*** В густой траве сидит кузнец и пилит-шпилит свой конец, и мыслит: "Как прекрасен звук!" Летит-нудит навозный жук: гудит и бдит навозный тук, озвучив личные права. В пруду прохладном жаба: "Ква!" И каждый сам себе судья: "Из всех скотов искусней я, а остальные — дураки!" И нам такой резон с руки. Генрих Зайдель перевод с немецкого Терджимана Кырымлы http://meister.igl.uni-freiburg.de/gedichte/HS_Glock/SG5-08.htm, Heinrich Seidel, "Grashuepfer sitzt im hohen Gras..."

Что в итоге? —Что в итоге? — Холмик глины, над которым лётным клином летний лёгкий мотылёк. Луг под ветром чуть прилёг. Поначалу на могиле поминают — ели, пили — наконец мертвец "далёк". Тем, стяжавшим сан и славу, сотни лет поют осанну, даже тысячу годов — век унесть и гимн готов. Остальных забудут скоро: ветер носит плачи хора, траур бедных век не нов. В тьме веков мерцают горы, как горячие укоры -- смертным зависть и пример: Македонский и Гомер. Но придёт черёд — и этих мiръ забудет для потехи и иных, полегче, вер.

А земля орбитой битой вертит наши бревис виты и по кругу в пустоте, безразличной к суете мавров, эллинов, евреев, мчит, со временем старея, чтобы прахом стать затем. Генрих Зайдель перевод с немецкого Терджимана Кырымлы http://meister.igl.uni-freiburg.de/gedichte/HS_Glock/SG1-11-5.htm, Heinrich Seidel, "Was bleibt?"

Эльфиня Только ветер убаючит сосен сонные верхушки в лунных проблесках полночи, как запляшет эльф-красотка в камышах на тихом ставе, где кувшинки расцветают. Дух людской и тот не слышен в этих тайных палестинах! Долетая издалёка, только звон вечерний гибнет там, в снегах вершин высоких. И, немея, внемлет чаща. И прекрасная эльфи`ня кружит над тишайшим ставом — и мерцают в ароматах чудо-локоны златые, и волнуют белы плечи. И, раздав красу объятий, та парит над тёмным грунтом, как несбыточная грёза одинокого томленья, осиянная луной. Генрих Зайдель перевод с немецкого Терджимана Кырымлы http://meister.igl.uni-freiburg.de/gedichte/HS_Glock/SG1-11-5.htm, Heinrich Seidel, " 5. Die Elfe"

Девичья память Машутся и кивают цветы в сонном саду: ужель слышат, что им поёт соловей на беду? Он старый плач тянет: "Опасть вам, увять всем". Похоже слыша стоны, цветы кивают во сне. Утром поёт юла* им из голубой высоты старый гимн, знаем: "О мир, как красив ты!" Цветы дружно кивают, пьют свет, ценя резон: они давно забыли старый страшный сон. Генрих Зайдель перевод с немецкого Терджимана Кырымлы http://gedichte.xbib.de/gedicht_Seidel.htm ,Heinrich Seidel, "Leichter sinn" * лесной жаворонок

Dance macabre (Из "Образков и идиллий") Я повторюсь... Был душный, знойный день и облака горою на закате. Вдруг по полу и по столам вприпрыжку, глянь, солнечные зайчики пустились, но борзо гасли. Уж темнынь настала, сгустился в лени воздух, а далёко помалу громыхало глухо. Чу! На сцену скопом и в запил пустились музы`ки акапелла таратам. Да-с, в неформальном духе, как-то странно скулил в бе(с)илье горе-контрабас! Метнулись вон, кто был поосторожней. Покой сминая, музыка крепчала, таясь под крышей, буре неподвластной. Но та явилась, липы встормошив, и ливень вслед за ней разбушевался. И все спасались, всё и вся кляня. Удар и блеск, удар и блеск — громы в веригу-бабу с молниями слились! Но без запинки палочкой махал маэстро. Представленье продолжалось! Я вспоминаю странную тональность Сен-Сансовой пиесы "Данс макабр" — вещицы тонкой, хитро лицедейской. В ней пляшут одинокие скелеты, мослы которых в общем грациозны, и черепов ухмылки симпатичны. Но этот дикий скрежет: жесть литавр с гармонией небесных громыханий! Генрих Зайдель перевод с немецкого Терджимана Кырымлы http://meister.igl.uni-freiburg.de/gedichte/HS_Glock/SG1-08-2.htm

О Древе знаний Так ладно в детстве было мне, когда мой мир был полон счастья и чудес, а в небесах сидел любимый Бог в багряной рясе, и струилась серебром его брада, и очи голубые приветливо взирали на меня. Как тешился я божеской опекой, но вслед игры и баловства на сон, на белых думках вытянувшись в струнку, мольбу ребячью обращал к Тому, чьй очи верные меня хранили. В Его я лоне, знаю, пребывал... Красиво, мило, да... но как-то странно, иначе, чем теперь. Любимый Бог затем усоп. Престол его пустеет, и тьма-чернуха длится в вышине. Теперь мне одному путём брести, пусть грубым и тернистым, но своим... Ночь за спиной, а впереди, увы ни светика вдали... Да, было лучше, намного краше в детстве у меня! И, часто думая о том, желаю я: "Любимый добрый Боже, будь живым". Генрих Зайдель перевод с немецкого Терджимана Кырымлы http://gedichte.xbib.de/gedicht_Seidel%2C296,0.htm ,"Vom Baume der Erkenntnis"

На свежем воздухе (Из "Образков и идиллий", 4. Vor der Hausthuer")

Летний вечер сласть отраден: день сгорел и остывает! Сад в цвету луна голубит; дышат мёды и прохлада, жар с весельем вспоминая. Кто-то шепчется под липой, чей-то шорох, ласки, глазки... фонари блестят в беседках, зелень светом освежая... В тишине вечерней, милой смех звучит и слышно пенье. Обыватели на лавке расслабляясь, курят трубки — раздымелись, чтоб с соседом словом добрым обменяться... Вяжет матушка, кивает. Дочь её, краса-блондинка, тайно, робко так, украдкой ручкой белой тихо тиснет друга юного, блондина, сына старого соседа. Так умно они глаголят то да сё о всяком разном, осторожно упуская то, что ймёт сердца младые. Ибо младший сын соседа, сердце Богу поверяя, языком чужим и мёртвым, коим молвили ромеи, тем, что мучит наше детство, разум ревностно урочит: учит "amo, amas, amat!" Генрих Зайдель перевод с немецкого Терджимана Кырымлы http://meister.igl.uni-freiburg.de/gedichte/HS_Glock/SG1-11-4.htm

Аист Вернулся аист с Нила к нам, весенним ветром вспешен. На прежней топи он, и там иероглифы тешет. Теперь поэтам птичья речь понятна, непростая — я этих добрых стуков течь в немецкий опростаю. Он пирамиды повидал, и Нил, и крокодила, но славит только птичий лад и щедрость чудо-ила. Едок двукрылый любит Нил и гонит прочь заботу, покуда холит в мыслях ил и щедрую охоту! Еда шныряет и ползёт, таращится повсюду! Везде тебе и нам везёт, и клювы рады блюду! Известен аистам завет о неких казнях местных — чудесна сказка, спросу нет, как нет улик известных. Лягушек целый миллион! Одно гурманство казни! А время, ветхий пустозвон зачем нас сказкой дразнит! Но с выраженьем все стучат о казнях стародавних. И аист любит поучать с отрыжкой зимней брани. Генрих Зайдель перевод с немецкого Терджимана Кырымлы http://gedichte.xbib.de/gedicht_Seidel.htm ,Heinrich Seidel, "Der Storch"

Из детства — 1.Колокольный звон Я почитал колокола святыней. На древней, серой и замшелой балке они висели. Тайным страхом полнясь, я было стукну в них берцовой костью и слушаю, как мчится тихий звук по бронзе чаши, и себе желаю, желаю страстно, как награды высшей, что в беге времени найдётся день, когда обязан буду я, умелый, как мастер наш звонарь, трезвонить сам, но мнил притом, что не достигну выси. По воскресеньям часто я стерёг, как он искусно вервие тянул — и дважды звонкий бил, глухим частя меж первым и вторым ударом такты, сгущая перезвон, частил сильней — и вдруг так мастерски гасил его. Звон плыл по всей околице окрест, тянулся словно нитями отсюда над стёжками по выгону и ниве ко всем мирянам, дальним или близким К духовному, высокому искусству, стремясь вовсю, у матушки моей я выпросил два санных колокольца, повесил их на жерди — и за нитки "Достойно..." я серебряно звонил. А праздничный я робко стукал пальцем — берцовой костью бить в него не смел, желая страстно, как награды высшей, что в беге времени найдётся день, когда обязан буду я, умелый... Но так велик и грозен был он мне... лишь крепкая и меткая рука с благословенья Божьего осилит искусство пробираюшего звона, что полнит изумлённые сердца. С тех пор остался колокольчик мой, которым я умильно бью "Достойно..." Генрих Зайдель перевод с немецкого Терджимана Кырымлы http://gedichte.xbib.de/gedicht_Seidel.htm ,Heinrich Seidel, "Aus der Kindheit — 1. Glockenspiel"

Сумерки В луге сказочно-зелёном тени тёплые бросая, тихим златом упиваясь, лёг последний блеск заката, трелью жаворонка крытый; мирный ветер дремлет в ветках и едва дрожат былинки. Там на бе`режке у ивы омрачённой, что клонится к тёмноводному зерцалу, в белом платье дева села, распустила злато кудрей —  волны лик её укрыли, и с поклоном низким смотрит в ясноводное зерцало и приветливо двойнице улыбается, кивает и подмигивает гордо. Сотней цветиков усыпан, куст шиповника прекрасный смотрит розанами подле в то же смутное зерцало. Злато кос... ланиты-розы... зелень мая... розы алы. Дева веточку склоняет, нежит веточку устами, розу нежную лобзет, видит то же в отраженье — и краснеет от смущенья. Лист, оборвыш поцелуя, упорхнув, упал на воду — им взволнована картина. Дева смотрит в рябь — и скоро отражение яснеет; вновь она целует розу, размышляет, в даль глядится. Мрачен вечер на помине... Дева встала, напевая, зорькой позднею хмельная; птах, не смолкнув, приспустился. И тиха в раздумьях дева бродит лугом изумрудным — платье белое, темнея, тонет в том саду, откуда домик сельский виден близко.. Генрих Зайдель перевод с немецкого Терджимана Кырымлы http://gedichte.xbib.de/gedicht_Seidel.htm , Heinrich Seidel, "Daemmerung"

Солнечный закат Летним вечером красивым мы на том холме сидели, злату запада внимая.. Хмары тёмные тянулись чередою вдаль, в которой солнце гасло — только кромка золочёная пылала. Но парили в синем небе бело-розовые хмарки в ясном отблеске заката. Что за диво я увидел: розы-ангелы рядами там на о`блаках сидели. Кое-кто в клубах таился, кое-кто парил повыше, хлопья белые поменьше объезжая на потеху. Суетился в тихом блеске бело-розовый народец. "Как прекрасно! — я, сияя, молвил другу. — Как отрадно!" Он кивнул — и мы безмолвно былью чу`дною дивились: летуны тонули в хмари, утопали их головки — розы горние пропали, только мрак голубоватый плыл в мечтательном кармине. Так настал укромный вечер. Генрих Зайдель перевод с немецкого Терджимана Кырымлы http://gedichte.xbib.de/gedicht_Seidel.htm ,Heinrich Seidel, "Sonnenuntergang"

Весна O, как быстро ты явилась, мир взяла себе на милость — новый звук и новый дух! Память века золотого, счастья нового подмога уж парит как нежный пух. Эта зелень, свет и тени, этих звёзд златых паденья, и расцвет всего вполне. Пчёлы трудятся, смотрите, чу! юла* звенит в зените! Я брожу как в чудном сне днём прекрасного смятенья.  Ах, весны моей мгновенья, вы вдали и не со мной! Правда мы в разлуке вечной, или буду я привечен вами в этот час златой? Генрих Зайдель * лесной жаворонок перевод с немецкого Терджимана Кырымлы http://gedichte.xbib.de/gedicht_Seidel.htm ,Heinrich Seidel, "Fruehling"

Весна (II)

Что шумно так, шустро струится-течёт? Что блещет-мерцает под светлым лучом? Я только спросил, как ручей проворчал: "Весна пробудилась, весна горяча!" Что пышет, плодится и пахнет медком? Что зелено-мило шу-шу с ветерком? Я только спросил, как лесок прошумел: "Весны наступленье, весны передел!" Что плачет, играет, звенит заодно, ликует чудесно, горланит чудно? Я только спросил, как запел соловей: "Весна же, весна!"— мол, канючить не смей! Генрих Зайдель перевод с немецкого Терджимана Кырымлы http://gedichte.xbib.de/gedicht_Seidel.htm ,Heinrich Seidel, "Fruehling (II)"

Решите головоломку: нужно переложить одну линию, чтобы уравнения стало истинным.

IV = III + III

Получилось? Решение довольно очевидно - нежно передвинуть первую "I" справа от "V", чтобы получилось  VI = III + III. Подавляющее большинство людей (92 процента) быстро решают эту проблему, так как она стандартная. Немного более удивительным является то, что почти 90 процентов пациентов с повреждением головного мозга в префронтальной области, с сопутствующим тяжелым дефицитом внимания и невозможностью контролировать свое психическое внимания, тоже смогли найти ответ.

Вот гораздо более сложная задача:

III = III + III

В этом случае, только 43 процентов здоровых людей были в состоянии решить эту проблему. Большинство смотрели на римские цифры в течение нескольких минут, а затем сдались. У пациентов с дефицитом внимания, однако, было 82 процентов успеха. Чем объясняется этот странный результат? Почему повреждение головного мозга резко повышает производительность  в решении сложных творческих задач? Объяснение коренится в неожиданном характере решения, которое включает в себя перемещение вертикальных линий, превращающих плюс в знак равенства. (Уравнение теперь просто тавтология. III = III = III). Здоровый (нормальный) мозг не привык думать об операторе и большинство людей быстро все внимание направляет на римские цифры. Но это тупик. У больных с тяжелым дефицитом когнитивных процессов, напротив, не ограничивает свой поиск. и рассматривали все варианты. И именно поэтому они почти в два раза лучше справились с задачей.

Конечно, это не означает, что вы должны взять молоток, чтобы проломить себе череп. Способность к сосредоточению внимания - одна из важных функций мозга. Тем не менее, творческий потенциал поврежденного головного мозга дает неожиданные преимущества. Иногда это помогает рассмотреть в неактуальной информации то, что здоровый мозг пропускает.

Это помогает объяснить, новые исследования во главе с Mareike Wieth из колледжа Альбиона. Ученые обследовали 428 старшекурсника. Подавляющее большинство было совами, поэтому они старательно избегали утренних уроков. Когда давались задачки на "озарение", то в сонном состоянии количетво решений было намного больше.

Примеры: (первую загадку перевести корректно невозможно)Мужчина has married 20 women в маленьком городке. Все женщины живы и никто из них не разведен. Человек не нарушил никаких законов. Кто это человек?

А вот еще одна классическая головоломка:

Марши и Марджори родились в тот же день того же месяца того же года в той же матери и одного отца, но они не являются близнецами. Как это возможно?

Сможете решить эти головоломки? (Ответы на них, соответственно, священник и тройни).

Аналогичные тесты проводились и в состоянии легкого опьянения. Полученные результаты свидетельствуют о творческих достоинствах опьянения при решении задач на озарение. На решение на аналитических задач состоянии сонливости или опьянения не повлияло.

Данные исследования показывают, что сонные студенты извлекают выгоду от неспособности сосредоточиться. Их сонные извилины ворочались лениво и неорганизованно, словно акын, распевая ассоциации, которые обычно игнорируются.

Еще одно доказательство: исследование ученых из Университета Иллинойса в Чикаго в сравнении производительности на понимание загадки между трезвым и пьяным студентам.  После того как студенты достигли "пика опьянения" ученые дали им набор текстовых задач  - они известны как тесты на непрямые ассоцииации,  -  они часто решаются в момент озарения. Результаты были таковы - пьяные студенты решили больше из этих текстовых задач за меньшее время. Кроме того, они были гораздо более склонны считать их решения в результате внезапного озарения. А различия были драматическими: алкоголь сделал субъектов почти на 30 процентов успешнее.Объяснение этого эффекта в рассредоточенности внимания. Расторможенность от алкоголя, как и просоночное состояние ранним утром запускает механизм непрямых ассоциаций, такого важного элемента фантазии. Так что в следующий раз, когда вы будете нуждаться в проницательности и творческом изобилии, избегайте кофеина и концентрации внимания. Не приковывайте себя к столу. Вместо этого, поставьте будильник на пораньше и попробуйте решить задачу в полусонном состоянии. И если это не сработает, хлобысните пива.

От переводчика (Doppler): Данная статья не является авторской и не пропагандирует нетрезвый образ жизни. Это авторский адаптированный перевод, оригинал находится тут -

http://www.wired.com/wiredscience/2012/02/why-being-sleepy-and-drunk-are-great-for-creativity/#more-95756

Дорогие друзья,

хочу поделиться радостью и своим успехом на литературно-переводческом поприще: перед Вами обложка первой книги, которую я перевела с русского на немецкий язык. Автор книги - Лада Баумгартен, писательница и журналист, родившаяся в России и сейчас проживающая в Германии. Именно она написала истории о приключении собаки Карат и его друзей. А я перевела эту книгу на немецкий язык. Это был мой первый опыт перевода художественной литературы. И должна признаться - мне понравилось! Хотя переводить книгу, написанную другим человеком сложно, это как сочинять заново, но на иностранном языке. Думаю, мне помогло то, что кроме отличных знаний немецкого и опыта перевода, я и сама пишу.

Как я уже заметила - это моя первая книга в качестве переводчицы, и я очень надеюсь на то, что заказов и книг будет все больше и больше.

А теперь просьба: если кто-то из вас имеет контакты с издательствами, которым нужны переводчики (я перевожу как с русского на немецкий, так и с немецкого на русский язык) или Вы знаете кого-то, кто хочет выйти на немецкий рынок, а может кому-то из вас понадобился в срочной порядке переводчик - обращайтесь не стесняясь ко мне. Я рассмотрю любые предложения и готова к сотрудничеству!!!

С уважением,

Татьяна Мартынова

P.S. если внимательно присмотреться, то на обложке книги, где текст про автора книги "Карат и его друзья" в последней строке указано мое имя как переводчика.

 

 

Сэр Джордж Гордой Байрон, "Еврейские мелодии" (№1)

Она идёт в красе, что ночь
небес бездонных-- звёзд полна;
и тьма, и свет сустрелись в точь
в глазах её, в её волна`х:
неможет свет-- и тьме невмочь,
так небо сыплет полдню сна.

Прибавьте тень, сотрите луч--
и половины граций нет:
крылом одним ли вран трясуч,
не две ль страны у всех монет?
Где мыслей пенки мёд тянуч,
чело-- им шёлковая сеть.

Её ланиты, этот лик
нежны, рекут-- притом молчат;
улыбок огнь в упор палит
о божьём минувшем крича,
но мирный ум меды горчит--
любовь чиста, хоть горяча.

перевод с английского Терджимана Кырымлы 

Сэр Джордж Гордой Байрон, "Станцы Августе" (6 октав) 1. Пусть судьбина моя отвернулась, завалилась фортуны звезда-- сердцем нежным ко мне потянулась ты одна средь мiрского суда Пусть душа твоя в нашей упряге натерпелась от доли моей, дух мой пишет тобой по бумаге, оживая любовью твоей. 2. Потому, коль Природой я принят, улыбаюсь ей мило в ответ, не обманет меня, не покинет твой похожий на этот привет. Если ветры схлестнутся с пучиной, их порывы напомнят мне твой; обернутся мне волны кручиной-- ведь разделят они нас с тобой. 3. Пусть каменья последней надежды от трясенья нырнули за кром, пусть мне душу страдание смежит-- я его не пребуду рабом. Столько бед увязалось за мною, могут смять меня, не одолеть, не сломить им...-- лишь мучим я болью, ведь не их-- о тебе стану петь. 4. Человечная-- ты не предатель, не плутуешь-- хоть ты и жена, мной любима-- без долгой расплаты, оклеветана было-- стройна, Ты доверье моё не порочишь, ты далёко-- со мною одна, ты зорка-- но зубов не наточишь, не отшельница-- мiру вредна. 5. Ни его, ни войну, что без правил не виню я, хулою черня: коль душе моей спесь не по нраву, зря я долго окопы менял. Пусть и дорого вышла ошибка, пусть и поздно прозрел я скорбя, но нашёл я, утратив не шибко-- не украла судьбина тебя. 6. Из руины былого я вынес то, что больше всего заслужил; чем научен-- владею отныне, что дороже мне, то и сложил. Во пустыне родник пробивает, в дикой чуди есть пальма-обет, где на веточке птах распевает прямо в сердце мне всё о тебе. перевод с английского Терджимана Кырымлы 

Рэндалл Джаррелл, "Надежда" Дух убиваше, а письмо даваше житие. Неделя работает как рука или как дети в подкидного дурака: не зная правил, бросают карты-- одно и тоже, многая краты. Но дважды в день-- кроме Субботы-- стоп машина времени, треск работы: с визгом тормозов и жестяным скрежетом личный мой чёр-Демон замер на лестнице средь бел-дня, явная моя Фортуна за волосы подымает меня. личный чёр-Демон замер на лестнице средь бела дня, явная моя Фортуна за волосы подымает меня. Горе мне! Горе мне! В ящике Глупости знай смеётся открытка, Надежда. Одному всё приходит та же мечта, с задержкой, маркированная "оплатой адресата"-- счёт, оплаченный им с задержкой, маркированный "авансом нехвата..." дважды в день, в гниющем ящике-- червей полна палата; а Вера снова моя, верно, но Любовь веско пишет о новом Приюте-- а Надежде нет износа. Горе мне! горе мне! В ящике Глупости открытка-Надежда тихой сапой: "Твой дядя в Австралии умер, ты-- Папа" (римский-- прим.перев.), ибо множество душ поразвлёк почтальон нечаянно... Невозможно? Хватит плакать, выходи, развалина. перевод с английского Терджимана Кырымлы  Hope The spirit killeth, but the letter giveth life. The week is dealt out like a hand That children pick up card by card. One keeps getting the same hand. One keeps getting the same card. But twice a day -- except on Saturday -- The wheel stops, there is a crack in Time: With a hiss of soles, a rattle of tin, My own gray Daemon pauses on the stair, My own bald Fortune lifts me by the hair. Woe's me! woe's me! In Folly's mailbox Still laughs the postcard, Hope: Your uncle in Australia Has died and you are Pope, For many a soul has entertained A Mailman unawares -- And as you cry, Impossible, A step is on the stairs. One keeps getting the same dream Delayed, marked "Payment Due," The bill that one has paid Delayed, marked "Payment Due" -- Twice a day, in rotting mailbox, The white grubs are new: And Faith, once more, is mine Faithfully, but Charity Writes hopefully about a new Asylum -- but Hope is as good as new. Woe's me! woe's me! In Folly's mailbox Still laughs the postcard, Hope: Your uncle in Australia Has died and you are Pope, For many a soul has entertained A mailman unawares -- And as you cry, Impossible, A step is on the stairs. Randall Jarrell

Рэндалл Джаррелл, "Восточный экспресс"

Из вагона глядишь почти
ребячьим взгядом. На свету
постоянно кажется мне простым--
я с надеждой; но вечерами,
только стемнеет околица-- вопрошая,
безнадёга всё приглушает.

Однажды от дождя день напролёт
лёг я желая простуды-- погодя
простудился-- и сгорбился
под пестротой одеяла, я
сер был в тоске окончания зимнего дня.

Вне меня были там несколько силуэтов
стульев и столов, вещей азбучных;
за окном
были стулья и столы фирмы "мир"...
Я видел, что мир,
было казавшийся мне простым-- сер
камуфляж всего, что странно
под ним, надо ВСЕМ-- был он всем.

Это невероятно.
Думает один: "Всему подкладка суть
невымученное ликованье и невольная
печаль (... когда следует, радость-- если надо),
в непрерывной динамике; глядит он из вагона--
а тут нечто, та же подкладка
на всё и вся-- и этим посёлочкам,
прохожим женщинам, ниве усталой,
молвящем жене своей "гуд-бай" мужчине...
тропе сквозь лес полный жизни, и составу
минующему, он и теперь-- что сердце, всё в такт...

Она что любой иной артефакт,
её не изменить, она есть.
За всём и вся непременно--
неведомая нежеланная жизнь.

перевод с английского Терджимана Кырымлы 


The Orient Express

One looks from the train
Almost as one looked as a child. In the sunlight
What I see still seems to me plain,
I am safe; but at evening
As the lands darken, a questioning
Precariousness comes over everything.

Once after a day of rain
I lay longing to be cold; after a while
I was cold again, and hunched shivering
Under the quilt's many colors, gray
With the dull ending of the winter day,
Outside me there were a few shapes
Of chairs and tables, things from a primer;
Outside the window
There were the chairs and tables of the world ...
I saw that the world
That had seemed to me the plain
Gray mask of all that was strange
Behind it -- of all that was -- was all.

But it is beyond belief.
One thinks, "Behind everything
An unforced joy, an unwilling
Sadness (a willing sadness, a forced joy)
Moves changelessly"; one looks from the train
And there is something, the same thing
Behind everything: all these little villages,
A passing woman, a field of grain,
The man who says good-bye to his wife --
A path through a wood all full of lives, and the train
Passing, after all unchangeable
And not now ever to stop, like a heart --

It is like any other work of art,
It is and never can be changed.
Behind everything there is always
The unknown unwanted life.

Randall Jarrell

Джон Генри Маккей, "Весна в Берлине"

Распелся первый птах весенний,
на страсть ответную столь скор--
для горлышка устроил тренинг,
себя готовя в летний хор.

На улицах играют дети,
чей гомон слышен мне...-- томлив.
Мне каждый звук здесь ум бередит,
прибой их ширит мой залив.

Далёко же меня Забота
от Края Счастья унесла...
чьё эхо слышать неохота,
чей смех напевный мне уж мал.

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы 


Fruehling in Berlin

Der erste Vogel singt dort drueben
In hellster Wonne Wiederklang,
Er will die kleine Kehle ueben
Fuer einen Sommer voll Gesang.

Die Kinder spielen auf den Strassen,
Ihr Laermen dringt zu mir herauf,
Quaelend . . . Weit ueber alle Massen
Regt jeder mich der Toene auf.

So weit bereits hat mich der Kummer
Vom Land der Freudigkeit entfernt –
Ihr Echo schon stoert seinen Schlummer,
Sein Sang und Lachen ich verlernt.

John Henry Mackay

Джон Генри Маккей, "День распрекрасный" Если мне из этих летних выбрать день один дано, сердце дабы незаметно ублажить в ответ вином, быть сегодняшнему ждану: днесь, теперь мне молвит твой поцелуй ослу желанный, мне-- Любовь сей день со мной!.. Днесь, сегодня пали ковы-- и, сомненья выгнав прочь, смею я, Жених готовый криком сумрак превозмочь. Ночь приходит-- молвлю прямо, вижу ведь, я не слепой: вслед за милыми братья`ми канул он, Иосиф мой... перевод с немецкого Терджимана Кырымлы  Der schoenste Tag Wenn ich aus des Sommers Tagen Einen denn bezeichnen soll -- Meinem Herzen, seinem Fragen, Zu entbieten seinen Zoll – Sei es dieser, den ich nenne: Heute, heute sprach mir dein Suesses Laecheln: Tor, erkenne Meine Liebe – sie ist dein! . . . Heute, heute fiel der Schleier, Und, von Zweifeln ungestoert, Darf ich ruhn – es ward der Freier Um sein Glueck endlich erhoert. Nun es Nacht wird, will ich sagen, Was ich sonst nicht sagen mag: Seinen Bruedern, schoenen Tagen, Ging er nach, mein schoenster Tag . . . John Henry Mackay

Джон Генри Маккей, "Счёт"

Закадычные с юностью врозь навсегда!
Был им выбор, друзьям, между Правдой и Ложью...
Я избрал! Отчего не погасят года
вожделенье по Нови, что дух мой неможет?

Я считаю, считал: не остался никто!
Все-- на дно Раболепья и Трусости гущи...
И сквозь это деньское моё решето
прочь мякина Забвенья, всё радужней пуще...

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы 


Zaehlung

Von den Freunden der Jugend auf immer getrennt!
Es galt: zwischen Wahrheit und Luege zu waehlen...
Ich habe gewaehlt! Warum sie noch brennt,
Die Sehnsucht, mich immer auf Neue zu quaelen?

Ich zaehle und zaehle: nicht Einer blieb!
Sie gingen in Knechtschaft und Feigheit unter –
Und durch meiner Tage zerbeultes Sieb
Stiebt die Spreu des Vergessens verwirrter und bunter...

John Henry Mackay