3.
Тс-с-с!..
О Великом- вижу Великое
до`лжно молчать
или глаголить:
глаголю, моя восхитительная Мудрость!
Гляжу вверх я-
там раскатываются Моря Света:
...О Ночь, о Молчание, о мертвецки тихий Шум!..
Вижу Знак
из расдальней Дали
гаснет, медленно искрясь, Образ Звезды предо мной...

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы

3
Still! —
Von grossen Dingen — ich sehe Grosses! —
soll man schweigen
oder gross reden:
rede gross, meine entzckte Weisheit!
Ich sehe hinauf —
dort rollen Lichtmeere:
— oh Nacht, oh Schweigen, oh todtenstiller Laerm!…
Ich sehe ein Zeichen —,
aus fernsten Fernen
sinkt langsam funkelnd ein Sternbild gegen mich…

текст оригинала- прим.перев.

3
Тихо!
Встречаясь с великим – а я встречаюсь, -
надо молчать
или заговорить вровень с ним:
заговори вровень с ним, моя восхищенная мудрость!
Гляжу наверх –
и там накатываются друг на друга
валы световых морей:
О ночь, о молчанье, о шум, убивающий тишину!
Вижу знак –
из наидальней дали,
медленно рассыпая искры, нисходит ко мне звезда.

неизвестно кем выполненный перевод, его "анонимность"- на совести редактора сайта http://www.nietzsche.ru/books_b.php )- прим. Терджимана Кырымлы

4.
Высочайшее Созвездие Бытия!
Вечных Ликов Доска!
Ты являешься мне?..
То, что Никто не узрел,
твоя немая Краса,..
как? она не бежит моих взглядов?
Щит Неизбежности!
Вечных Ликов Доска!
... но ведь ты знаешь это:
что Все ненавидят,
что один я люблю-
то, что ты вечна!
ты неизбежна!
Моя Любовь загорается
навечно только от Неизбежности.
Щит Неизбежности!
Высочайшее Созвездие Бытия!
...которого не достичь ни единому Желанию,
ни одному Нет не запятнать,
вечное Да Бытия,
вечто я твой Да,
ибо люблю тебя, о Вечность......................

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы

4
Hchstes Gestirn des Seins!
Ewiger Bildwerke Tafel!
Du kommst zu mir? —
Was Keiner erschaut hat,
deine stumme Schoenheit, —
wie? sie flieht vor meinen Blicken nicht?
Schild der Nothwendigkeit!
Ewiger Bildwerke Tafel!
— aber du weisst es ja:
was Alle hassen,
was allein ich liebe,
dass du ewig bist!
dass du nothwendig bist!
Meine Liebe entzndet
sich ewig nur an der Nothwendigkeit.
Schild der Nothwendigkeit!
Hchstes Gestirn des Seins!
— das kein Wunsch erreicht,
das kein Nein befleckt,
ewiges Ja des Sein’s,
ewig bin ich dein Ja:
denn ich liebe dich, oh Ewigkeit! — —

текст оригинала- прим. перев.

4.
Высокое созвездье Бытия!
Скрижаль вековых письмен!
Ты ли это?
Или то, чего не видал никто,
твоя неизреченная красота.
Более не бежит от моих взоров?
Щит необходимости!
Скрижаль вековых письмен!
Не тебе ведомо:
единственно я люблю
то, что внушает ужас всем:
вечность твою,
необходимость твою!
Ибо любовь моя вечно воспламеняется
только от искры необходимости.
Щит необходимости!
Высокое созвездье Бытия!
Не достигнутое ни единым желаньем,
не запятнанное ни единым отказом,
вечное согласие Бытия,
вечное согласие Бытия – это я,
ибо я люблю тебя, Вечность!

неизвестно кем выполненный перевод, его "анонимность"- на совести редактора сайта http://www.nietzsche.ru/books_b.php )- прим. Терджимана Кырымлы

"Pia, caritatevolle, amorosissima!" (С campo santo)

О, девушка, что шёрстку
с ягнёночка стрижёт,
обеими очами
свети`т ему и жжёт!
Милейшая для шуток,
любима здесь и там,
свята, добросердечна
Аmorosissima!

Кто сердце твоё ранил,
венок с чела сорвал?
Ты полюбила рано,
тебя ли он искал?
Молчишь... польются слёзы:
пред-чувствие- обман.
Ты умираешь. Поздно,
Аmorosissima!

Птиц Альбатрос

О, чудо! Полетит?
Он прям восстал, но крылья опустил!
Что может их взнести?
Его где цель? Где взять им хватки, сил?

Возреял высоко?... Несла
рабыня-высь победные крыла`.
Он на земле? Да, он устал,
забыл трофей, победу, шквал.

Сам вечность, сонмы звёзд-
пристыжен он: стыдоба мо`лит жизнь;
сколь завистей заноз!...
Взлетел, опять парит: попробуй удержись!

О, птице Альбатрос!
Вовеки высь влечёт тебя!
Я пролил столько слёз...
Я вспомнил, что люблю тебя!

 
Урок Птица

Млад, с тоскою чтоб расстаться,
я под кроною сидел-
чуял тикание что танцы:
ноты, па- в строку, в размер.
Злился я и строил рожи,
наконец- привык. Итак:
на поэта стал похожим,
говорю с собой "тик-так".

Что ни слог- в загоне кролик:
дирижируй королём.
Сочинив, смеюсь до колик
четверть часа напролёт.
Ты Поэт? Ты Сочинитель?
Разболелась голова?
"Да, Господь! И вы- Сгуститель!"-
это Птицыны слова.

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы

Того, кому пошёл тридцатый год, не перестают причислять к молодым. Сам же он ,хоть и не замечает в себе никаких перемен, не уверен: ему сдаётся, что уж не следует подвёрстывать себя к молодняку. И однажды утром, в день, который он после забудет, проснётся юбиляр - и внезапно, не в силах встать, оказывается поражён чёрствыми рассветными лучами, абсолютно обезоружен, обескуражен перед лицом нового дня. Когда, защищаясь, жмурясь, он проваливается назад, то погружается в бессилие, оказывается в ворохе прожитых мгновений. Он тонет и тонет, а крик его не прогремит (была возможность прокричать: всё было ему дано!)- и зарывается в бездонном ,пока ум за разум не зайдёт, и уж всё потеряно, погашено и пропало-всё, чем хотел стать. С трудом обретаясь, содрогаясь от осознания себя, своих несбывшихся образов, не реализовавшихся персон, открывает тем не менее он в себе новую способность. Способность вспоминать себя. Уже не безнадёжно как доныне, или -по прихоти: то да сё, но- с болью дающимся усилием и -сразу все свои годы, пустые и насыщенные, и- все места, которые он успел за это время повидать. Он распускает невод памяти, набрасывает его на себя- и тянется, сам добыча и ловец, по волнам времени, ухабам ландшафта, дабы рассмотреть, кем он был и чем стал.
Ибо доныне живал он ото дня ко дню, постоянно переменяя цели, не затрудняясь. Он видел перед собою столько шансов, к примеру, считал возможным стать:
Великим мужем, светочем философского духа.
Или- деятельным, прилежным мужем: он видел себя на стройках мостов, дорог, в бурении; воображал себя в ущельи, пропотевшим геодезистом, хлебающим ложкой супец из фляжки, распивающим за компанию с рабочими шнапс, молчаливым. Он представлял себя не особенно артикулируя словами образы.
А то- революционером, возлагающим факел на одряхлевший сруб общества. Он представлял себя пламенным и красноречивым, готовым на всё. Он агитировал, сидел в тюрьме, конспирировал, терпел провалы- и брал первую победу за жабры.
Или- от мудрости скитальцем, ищущим всевозможных наслаждений, и не только всласть: в музыке, в книгах, в потемневших манускриптах, в дальних краях, прислонившимся к колонне. Да он только и прожил её, эту жизнь, это Я разыграл, жадный до счастья, до красот, ведомый счастием, ища всяческих блесков!
Оттого и пронянчился он с буйными донельзя помыслами да разнузданнейшими планами битые годы напролёт и пока был никем, разве что молод и здоров, и пока располагал уймой времени, брался, не раздумывая, за любую работу. Он репетиторствовал школяров за горячие обеды, продавал газеты, чистил снег за пять шиллингов в час- и при том штудировал досократиков. Вынужденно не будучи переборчивым, поступил он практикантом в одну фирму, затем- подвизался в некоей газете: ему полагалось брать интервью у дантистов-новаторов, писать репортажи об исследованиях проблемы близнецов, о реставрационных работах в Соборе Св. Стефана. Затем как-то без денег он отправился австостопом, по адресам чьих-то знакомых позаимствованным у некоего парня, гостил то тут, то там- и снова ехал дальше. Он всё шатался по Европе, но, повинуясь внезапному решению, вернулся чтоб подготовиться к экзаменам на нужную специальность и выдержал их. При оказии он говорил "да" любому приятельству, всякой любви, притязанию- постоянно на пробу, до первого оклика. Миръ казался ему занимательным, да и сам себе -таким же.
Ни разу, ни не миг не устрашился он, что занавес, как теперь, к тридцатилетию, вдруг подымется, что билет такой выпадет- и придётся "абитуриенту" ответить по полной: обдумать и выбороть то, что ему вправду необходимо. Не думал он, что из тысячи одного шансов, возможно, уже тысяча опробована и упущена- или что он и должен был эту тысячу прошляпить, а только один выбор ему и был предназначен.
Не думал он...
Ничего он не боялся.
И вот узнал: он -в западне.

Наступил пасмурный июнь, а с ним- год тридцатый. Прежде юбиляр влюблён был в этот, свой месяц, в раннее лето, в звёздный небосвод, в посулы тепла и добрые вибраций добрых созвездий.
Теперь он разлюбил свою звезду.

продолжение следует
перевод с немецкого Терджимана Кырымлы

Дурак! Поэт лишь!

Когда темнеет Небо,
когда Роса Землёю ходит,
как утешение скорбящая,
невидима, неслышима
да в мягких Туфельках,
тогда припомни, вспомни, Сердце-Жар,
как жаждал ты
небесных Слёз и росных Капель,
уставший, павший жаждал,
а жёлтым травяным Просёлком
закатно-злые Солнца Взгляды
скрозь чёрны Кроны на тебя
охотились, злорадные, слепили.
-Жених у Правды- ты?- стыдили те,-
Нет! лишь Поэт ты!
Зверь лукавый, мародёр крадущийся,
который лгать обязан
заведомо, по воле своей должен лгать,
алкать добычи,
сам в маске пёстрой:
себя -на маску,
себя- в добычу.
Жених у Правды, да?
Дурак! Поэт, и только!
Лишь пёстро речущий,
из-за Маски Дурня пёстро речущий,
кружевом слов воспаряющий,
Ложью-Радугой
меж фальшивыми Небесами
шныряющий, крадущийся-
Дурак! Поэт, и только!
Это- Жених Правды?
Не тих, не крепок, не холоден, не гладок,
Безликий,
к Вратам негожий,
не поставлен Колонной
у Врат Жертвенника Бога,
нет! В раздоре с Добром Колоннады,
во Глуши у себя ты, не в Храме,
Кот своенравный, в любое Окно
пры`гом:
шлёп! вечно вынюхивающий Глушь
в Зарослях ты
среди пёстро-порочных Зверей
грешно здоров, и красив, пёстро живёшь,
сладко урча, замирая от Спеси, кровожаден чертовски,
грабишь, крадёшься, обманом живёшь...
Или, Орлу подражая, долго,
долго в Бездны глядишь,
в свои Бездны...
...О, как он, падая
вниз, сюда, в Глубь Глубокую, Кольца сжимает!...
Вот,
резко,
прицельно,
поторапливаясь,
с Клёкотом голодным,
на Стадо падает
скорбя по овечьим Душам,
скорбно-злобен Всему, что есть с Виду
добродетельно, дельно, усердно-
глупо то есть, как Вымя овечье...

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы

(текст оригинала, на немецком- прим.перев.)

Nur Narr! Nur Dichter!

Bei abgehellter Luft,
wenn schon des Thau’s Troestung
zur Erde niederquillt,
unsichtbar, auch ungehoert
— denn zartes Schuhwerk traegt
der Troester Thau gleich allen Trostmilden —
gedenkst du da, gedenkst du, heisses Herz,
wie einst du durstetest,
nach himmlischen Thraenen und Thaugetraeufel
versengt und muede durstetest,
dieweil auf gelben Graspfaden
boshaft abendliche Sonnenblicke
durch schwarze Baeume um dich
liefen blendende Sonnen-Gluthblicke, schadenfrohe.
„Der Wahrheit Freier — du? so hoehnten sie
nein! nur ein Dichter!
ein Thier, ein listiges, raubendes, schleichendes,
das luegen muss,
das wissentlich, willentlich luegen muss,
nach Beute luestern,
bunt verlarvt,
sich selbst zur Larve,
sich selbst zur Beute
das — der Wahrheit Freier?…
Nur Narr! Nur Dichter!
Nur Buntes redend,
aus Narrenlarven bunt herausredend,
herumsteigend auf luegnerischen Wortbruecken,
auf Luegen-Regenbogen
zwischen falschen Himmeln
herumschweifend, herumschleichend —
nur Narr! nur Dichter!…
Das — der Wahrheit Freier?…
Nicht still, starr, glatt, kalt,
zum Bilde worden,
zur Gottes-Saule,
nicht aufgestellt vor Tempeln,
eines Gottes Thuerwart:
nein! feindselig solchen Tugend-Standbildern,
in jeder Wildniss heimischer als in Tempeln,
voll Katzen-Muthwillens durch jedes Fenster springend
husch! in jeden Zufall, jedem Urwalde zuschnuffelnd,
dass du in Urwaeldern
unter buntzottigen Raubthieren
suendlich gesund und schoen und bunt liefest,
mit luesternen Lefzen,
selig-hoehnisch, selig-hoellisch, selig-blutgierig,
raubend, schleichend, luegend liefest…
Oder dem Adler gleich, der lange,
lange starr in Abgruende blickt,
in seine Abgruende…
— oh wie sie sich hier hinab,
hinunter, hinein, in immer tiefere Tiefen ringeln! —
Dann,
ploetzlich,
geraden Flugs
gezueckten Zugs
auf Laemmer stossen,
jach hinab, heisshungrig,
nach Laemmern luestern,
gram allen Lamms-Seelen,
grimmig gram Allem, was blickt
tugendhaft, schafmaessig, krauswollig,
dumm, mit Lammsmilch-Wohlwollen…

Глупец! Пиита!

В часы, когда убывает свет.
когда роса утешеньем
расстилается по земле,
невидима и ступая неслышно –
ибо обута в мягкое.
как все поспешающие с утешеньем, -
вспоминаешь ли ты тогда, вспоминаешь ли,
раскаленное сердце,
как встарь ты стремилось
к слезам и росам Небесным,
устало и исступленно,
покуда на желтых осенних тропах
злые взоры вечернего солнца
сквозь черные ветви деревьев к тебе
спускались, слепящие и смертоносные?
“Взыскующий истины – ты? – Насмешники!
Всего лишь пиита!
Зверь, хитрый, хищный, крадущийся,
на ложь обреченный.
на заведомую неизбывную ложь,
добычи алчущий,
личину носящий,
с личиной сроднившийся,
добычею ставший,
не это ли значит –
взыскующий истины?
Глупец! Пиита!”
Пестро глаголящий,
в шутовском обличье пестро глаголящий,
по лукавым виадукам словес восходящий,
по лживым радугам
меж поддельными небесами
крадущийся и шныряющий –
глупец! Пиита!
Взыскующий истины?..
Лишенный покоя, гладкости, круглости и прохлады
воплощенного образа
колонны Божьей,
не возвышающийся у врат
Храма Божьего, -
нет! ненавидя подобные идолы добродетели,
в любой пустыне природнее, чем в храме,
полный кошачьего своеволия,
прыгать в любое и из любого окна –
шварк! – При каждом удобном случае
принюхиваясь к признакам первобытности,
первозданности перволесов,
где, в кругу разномастных хищников,
жил ты, разбойничал,
грешен, здоров, прекрасен,
сладострастно стеная,
блаженно надменен, блаженно гееннен.
блаженно кровожаден,
хищно, крадучись, жил во лжи…
Или подобно орлу, который
долго-долго глаз не отводит       
от бездны, от собственной бездны…
О, как они вглядываются,
допытываются, впиваются,
упиваются глубочайшей глубью!
И вдруг,
сразу,
стрелой,
стремглав,
обрушиваются на овечек,
горячие, алчные,
овечек алчущие,
овечинки-человечинки алчущие,
увечной добросердечной овечинки,
благостной, беззащитной и безотказной,
исполненной подневольного благоволения…

перевод с немецкого .................(После сверюсь, чей. В Сети нашёл...........)

     Тогда я был с фельдфебелем на дружеской ноге. За четыре-пять недель до того, как наш батальон был переведен в Триест, началось наше знакомство. Прежде я только видел Хвастека, а имя его слышал от солдат, которые рассказывали о фельдфебеле весьма запутанные и малоправдоподобные истории. То будто был он сыном проезжего коммивояжера и актрисы национального театра, то будто сам герр полковник- отец его, а один "свидетель" докладывал, что фельдфебель где-то на Белой горе нашёл полный горшок старых золотых монет времени шведского нашествия, отчего сорит доселе деньгами на вечерами в "Картечи": и на на шнапс, карты, и на Фриду Хошек хватает у него. А также, что расходы фельдфебель покрывает заимствованиями из полковой кассы- и это солдат сказывал не таясь, без всякого умысла в отношении Хвастека, даже радуясь при том собственному вымыслу. Однако, в действительности все совершенно точно знали, да любому ребёнку в Похоржельце было известно, что Хвастек прежде был офицером, но лишился чина. Обстоятельств события, повлекшего за собой разжалование Хвастека из младшего лейтенанта в фельдфебели, тем не менее, никто не знал, известно было лишь, что злосчастье приключилось в ином городе, где-то в Северной Богемии, и что в нем фигурировали пионеры и шампанское, коньяк и шнапс, но шнапс других, подороже тех, что потреблял Хвастек в "Картечи", марок. Двоих друзей фельдфебеля постигла та же судьба, но они поискали и ,наконец, нашли себе цивильные занятия. Один устроился почтмейстером, а другой- коммерсантом. Знаю это потому, что почтмейстер однажды навестил было Хвастека. Экс-лейтенант, впрочем, не распрощался с военной службой. Он тогда только закончил кадетскую школу за казённый кошт- и должен был ради компенсации отслужить положенные солдату восемь лет в другом полку. Восемь долгих лет. Срок минул- и наш герой вышел в фельдфебели, ему уже полагалась отставка. Но он её не принимал, оставался в полку, уставший или равнодушный к устройству собственной жизни, проигравший однажды, он всё никак не избирал нового направления.
     Наши отношения завязались когда я прошёлся было из кантины с фельдфебелем к нему на квартиру чтоб посмотреть пистолет на продажу. Тот день помнится мне очень хорошо, он выдался погожим, первый день первой моей весны на Градчанах. На крышах ещё оставалось немного снегу, но там, подальше за казармой, где начинались картофельные поля, уже стояли торговцы дожидаясь прохожих, а там внизу, у подножия горы Лауренци собирали две карусели, одни качели и одну большую будку-тир.
     Пока хозяин переодевался в штатское, в комнате фельдфебеля я присел на диван и рассматривал настенные литографии, одна из которых представляла битву при Сольферино, с пороховыми выстрелами, вставшими на дыбы лошадьми и разрывами гранат, а вторая- дуэль отчасти разоблачённых дам ,которые сходились на слабо освещённой лесной поляне на саблях.
     Предметы форменной одежды лежали там-сям по комнате вперемешку с детективными романами и потешным календарём со штампом унтер-офицерской библиотеки. Чистя брюки, Хвастек занимал меня пересказом мелких происшествий дня. У одногодка украли палатку- теперь ему следует возместить её стоимость; жена капитана Виключила должно быть подхватила скарлатину. "Герр полковник на офицерском собрании обмолвился, что императорские манёвры состоятся, должно быть, в окрестностях Йичина. Хорошее место для учений: доброе пиво, удобные квартиры, довольно провизии. Кантнёр подбросил старослужащим кота с розовым бантом на шее: те говорят, стервец-зверь, не знают, кто его хозяин. В приказе значится, что батальон по средам будет на полевых учениях и, это нечто новое, вы, вольноопределившиеся, станете упражняться в стрельбе по движимым марионеткам".
     С дальнего поля в отворённое окно доносилась музы`ка шарманки. Владелец наигрывал "А`ндулько ,ма ди`тье ("... моя детка", чешск.- прим.перев.)". Это -замечательная песня, эта "А`ндулько" с беспрестанными переходами от застенчивого "она" к блаженному "ты":

          Андулько, девочка,
          ты мне- милейшая.
          Андулько, девочка,
          л`юблю тебя.

     А затем ритм вдруг переменялся:

          Люди косятся да на меня,
          что с тобою схожусь,
          и никто не завидует мне-
          оттого я стыжусь.

     В моей памяти тот год тесно связан с услышанною мною тогда песней. И когда я поднялся было с дивана, а песенка ещё звучала мне в спину, в глаза мне бросился портрет в рамке на столе фельдфебеля.
     На фотокарточке в коричневой рамке из благородного дерева я заметил Хвастека в мундире младшего лейтенанта под руку с очень красивой, статной и высокой девушкой в летнем платье, а из-за их спин виднелось Хальсштадтское или то озеро, на берегу которого находится монастырь Св. Гильгена.
     В сердце кольнуло: я знал девушку с фотографии, часто замечал её, будучи совсем ребёнком, на теннисном корте в Бельведере, куда я хаживал со своей старшей сестрой. Я уже много лет не видел её, но часто о вспоминал её- и вот, сразу же узнал старую знакомую на карточке. И мною, глупым восемнадцатилетним юнцом, внезапно овладела смехотворная ревность, ненависть к фельдфебелю, ведь это он красовался на карточке в восхитительном лейтенантском мундире, одной рукой взявшись за эфес сабли, а другой -касаясь девушки. Я завидовал всему: его девушке, его лейтенантским погонам, их общему погожему летнему дню, ах, и даже озеру, то ли хальсштадтскому, то ли тому, у которого находится Ст.Гильген. Я непрестанно вглядывался в портрет- и стал припоминать былое, все незначительные мелочи ожили в моей памяти: однажды я видёл эту девушку прыгающую через скакалку, как-то во время дождя я предложил ей зонт, а она ещё носила широкую и плоскую соломенную шляпку с голубыми цветами и одним-единственным долгим пером. И ещё я вспомнил, как она проводила раз домой мою сестру, по всему Вассергассе, до ворот и двери дома, и зашла бы к нам в гости, да поздно уж было тогда. А по дороге она и со мной поговорила о Шиллере, и  о "Телле", который шёл тогда в местном театре мы перебросились репликами, но последнее утверждать не берусь: может быть, то была иная девушка.
     Я снова и снова вглядывался в фотопортрет, а в спину мне из оконного отвора доносилась песенка "А`ндулько ,ма ди`тье". И ,когда я замер вот так, у стола, пришла мне в голову ребяческая затея: я вынул из папки свою, кабинетного формата, фотокарточку, которую просунул под рамку чужой так, что мой образ почти скрыл фигуру фельдфебеля. Тогда я отошёл на шаг- и обрадовался: теперь групповой портрет выглядел так, будто рядом с девушкой стоял я, совсем близко, почти рука об руку с ней, а её лицо- вполоборота ко мне. Её губы были слегка приоткрыты, будто она мне что-то вполголоса говорила, пожалуй,- о Шиллере. И почудилось мне ,что идём мы с ней рядышком по Вассергассе, и вечереет уже как тогда, и говорим о театре да о премьере "Вильгельма Телля". И я забыл своё нынче, военную службу, оружейные приёмы, строевую муштру, упражнения на турнике, дневные наряды, ночные подъёмы, все нынешние и вчерашние беды-несчастья запамятовал я и снова ощутил себя маленьким, влюбчивым школяром, шагающим по улицам с любимой девушкой.
     Я вдруг очнулся от хлопка по плечу: фельдфебель вычистил свои брюки- и стоял рядом со мною.
     - В чём дело? Что вы уставились как баран на новые ворота? Ах, да: фото. Нравится вам? О нём речь, милый мой. Другим тоже портрет понравился.
     - Вы знали её?- замявшись, спросил я. Мне бы хотелось узнать, что между ними двоими произошло, как они сфотографировались вместе и полюбила ли она его затем. И я задал глупый и невежливый вопрос:
     - Вы были с нею близки?...
     Он ненадолго замолчал и молвил затем, очень честно и вдумчиво, что было явно не в его манере:
     - То ,что мы рядом на фотокарточке? Кому знать?...
     Он снова умолк, и я не проронил ни единого слова, только сердце моё трепетало от возбуждения и ревности.
     - Близки!- продолжил он, уже больше не фельдфебель Хвастек из "Картечи", который говаривал со мною прежде, но -иной, совсем незнакомый мне чужак, чьи речи я не слыхал прежде. - Что значит оно, слово этакое "близки"? Мы стоим рядом и согласно наблюдаем один и тот же приозёрный пейзаж, и только-то.
     Он отвернулся, склонился над столом и полистал потешный календарь.
     - Но, я думаю, люди не могут быть близки,- добавил он, пока не глядя на меня, продолжая ворошить подшивку.- Какое дело нам до ближних? Мы стоим рядом на фоне одного ландшафта, и ничего более. Ведь так, не правда ли?
     Неожиданно взглянув на стол, он заметил мою фотокарточку, которую я не успел спрятать, рядом с образом девушки.
     Он рассмеялся, громко и заливисто, а я устыдился собственному ребячеству и покраснел. Фельдфебель тут же смолк и хладнокровно вынул мой портрет из рамки.
     - Вам не следует стыдиться,- молвил он безо всякой насмешки, но с едва заметной горечью в голосе, -ведь многие до вас поступали так же. Многие собственные портреты добавляли к её, так сказать, в тот же ландшафт- и, тем самым, заметьте, "были с нею близки". Многим это почти удавалось. Один даже сегодня, до вас, это испытал... Были ли оттого они близки?

продолжение следует
перевод с немецкого Терджимана Кырымлы

Из родных пенатов изгнан,
на кордоне он стоит:
то с мольбой поворотится,
то ,заплакав, вдаль глядит.
Ветер шевелюру треплет,
птаха жалобно курлычет:
По безлюдной, сирой плешке
страх с надеждою граничит.

Предков тёмныя могилы,
милых близких очертанья
с током времени уплыли.
Путник выдавит стенанья
по сокровищнице детской
полной радостных находок,
той что раной заболела
непокрытою, греховной.

Сердце жалят го`рды м`ечты;
разум юный сны поло`нят;
очи взгляды в сумрак мечут-
и в бескрайней глади тонут.
Тянут во`след  руки до`лги
погребённыя желанья,
далеко, за горизонтом
слёз и вздохов молча жаждут.

Горы те, что набегают
незаметно по минутке,
душу кольем прободают,
вяжут ноги будто путы.
С бедной, тощею котомкой
битым до каменья трактом
тих, растерян, непокоен,
путник в край иной ступает.

Но во влажном грунте вешнем
зёрна выклюнутся летом,
но по осени созревший
колосок весомей цвета.
Валунами течь потоку,
ширясь, долы размывая,
не жалея об истоке,
Божьей волей прибывая.

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы

Во время о`но, когда все правители пребывали под угрозой,- обьяснять в чём заключалась последняя бесполезно, ибо каждая опасность ,да не эта, имеет видимую причину- постигли властелина державы, о которой речь, непокой и бессонница. Не то чтобы учуял он угрозу снизу, то есть, исходящую от своего народа: опасность исходила сверху: она заключалась в необьятных требованиях и предписаниях, коим Властелин счёл необходимым последовать против собственного желания.
     Когда Властелину доложили, что к его крепости подступает великая тень, в которой, пожалуй, и заключалась угроза, тот сгоряча вознамерился было воззвать ко мгле ,дабы оживить её и затем, по возможности, победить. И грянул он в тень, о которой ему донесено было, и тяжко ему было обнаружить за нею тварь не под стать взору человеческому. Вначале регент увидал лишь громадную, волочившуюся напролом зверину.Затем ему удалось высмотреть череп и , спереди его, -широкое ,плоское обличье да широкую пасть, готовую в любой , по истечении многих столетий, момент извергнуть наказы и дождаться исполнения их людьми дабы затем сгинуть. Король распознал навевающую страх, грозную Сфинксу: с ней ему предстояло сразиться ради целостности державы и людских состояний. Он первым подал голос: наказал зверине убраться прочь.
     "Нутро земли скрыто от наших взглядов,- а вам следует заглянуть в него, преподнести мне потаённые земные сокровища да сложить отчёт о глубинном огне и нутряной тверди".
     Властелин, улыбнувшись, повелел своим учёным и умельцам одолеть плоть земную: пробурить её да извлечь наружу сокровища, всё добытое измерить, оценить, а открытия облечь тончайшими формулами, чья точность невообразима. Он самолично следил за ходом работы, которая отражалась в роскошных таблицах и толстых книгах.
     Однажды дело зашло настолько далеко, что Властелин наказал свите завершить изыскания. Сфинкса приняла результаты исполненного и замечательно удавшегося труда без придирок, но и без явного внимания. Следующий наказ был понятен и недвусмысленен.Надлежало рассеять опасную нерушимость земных вещей и сфер надземных. На этот раз учёные со своими таблицами превзошли себя. Они добавили к недавним расчётам тончайший анализ мирового простора, всех путей планетных. всех тел небесных, радостно разоблачили прошлое и грядущее материи тщетно надеясь отвратить третий урок Сфинксы.
     И королю показались все загадки решёнными: второй урок завершился полным триумфом испытуемых. Зажмурится Сфинкса или веки её окаменели? Долго и зря Властелин дивился на застывший лик звериный.
     Сфинкса так замешкалась с третьим наказом, что все подумали, будто исполнив предыдущий урок с беспримерным усердием, они уж выиграли смертельную игру. Но когда дрогнули уста звериные, люди замерли в необьяснимом ожидании.
     "Что заключено в подданных твоих?- спросила она ввергнув короля в раздумья великие". Тот, поборов сладкое искушение ответить скороспелой шуткой, в достаточный срок созвал совет, принялся понуждать людей к работе ,притом браня их за исполнительность. В изыскательском раже те принялись раздевать люд, принуждали всех отбросить стыд, вывернуться наизнанку, до донышек, на сотню манер препарировали мысли людские, членили их и классифицировали.
     Конце не видать было труду, а король всё ходил по лабораториями, словно ждал не мельчайших подноготных подробностей, а чаял скорейшего, точнейшего итогового отчёта. Это предположение подтвердилось, когда Властелин созвал виднейших учёных да способнейших державников, которым наказал немедленно прекратить работу, а и наказал им нечто тайное, что не надлежало разглашению, пусть бы даже присутствующие оказались в роли подопытных.
     Немного погодя последовал наказа доставить люд гуртами к местам ,где были установлены высокоспециализированные гильотины, на которые с болезненной точностью каждого выкликали б чтоб затем всех поголовно ,выдернув из жизни, предать смерти.
     Откровенность отчёта оказалась столь шокирующей, настолько превысила ожидания короля, что тот не промедлил пожертвовать ради полноты и завершённости процесса, и остатком люда, тем, что обслуживал гильотины, дабы не повредить третьей, последней разгадке.
     Согбённый и онемевший от ожидания подошёл король к Сфинксе, тень которой что саван окутала мертвецов, которые не повторят уж сказанного было ими, ибо она препятствует тому.
     На последнем дыхании наказал Властелин удалиться Сфинксе и выслушать ответ его издалека, но та ужимкой дала понять, что не желает отчёта: король нашёл разгадку, он свободен, в его распоряжении -собственная жизнь и дела вверенной ему земли.
     По обличью звериному прокатилась волна Моря Тайн. Затем улыбнулась Сфинкса и удалилась прочь, а когда король осознал содеянное, он миновал границу и покинул собственный Райх.

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы

* * * * *,........................................................................................................!:)

Д в а д ц а т а я    г л а в а

Входит гонец. Предыдущие

Мероэ: К тебе гонец , царица!

Астерия: Что желаешь?

Пентесилея (слабым голосом) : Он от Пелида? Ах, что я услышу?

                                                      Протоэ, ах, пошли его назад!

Протоэ: Что ты принёс?

Гонец: Меня прислал Ахилл, царица,

            царь камышовый, Нереиды сын,

            и повелел донесть тебе дословно:

            поскольку ты желала увести

            его ,как пленника, в свои пенаты,

            а он- тебя в свои, ваш спор решится

            в смертельной схватке. Ахиллес зовёт

            тебя на поле битвы: там стальной язык

            судьбы, меч приговор да речет:

            кто был неправ, пускай к ногам падёт

            того кто выживет. Угомонишь охоту?

Пентесилея (мимилётно побледнев): О, не суши натруженный язык,

                                                               гонец желанный! Я остра на ухо:

                                                               мне слышимо падение песчинок

                                                               на выдающийся хоть на саже`нь утёс.

                                   (Протоэ) Ты повторишь мне слово в слово.

Протоэ (задрожав): Пелеи сын , прислал его, пожалуй,

                                дабы тебя на схватку вызвать.

                                Откажи, ответь ему скорее: нет.

Пентесилея: О, это невозможно.

Протоэ: Моя царица?

Пентесилея: Пелеи сын зовёт меня на схватку?

Протоэ: Отвечу: нет , и отшлю гонца?

Пентесилея:  Пелеи сын зовёт меня...?

Протоэ:  На бой, моя царица.

Пентесилея:Тот плохо меня знает в деле,

                     кто ещё раз зовёт, Протоэ?

                     Вот эту грудь он тронул раз копьём:

                     где то копьё? а грудь крепка что прежде!

                     Что нашептала греку я в ушко`:

                     он- всё забыл, всё музыка покрыла?

                     Что ему храм Дианы в тайной роще:

                     я бабу каменную увенчала!

Протоэ:  Прости невосприимчивого.

Пентесилея (распаляясь): Теперь

                                            я в силах выстоять в бою пред ним:

                                            в прах он падёт, хоть бы пришли ему

                                            лапиты и гиганты на подмогу!

Протоэ: Любимая царица...

Мероэ: Ты тоже помнишь?

Пентесилея (вмешиваясь) : Вам следует полон отбить у греков!

Гонец: Желаешь биться?...

Пентиселея: Я не откажусь:

                      он всетретися со мной -увидят боги;

                      я фурий созову себе в подмогу! (раздаются раскаты грома)

Верховная жрица: Коли слова мои, Пентесилея,

                                тебя задели, то не обессудь...

Пентесилея (утирая слёзы): Оставь, блаженнейшая. Впредь мне

                                                не говори таких речей, прошу.

 

Мероэ: Блаженнейшая, ты напутствуй.

Верховная жрица: Слыхала: он смеётся над тобой ?

Пентесилея: Я вызову его с небес, пусть громы мечет!

Первая предводительница (в замешательстве):  Княгнини, вы?....

Вторая предводительница: Нет, невозможно!

Третья предводительница:  Не  б ы т ь ! 

Пентесилея (содрогаясь яростно):  Сюда , Ананке, с псами!

Первая предводительница: Потери наши слишком велики...

Вторая предводительница: Устали мы...

Пентесилея: Слонов веди, Тирроэ!

Протоэ: О, царица!

              Его затравишь псами да слонами?

Пентесилея: Косилки-колесницы , вы блистайте!

                     Вам урожай колосьев срезать,

                     грядите диким клином в поле!

                     Вы, всадницы, втопчите ниву в глину!

                     Ты, ужас , блеск войны, тебя

                     зову, кровавый и ужасный!

(Пентесилея берёт из рук амазонки большой лук. Амазонки выводят свору собак. за ними- слоны, огнемёты, колесницы с косами...)

Протоэ: Ты, душенька, любимая, послушай!

Пентесилея (обрашается к собакам): Ап, Тигрис, ты готов! Ап, Лянэ!

                                                               Ап, ты , мордатый Меламфу`с! Готов!

                                                               Ап, Акле-лисодавка! Сфинкс,

                                                               валил оле`ниху! Алектор!

                                                               Ап, Оксус, ты кабаний враг, готов!

                                                               Ап, Гиркаон,  ты людоед известный!

Гремил лай своры...

Протоэ: Она разозлена!

Первая предводительница: Царица полоумна!

Пентиселея (присаживается. Лицо её безумно. Собаки лают пуще прежнего)

   К тебе взываю, Марс- страшило!

   Ты, дома моего опора, снизойди!

   О ,колесницы грохот слышен мне!

   О! Ты сминаешь стены городов,

   ворота прошибаешь, мститель-бог,

   тебе сойти к людскому войску в помощь.

   О ,колесницы грохот слышен мне!

   Ступлю и я в коляску божью,

   поводья ухвачу, полями покачу

   и молнией из тучи грозовой

   на греческий шелом паду!  встаёт

Первая предводительница: Княгини!

Вторая предводительница: К оружью! Всем прикрыть царицу!

Протоэ: Великая, послушай ты меня!...

Пентесилея (натягивая тетиву): Ай, любо!

                    Мой глаз остёр что этот наконечник. Валится на Протоэ

Протоэ (падая):  О, небо!

Первая предводительница (заслоняя упавшую царицу): Ахилл зовёт!

Вторая (становится рядом): Пелид!

Третья: Ты обернись: он здесь!

Пентесилея (обернувшись): Где?

Верховная жрица: Иль нет его?

Пентесилея: Нет, фурии ещё не прилетели

                     на зов мой. Ты- со мной, Ананке!

                     За мной, вы все! Падает под порывами  внезапной бури.

Мероэ (подымая Протоэ): Чудовищная!

Верховная жрица (мертвенно побледнев): О, Вечные! Что вы задумали нам?

Все удаляются

..............перевод с немецкого......................Терджимана:).............

 

.............................., для всех, но РАди Васъ-прим.перев.)

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

СЦЕНА ШЕСТАЯ

"Ведьмина кухня"

(На низком очаге над полымем стоит большой котёл. Из пара, стелющегося вверх, являются всякие видения. Мартышка, сидя у котла , помешивает варево. Мартын с выводком греется сидя подле. Стены и потолок увешаны чуднОй ведьминой утварью)

(Фауст, Мефистофель)

Фауст:

Противно мне безумье колдовское.

Ты ль обещался: сердце упокою

я в мутном хламе ворожья?

Мне ль надобен совет старухи?

Иль тридцать лет отжитых я

верну испив лихой чернухи?

Лишь твой совет в моём остатке!

Пропала ведь моя надежда.

Ужель Природы ведовские стати

даруют духу юные одежды?

Мефистофель: Мой друг заговорил умней!

                             Есть средства, от Природы,

                             но в книгах писанных их нет,

                             они - особеннаго роду.

Фауст:  Узнать бы!

Мефистофель: Даром, ни за грош.

Колдун и врач тут ни при чём:

в хибару сельскую идёшь,

копай, руби ,чтоб пот ручьём.

Свой быт и разум ограничь

привычно-чёрным телом тощим,

употребляй еду попроще,

живи, подобно всем, по-скотски,

воруй да рви, ходи в навозе!

Вот- снадобье: из полной сотни

вернёт тебе десятков осемь.

Фауст: Я не привык к лопате, и не приспособлюсь

             к хибаре скотской, хоть живу особо.

Мефистофель: У ведьмы есть иное, пробуй.

Фауст: При чём тут баба? Дело ведь простое:

              ты мог бы сам напиток приготовить.

Мефистофель: О, долго б длились чудное мгновенье!

                             Построю лучше тысячу мостов я.

                            На кухне мало знаний да уменья:

                            здесь дела нет кипучим непоседам.

                            в свой срок созревший переброд готов.

                            А все компота компоненты!...

                            Они чудесны несомненно.

                            Запомни: чорт ведунью учит

                            тому, что долго али скучно.

Мефистофель(указывая на зверей):

Смотри-ка, милое семейство:

слуга, служанка, дети -в действе.(зверям)

А что хозяйки дома нет?

Звери: Чорт с ней:

              из дома-

              дымоходом!

Мефистофель: Надолго ль? Нам бы поскорее.

Звери:  Пока огонь нам лапы греет.

Мефистофель(Фаусту): Тебе зверушки симпатичны?

Фауст: Вовек не видеть их, отвратных!

Мефистофель: А мне их общество по нраву,

                            и разговор давно привычен.(зверям)

Что наварили, чертенята?

Звери:Похлёбку нищим на раздачу.

Мефистофель: Да, она слаще зуботычин.

Мартыш(подбираясь, ластится к Мефистофелю):

Ты в кости сыграй,

мне фору подай:

я кон огребу!

Без денег я, глупый,

желаю отлупа.

Монетку рабу.

Мефистофель: Ещё бы счастье обезьяне:

                            играть в лото на радость пьяни.

(Тем временем детёныши, играя большим шаром, катят его)

Мартыш:

Вот это- Миръ,

он яр и сир.

Катися ныне...

Звенит стекло...

Разбей назло!

Пустой в средине,

он тут блестит,

а здесь- горит:

тоскуй о Сыне!

Мой Сыне люб,

будь дик и груб,

ведь ты помрёшь!

Распевы труб-

осколков ложь!

Мефистофель: Кто на позор?

Мартыш (доставая решето): СлучИтся вор-

                                                       его увидим.

(Бежит к Мартышке, даёт ей взглянуть в решето):

                                                       Гляди меж пор:

                                                       увидишь- вор.

                                                       Посмеешь Имя....?

Мефистофель(приближаясь к очагу): На что горшок?

Мартыш с Мартышкой: Пустая башка

                                           не знает горшка,

                                           не знает котла!

Мефистофель: Невежливый зверь!

Мартыш: Ты веник возьми

                  да в кресло садись.(принуждает Мефистофеля сесть)

Фауст(который тем временем глядел в зеркало то приближаясь к оному, то удаляясь):

Что вижу я? Небесный Образ

в чарующем зерцале!

Неси меня на крылах алых,

Любовь, в удел твой розов!

Ах,если б я раскован был,

шагнул в туман к Тебе насрещу,

в ту зыбкую зерцала быль,

что Женщиной отмечен.

Возможно ль: вся Краса- в Тебе?

Я ль вижу в распростёртом Теле

Суть и Соблазны Всех Небес?

Земная Прелесть, я у цели!

Мефистофель:  Понятно, шесть дён бог старался,

                              чтоб на седьмой промолвить "браво":

                              должно быть, вышел толк.

                              Им досыта впригляд любуйся:

                              блажен, кто ту елену раздобудет

                              и приведёт невесту в дом.

(Фауст всматривается. Мефистофель, потягиваясь сидя в кресле продолжает)

                              Сижу себе, король на троне:

                               есть скипетр, мыслю о короне.

Звери(взаимно обменивавшиеся до того странными жестами, подносят ,вопя, корону):

Вам на здоровье

потом и кровью

склеить корону!

(Звери неловнко ломают корону напополам, скачут с половинками)

Надвое корону.

Мы рифмами речем,

мы видим и внемлем.

Фауст(зерцалу): Увы,от крика взбеленюсь.

Мефистофель: Уж голова моя кружИтся.

Звери: Что нас счастливит?

             Мысли посылы:

             мчимся за ними.

Фауст(по-прежнему глядя в зерцало):

            В груди моей огонь занялся.

            Давай отселе удалимся!

Мефистофель(в кресле):По крайней мере я б признался:

                                               рифмуют звери мило.

(Навар, оставленный Мартышкой без присмотра, начинает литься через край. Пламя уж бьёт в дымоход. Из трубы выныривает, ужасно вопя, Ведьма)

Анатоль: Почему ты раньше мне об этом не рассказала...
Анни: О чём? Ну, история длинная... (Кельнер удаляется).
Анатоль: Итак, дальше, дальше!
Анни: ...Потом он ещё на репетициях так заметно за мной крался, вот, а я это заметила и сначала злилась, а после радовалась...
Анатоль: В высшей степени просто...
Анни: Вот...а после мы поговорили раз, и так мне он в душу запал...
Анатоль: О чём вы говорили?
Анни: Да обо всём. Как его вышвырнули из школы, и как он после того подался в подмастерья... и как театральная жилка в нём проявиласб, бурно так...
Анатоль: Ага... и об этом я не слыхал от тебя...
Анни: Вот... и вышло так, что мы вдвоём, как дети вдали от дома... жили... по-соседски...
Анатоль: Ах!! Жили по-соседски! Как трогательно, трогательно!
Анни: Да... да... (пьёт).
Анатоль: ...Потом?!
Анни: Что должно было случиться потом? Я тебе уже всё поведала! Такова моя судьба, а против доли... ничего не могу поделать... и ... против воли... не... попрешь... не... поделаешь...
Анатоль: О нынешнем вечере хочу знать...
Анни: Ну... и что же... (Её голова клонится набок).
Макс: Она уже спит...
Анатоль: Разбуди её! Убери от неё вино! Хочу знать, что сотворила она сегодня вечером... Анни... Анни!
Анни: Сегодня вечером... он мне ск`зал... что он ...меня... хочет!
Анатоль: А ты?
Анни: Я ск`з`л...чт` рада... и поскольку его не предам... говорю тебе адьё!...
Анатоль: Поскольку ты  е м у  не станешь изменять!! Значит, я исключён? Или он?!
Анни: Ну, что поделаешь! Тебя я никогда не хотела!
Анатоль: Вот, хорошо! К счастью, я скоро выпутаюсь из всего этого...!
Анни: Да-а?!
Анатоль: И я в приятном положении: могу сквитаться с тобой подобным романом!
Анни: Так... вот...!
Анатоль: Да... да...! Уже давно я тебя не люблю...! Я люблю другую!
Анни: Ха-ха... ха-ха...
Анатоль: Давно! Спроси-ка у Макса!  Прежде, чем ты явилась, я рассказал ему!
Анни: ... Ну... ну...
Анатоль: Больше никогда! ...И эта другая тысячекратно лучше и милее...
Анни: ...Ну... ну...
Анатоль: Эту девушку я не променяю на тысячу таких как ты баб, понимаешь это?
Анни (смеётся).
Анатоль: Не смейся! Спроси Макса...
Анни: Это не комично! Мне всё вдруг рассказать...
Анатоль: Это правда, говорю тебе, клянусь тебе, что это правда! Давно не люблю тебя! Я не думал о тебе наедине с тобою же, а когда целовал тебя, вспоминал другую! Дру-гу-ю! Дру-гу-ю!
Анни: Ну вот, мы квиты! И прекрасно.
Анатоль: Так...? Мы не квиты, о нет, вовсе нет! Мой роман и твой не равны... что ты пережила... и я! Моя история несколько короче... невиннее...
Анни: Ка-ак? (приосанивается).
Анатоль: Да... моя история выглядит несколько иначе...
Анни: И что за "история иначе"?
Анатоль: Я ...вот... я  т е б е  изменил...
Анни (подымаясь): Как?...Как?!
Анатоль: Изменил тебе, ибо этого заслужила, день за днём, ночь за ночью... Я приходил от неё когда встречался с тобой и покидал тебя спеша на встречу с ней.
Анни:... Подло... это... подло!!
Анатоль: Попробуй сравнись с вами... иначе вы первые!... Ну, к счастью, я не питал иллюзий...
Анни: Вот оно, видно! Да!!
Анатоль: Да... видать, не правда ли?! Наконец -наружу!
Анни: ...что мужчина в сотню раз беспечнее нас...
Анатоль: Да, так оно и есть! Сколь я был беспечен...да!
Анни (набросив боа, надевает шляпку, сумочку и перчатки -в руки, становится перед Анатолем): Да... неосмотрительный!  Э т о г о  я тебе всё же не сказала! (Порываясь уйти).
Анатоль: Как?! (Вслед ей).
Макс: Оставь её! Ты ведь вначале на это рассчитывал?!
Анатоль? "Э т о г о "!  ...ты мне не сказала? Что-о?! Что ты... что ты... ты...
Анни (у двери): Не сказала ...нет! Настолько неосмотрительныи может быть только один мужчина...
Кельнер (у вхожа с кремом):... Ох...
Анатоль: Идите вы к чорту с вашим кремом!
Анни: Да-а?! Ванильный крем!! Ого!...
Анатоль: Ты смеешь ещё...!
Макс: Оставь же её! Она да простится с кремом... навсегда...!
Анни: Да... с радостью! с бордо, с шампанским, с устрицами... и ,напрочь, с тобою, Анатоль...! (Внезапно, оборотившись, бросается к табачному коробу на трюмо- и набивает сигаретами свой карман). Не мне! Отнесу ему! (Удаляется).
Анатоль (стоит у двери).
Макс (спокойно): Ну, ...вот видишь... всё вышло довольно легко!...

                                   Занавес

продолжение следует
перевод с немецкого Терджимана Кырымлы