... Он немец. Она русская. Общаются по-английски. На нём оба говорят плохо. Каждый долго думает перед тем, как высказаться. Поэтому никогда не ругаются.          (Из текстов Жванецкого)

 

Говорят, мудрость приходит с возрастом. Но бывает, к некоторым возраст приходит один.      

(Михаил Жванецкий) 

О характере человека можно судить по тому, как он ведет себя с теми, кто ничем не может быть ему полезен, а также с теми, кто не может дать ему сдачи.          (М.Жванецкий) 

 

…в споре, как сказал Жванецкий,  рождается скандал, если это мальчик, или ссора, если это девочка.

Худшие из нас – дети секса. Лучшие из нас – дети любви.          (М.Жванецкий) 

 

Ведущий:

- Вы намного известнее одессит, чем Саакашвили. Как вы, самый известный в мире одессит, оцениваете его назначение?

Однако, вопреки ожиданиям ведущего, Жванецкий рассказал о ликвидации 5-и управлений вместе со всеми чиновными обитателями, о новой патрульной полиции, об «освобожденных» пляжах в Одессе… и в конце произнёс:

- Надо плохое что-нибудь сказать? Чувствую — надо!". И рассказал, как отравился дома килькой, и о том, что в Одессе стало намного меньше российских яхт, а он так любил наблюдать за ними в бинокль.      («Апостроф»)

Адвокат: раз процесс, два процесс - завтра будет "Мерседес".

Врач: раз аборт, два аборт - завтра еду на курорт.

Учитель: раз тетрадь, два тетрадь - есть чем жопу вытирать

п.с. лучше жванецкого на концерте может быть только жванецкий в контакте и в твитере

Жён нужно выбирать весёлых. Из весёлых умных. Из умных красивых. Из красивых нежных. Из нежных верных. И терпеливых… И терпеливых…          (М.Жванецкий)

Женщины, подруги, дамы и девушки! В чем радость и прелесть встреч с вами? Почему вы созданы такими? Нежная кожа, эти глаза, эти зубы и волосы, которые пахнут дождем. Этот носик и суждения по различным вопросам.

Товарищи женщины, дамы и девушки! Назад! Вы уже доказали: вы можете лечить, чинить потолки, собирать аппараты, прокладывать кабель. Хватит! Назад! Обратно! В поликлиниках женщины, в гостиницах женщины, в ресторанах женщины, в цехах женщины. Где же прячутся эти бездельники? Она ведет хозяйство, она прописывает мужа и сидит в техническом совете. Она и взрослеет раньше, и живет дольше. У нас в новых районах одни старушки, где же старики?.. А вот бездельничать не надо, будем долго жить. Пьем, курим, играем в домино, объедаемся, валяемся на диванах, а потом же в претензии — мало живем. Морщины в тридцать, мешки у глаз в тридцать пять, живот в сорок. Кто нами может быть доволен? Только добровольцы. Лев пробегает в день по пустыне сотни километров. А волк? Все носятся по пустыне, ищут еду. Поел — лежи. А у нас поел — лежи, не поел — лежи. У льва есть мешки под глазами? А брюхо? Имей он брюхо, от него бы сбежала самая унылая, самая дряхлая лань.

Они, конечно, зарабатывают больше нас, наши женщины, с этим мы уже смирились.

Они выглядят лучше, с этим мы тоже смирились. Они одеваются красивее. Сейчас мы пытаемся что-то предпринять — жабо, кружевные воротнички, броши на шее... Ну куда?! С лысиной на голове и брошью на шее далеко не уедешь. А какие у нас походки от долгого лежания на диванах и сидения в креслах на работе? Вы видели эти зады, черпающие землю?.. А зубы — от курения, употребления соленого, сладкого. Горького и противного. А глаза, в которых отражается только потолок.

Наши милые дамы, наше чудо, наше украшение. Вставать рано, собирать детей и этого типа на работу. Самой на бегу проглотить маленький кусочек, успеть причесаться, кое-что набросать на лицо. Прийти на работу — и выглядеть. И в обед занять очередь в четырех местах и все успеть. И прибежать домой, накормить детей и этого типа. И бегать, и вытирать, и шить, и починять.

А утром будильник только для тебя. Для тебя будильник, как для тебя огонь плиты, для тебя толпа и давка, для тебя слова, шипящие сзади. А ты поправишь прядку, и бегом. И любят тебя как раз не за это: к этому привыкли. Любят за другое — за кожу твою, за ресницы твои, за губы, и слабость, и нежность твою. И тебе еще надо умудриться, пробегая в день пятьдесят километров, оставаться слабой. И ты умудряешься: пойди пойми, что главное. И я тебя люблю за все. Только прошу, остановись на бегу — на работе, дома, встань стройно, посмотри в зеркало, поправь что-то в лице. Чуть сделай губы, чуть глаза, реснички вперед и наверх, покачайся на красивых ногах и опять... А мы ждем тебя. Ждем всюду. С букетиком и без. Со словами и молча. На углу и дома. Приходи! И в дождь, и в снег... И — не все ли равно!.,,

Михаил Жванецкий:
«А евреи как? Они в любой стране в меньшинстве, но в каждой отдельной отрасли в большинстве. Взять физику — в большинстве. Взять шахматы — в большинстве. Взять науку — в большинстве. А среди населения в меньшинстве. Многие не могут понять как это происходит, и начинают их бить.
Иисус Христос тоже евреем был, а кем стал!
Наш человек любит кричать: ”Наши деньги у Березовского ”. Я всё время спрашиваю: ”А у тебя были деньги?”. Нет. Какие ж твои деньги у Березовского?… На этом чувстве основан весь антисемитизм, весь марксизм, вся ненависть, которая читается между строк писателя к писателю.
Евреи бывают разные. Бывают евреи степные. По степи носятся на лошадях. Бывают евреи южные, черноморские, те все шутят, все норовят иносказательно. На двух-трех языках часто говорят, на каждом с акцентом от предыдущего.
Есть евреи лабораторные. Тогда о них думают хорошо. Особенно если они бомбу делают, чтобы все жили одинаково или одинаково не жили вообще. Лабораторных евреев любят, ордена дают, премии и названия улиц в маленьких городках. Лабораторный еврей с жуткой фамилией Нудельман благодаря стрельбе пушкой через пропеллер бюст в Одессе имеет и где-то улицу. Талант им прощают. Им не прощают, если они широко живут на глазах у всех.
Есть евреи-больные, есть евреи-врачи. Те и другие себя ведут хорошо. Евреи-врачи себя неплохо зарекомендовали. Хотя большей частью практикуют в неопасных областях — урологии, стоматологии. Там, где выживут и без них. То есть там, где у человека не один орган, а два, три, тридцать три или страдания в области красоты. 
Где евреям тяжело — в парламентах. Им начинает казаться, и они сатанеют: мол, не ради себя. Но остальные-то ради себя. А кто ради всех — и выглядит глупо, и борется со всеми, и опять высовывается на недопустимое расстояние — один. В стране, которую, кроме него, никто своей родиной не считает, он, видите ли, считает. Он желает, чтобы в ней всем было хорошо. Вокруг него территория пустеет. Он ярко и сочно себя обозначил и давно уже бежит один, а настоящая жизнь разместилась совсем в другом месте…
Самое печальное для еврея — когда он борется не за себя. Он тогда не может объяснить за кого, чтобы поверили. И начинает понимать это в глубокой старости.
...А еще Иисус Христос, а еще вся Библия на самом деле, и Вифлеем, и Голгофа, и Гроб Господен, и царь Ирод. Все на самом деле!!! И желтая пустыня, и Мертвое море, где женщины плавают в таких позах, которые раньше видел я один.. И Красное море с коралловыми рифами и рыбами таких наглых расцветок и нахальства,что хочется спросить их: “У вас что, врагов здесь нет? А акулы? А русские? Да у нас на Черном море, если б ты даже сидел под камнем и был бы цвета свежепролитого мазута, тебя бы выковыряли, распотрошили и зажарили в твоем собственном машинном масле. А здесь ты нагло меня, Мишу Жванецкого, хвостом в пах. Жаль, я сыт. И жаль, ты не приезжаешь к нам на Черное море, ты б там поплавал”»