась в наших краях по каким-то другим военным, политическим или семейным обстоятельствам? Мысли о том, что надпись на немецком оставила наша женщина, не было.
Откуда Вы, Мария? Наверняка, об этом что-то говорила нижняя строка...
Предпоследняя буква не совсем была понятна. Набрал в поисковике сначала Leschkirаh… молчание, потом – Leschkiroh… молчание… Leschkirch… Вот и он. Но почему вдруг селение в Румынии? Я был уверен, что она немка! Немка в Румынии, все может быть. В Западной Европе народы мешались не меньше, чем у нас. Мы о себе мало знаем, а о Европе – подавно. Смотрю дальше. Leschkirch – город называется по-немецки («по-трансильвански-саксонски»), по-румынски – Nocrich, по-венгерски – jegyhz, находится в области (жудеце) Сибиу в Трансильвании, Румыния, около 26 км к северо-востоку от города Сибиу.
Что значит «по-трансильвански-саксонски», где здесь немцы?… Смотрим дальше…
Сибиу (рум. Sibiu, нем. Hermannstadt, венг. Nagyszeben) – город в Румынии, в регионе Трансильвания, административный центр жудеца Сибиу. Сибиу – один из важнейших культурных и религиозных центров Румынии, являлся центром трансильванских саксонцев вплоть до Второй мировой войны. Трансильванские саксонцы (саксы) – этнические немцы, составлявшие основное население исторической области Бурценланд в Трансильвании. За всеми немецкими колонистами в Румынии закрепилось название «саксы», хотя большинство выехало не из Саксонии, а из долины Мозеля.
Немецкая колонизация Трансильвании развернулась в середине XII века с соизволения венгерского короля Гезы II, который рассчитывал за счёт привлечения немецких рудокопов развить местную горную промышленность. Кроме того, немецкие поселения вокруг Германштадта (Сибиу) должны были послужить буфером в случае нападения на Венгерское королевство кочевых орд с востока. После Второй мировой войны значительная часть румынских немцев эмигрировала в ФРГ.
Подробней – http://www.siebenbuerger.de/ortschaften/leschkirch/ http://ru.wikipedia.org/wiki/Сибиу,
http://ru.wikipedia.org/wiki/Трансильванские_саксонцы.
... В Женский международный день (8 Марта) в спешке набрал свою первую заметку в блоге с указанной выше информацией. В ключевые слова поместил главное – Frohlich Maria. И что? Надеялся ли я, что кто-то наберет эти слова. Раз поместил – значит надеялся.
Через месяц с небольшим кто-то набрал эти слова.
Да, да, да!
Мир полон случайностей, выстраивающихся в закономерности.
Случайная краеведческая поездка в окрестности Кривого Рога. Собирался я немного в другое место. Но благодаря Эдуарду и Дмитрию, путешествие прошло по-иному.
Случайная траектория маршрута вокруг заброшенного объекта N. Спокойно можно было бы пройти мимо него.
Возле объекта не было собак. Да, как ни удивительно, уважаемые мною собаки, верно охраняя свои (и соседские) владения, часто излишне поднимают шум и отпугивают отважных краеведов-исследователей, лишая мир ценных исторических артефактов, ломающих порой наше устоявшееся представление о прошлом. Откуда собакам знать, какие у кого намерения.
Случайный ищущий взгляд на стене пустующего здания. Все-таки, несмотря на привычки, невозможно планомерно и дотошно осматривать все попадающиеся на пути стены и ходить вокруг всех зданий. Это было бы уже слишком. К тому же, с точки зрения поиска клеймений на кирпичах, обычно клейма ставятся на постели (широкой стороне) кирпичей, хотя попадаются случаи клеймения на ложке (боковой стороне). Так, например, на ложке клеймил свои кирпичи Эраст Константинович Бродский.
Случайная укладка кирпича строителем в стену таким образом, что обнаруженную надпись «Frоhlich Maria, Leschkirch» на кирпиче можно увидеть (и достать руками). Кирпич мог случайно оказаться где-то в темном подвале или где-то на недоступной высоте, быть покрытым штукатуркой, плитами и досками, завален слоем земли, досок, бутылок или другого мусора. Мог бы быть где-то совсем близко перед самым носом, но, увы, повернутым к «зрителю» стороной без надписи… плюс масса других причин не увидеть надпись.
В конце концов, надпись могла быть сделана, кирпич обожжен, но внимательные товарищи из отдела технического контроля (ОТК) или подобного ему могли «задержать и арестовать» подозрительный кирпич и впоследствии инициировать наказание виновникам росписей.
…Сообщение было кратким (дословно):
- Уважаемый Валерий, меня зовут Елена. Моя коллега Эмма переслала мне Вашу страницу в Интернет-блоге, и я ей ее перевела. Я хочу Вам сообщить, что речь идет о ее бабушке. Если Вы заинтерсованы в инфо, напишите мне. Может вы говорите по-англ.?
К своему стыду, общаясь с внучкой Марии – Эммой и ее подругой Еленой, почему-то на ум сначала не пришло, что сама Maria Frоhlich жива, здравствует и спокойно проживает себе в Германии…
Через некоторое время получил долгожданные слова от самой Maria Frоhlich (редакцию текста и перевода максимально сохраняю):
- Здравствуйте, я – Фролих Мария из Лешкирх, которую Вы искали. Я уже, кстати, очень пожилая 84-летняя женщина (авт. – в сентябре 2013 исполнилось уже 85), но это событие меня очень обрадовало и всполошило давно забытое прошлое. Я была в мою молодость с января 1945 по декабрь 1949 на 5 лет депортирована в Россию, для того чтобы там работать и помочь при восстановлении того, что было разрушено во время войны. Все люди немецкой национальности, которые жили в Румынии, находились под преследованием, так как они были немцы. Сперва должны были зарегистрироваться все мужчины в возрасте 17-45 лет и женщины в возрасте 18-35 лет, и они были отправлены на принудительные работы, и никто не знал даже куда. Позже уже не спрашивали и призывали не по возрасту, а всех, кто был немецкой национальности. Моей сестре было тогда 14, а мне 16, и нас отправили на основании этого в Россию, Украину, Кировоград. Эти 5 лет мы работали в различных местах, а также на кирпичном заводе. Это было в 1947 году или в 1948 году, точно я не помню. Здесь мы работали с различными русскими женщинами. Свое имя на кирпиче я выцарапала не из-за какого-то особенного смысла, я хотела только моей коллеге показать, как выглядят немецкие буквы. Бумаги у нас тогда не было. Тем больше меня радует, что по прошествии 65 лет этот кирпич еще существует, и кто-то этим заинтересован. В настоящее время я живу в Германии во Франкфурте-на-Майне, мы здесь – румынские немцы, и все практически куда-то переселились. В Лешкирхе не живет никто из немцев больше. Еще раз Вам большое спасибо.
Она нашлась! С большой радостью прочитал письмо от Марии Фролих. Очень здорово! Кирпич повернулся ко мне правильной стороной. Находка обычного-необычного кирпича олицетворилась в конкретного человека. Это маленькое по человеческим меркам открытие сильно меня затронуло. Ниточки времени и событий протянулись на много лет назад. Цепочки, казалось бы, случайных моментов поиска неожиданно выстроились в известную формулу: "кто ищет, тот всегда найдет".
Хотелось увидеть фотографии Марии в молодости и сейчас…
На мое предложение съездить в Рахмановку и постараться извлечь из кладки кирпич с надписью, а потом его переслать в Германию, первоначально бабушка Мария ответила, что ей достаточно фотографий на память, которые я выслал.
Немного позже получил фото «как раз с того периода России» … Пишет внучка: «Фото, которое я высылаю Вам, было разрезано, так как было запрещено фотографировать более чем 3 человека. У нас есть знакомая, которая работает в музее во Франкфурте, и ее заинтересовала эта история, и она бы хотела выставить этот кирпич в этом музее. Моя бабушка согласна с этим. Сперва она не хотела, чтобы камень вынимали из стены, так как она очень радовалась, что он так долго пролежал в ней, и не хочет, чтобы она развалилась. Она также боится, что кирпич у нее потеряется или затеряется семьей, и никто не сможет радоваться и не удивляться. А музею он будет служить добрую славу. Может Вам все-таки удастся его вынуть и переслать. Бабушка на фото вторая слева в нижнем ряду….»
Поехал опять в Рахмановку, но уже целенаправленно. Кирпич, к моей радости, оставался на своем месте и не попал под разборку любителей порушить сотворенное и добыть очередную порцию дешевого и прочного стройматериала и металлолома. Для «хирургической» операции прихватил молоток и набор старых стамесок, отверток, зубил и ножей. Молоток и большая часть инструмента не пригодились. Известковый раствор, к счастью, оказался «экономным» и поддавался достаточно легко сапожному ножу и тонкой стамеске. Через полчаса работы кирпич очень аккуратно был извлечен из стены. Стена осталась стоять неповрежденной и такой же одинокой в зарослях дикого абрикоса. Но, меня ждал неожиданный сюрприз…
Меня ждало новое открытие и удивление! Вынимаю кирпич из стены и… О! Непередаваемые чувства (такие чувства, видимо, испытывают при находке богатого золотого клада)! На верхней стороне извлеченного кирпича под слоем пыли и остатков раствора просматривалась новая надпись…
Вспомнил о сестре Марии. Чтобы сохранить интригу, написал письмо с вопросом, какое имя у сестры. Скоро пришел ответ: «…сестру моей бабушки зовут Sofia Frohlich и она живет в настоящее время в Мюнхене. Она не была замужем, поэтому она сохранила это имя. Моя бабушка после возвращения с Украины вышла замуж и ее зовут Maria Edling».
Да, именно так: на одном кирпиче были две надписи: Frоhlich Maria Leschkirch и Frоhlich Sofia Leschkirch. Судя по почерку, обе надписи были сделаны одной рукой. Кто из сестер сделал надпись, останется неизвестным, да и это не так уж важно.
Находка кирпича стала приятной неожиданностью и для бабушки Софии. «Сначала сестры не могли поверить и были счастливы, увидев оба имени на камне. У Марии было 5 сестер, но София ближе всего ей, потому что разница в возрасте только 2 года и обе вместе были в Советском Союзе. София живет в Мюнхене, но две сестры общаются по телефону почти каждый день». Позже выяснилось, что на послевоенном фото София стоит первой слева в верхнем ряду.
Осталось отправить кирпич в Германию. Честно скажу – переживал, чтобы бдительные таможенники не придрались к «золотому» кирпичу, объявив его объектом материальной, исторической и культурной ценности Украины. Не спорю, для нас он тоже ценен. Но хотелось все же вернуть его создателям, оставившим в подтверждение авторства свои нехитрые автографы…
…Кирпич успешно долетел до Германии и оказался в руках своих авторов через 65 лет (на фото – Frоhlich Maria, 2013).
Кто такая Вера, думаю, не разгадать. Но, как мы уже увидели, всякое бывает. А вдруг… Пусть Вера будет с нами.
© Текст и фото – Аблец Валерий Викторович. Использование текста и фото заметки без согласия автора запрещено.
