У нас вечные проблемы с любовью. Возьмем для примера пару классических случаев.
Человек любит рыбу. Но даже если он отнесется к ней со всей любовью - добавит креольского соуса, зелени, приправ - все равно окажется, что она ужасно костистая и вообще рыбой несет.
Или, например, мужчина любит девушку. Но даже если он отнесется к ней со всей любовью, на следующий день у нее обязательно окажется характер, который колется так, что рыба может отдыхать.
Генная инженерия, может быть, и позволяет уже вывести рыбу без костей и женщину без характера, но опыт, не только исторический, но уже и личный, не дает нам обмануться. Он говорит, что как бы ни было гомогенно и бесхребетно то, что мы потребляем, точнее, любим, оно все равно попытается нас оккупировать.
Вначале впрыснув немножко дурмана-удовольствия и заплатив этим за проживание, оно проникнет затем в наши ткани, в кости, в мозг, в сознание, там, внутри, станет мной самим и оттуда когда-то так аукнется, что откликаться уже будет некому.
"Но почему? - думает человек. Потому что я это когда-то захотел? Но я же не могу не хотеть! Я ведь люблю все это. Я люблю, чтобы у меня был целый широкий мир, я хочу, чтобы были женщины, хороший фильм в десять и полбутылки "Абсолюта" в холодильнике.
Человек прикован к тому, что любит, неразрывными узами. Один конец цепи вживлен в него в виде желания. На другом конце цепи - образно говоря, искра света, - удовольствие, которое находится в том, что он любит.
И постоянная каторжная работа человека - стараться, чтобы у него были силы, деньги, силы добывать деньги, чтобы тянуть за цепи и втаскивать вовнутрь эти "искры", потому что жизнь без них даже не мрачна, а просто невозможна.
А все окружающее при этом не более чем склад будущих удовольствий, и требуется простая техподдержка, чтобы запас их не подпортился и не кончился когда-нибудь.
Оплачивается эта работа, в общем, неплохо, чистой монетой удовольствия. Неприятно только то, что смысл всей жизни зациклен на ней.
Таковы они, привычные "узы любви", настолько привычные, что мы подчас забываем о том, насколько любовь накрепко связана в нас с получением удовольствия. А также о том, что понятие "любовь" не так уж однозначно, потому что человек способен испытывать искреннее и полное удовольствие не только когда получает что-то, но и когда отдает, трудится на общее благо.
Таким образом, это слово, "любовь", задает нам семантическую загадку, с которой мы в жизни хоть и справляемся, но так и не отгадываем.
С одной стороны, "я люблю" означает "я получаю удовольствие при использовании". То есть человек любит свое удовольствие. Простой здоровый эгоизм.
С другой стороны, человека можно научить любить совершенно абстрактные понятия, такие как "истина" или "честь погон", и он всерьез будет защищать их, проявляя чудеса самоотверженности. Тут эгоизм уже более развитый - в нем явственно проглядывает "я" человека. Он начинает любить это свое "я" больше известных ему удовольствий, и готов вложить его в те понятия, на которые ему указало общество, его референтная группа.
Есть еще одно "я люблю", которое означает "я желаю тому, кого люблю, добра и счастья и готов сделать для этого все возможное и невозможное". То есть, в идеале, моим удовольствием становится ощущение удовольствия того, кого я люблю. Но получается тогда, что я должен любить не свое, а его удовольствие.
Тем не менее, и это для нас очень естественно, ведь иначе мы не смогли бы растить детей, были бы неспособны к дружеским и человеческим отношениям. И даже то, что внутри этой любви "торчат рожки" эгоизма, то есть работает все то же личное удовольствие от своей доброты и человечности - это не более чем "природный фон".
Таким образом, проблема любви не в том, что предмет любви колется или проявляет характер. Проблема любви - это проблема выбора. Человек, который, понятное дело, к такому выбору созрел, всегда выбирает один из "видов" любви.
А зависит наш выбор от восприятия реальности.
Если мир в моем ощущении делится только на "я" и "все остальное" - пожизненные железные "узы любви" к личным удовольствиям мне обеспечены.
Если меня уже научили делить мир на "мое племя-взвод-партию-родину" и "все остальное" - тогда мне укажут, от чего я должен получать удовольствие.
Если же нам открывается, что весь мир - это единая система, в которой все мы зависим друг от друга абсолютно, так, что любое действие, слово, мысль каждого могут принести счастье или горе всем, - тогда, понемногу, естественным становится третий "вид" любви. Мы начинаем действительно, как сказано выше, желать другим добра и счастья и быть готовыми сделать для этого все возможное и невозможное.
Есть еще один деликатный момент в предложенном нам выборе.
Жизнь в современном мире все жестче указывает нам на нашу взаимную зависимость. Мы можем не обращать на нее внимания. Мы по-прежнему можем считать, что "любить" означает стремиться к личным удовольствиям или способствовать достижению целей своей группе: социальной, национальной и другим.
Тогда реальная эта зависимость неизбежно превратится для всех нас в проклятие.
Если же мы откроем глаза на реальность, тогда мы сможем выбрать любовь к ближнему - и к дальнему - как единственный путь к нормальной жизни.
Таким образом, "выбор любви" в нашем случае приобретает характер выбора нашей судьбы.
