хочу сюди!
 

Дария

34 роки, риби, познайомиться з хлопцем у віці 25-45 років

Замітки з міткою «my poetry»

Две недели как мелочь на сдачу

Я пройдусь не спеша по остывшим и ранним проспектам
Не в обнимку с иллюзией сладкою что-то решать
Ёся, мудрый еврей, совершил обрезание спектра
Чтобы в рай (иль Израиль) лучей устремилась душа

В лето канут, как в чай, загорелые попы и груди
И горнист протрубит бодрячок предполетный для стай
Августовской гонимый прекрасною магией вуду
Подниму две монеты, что принцепс нам бросил «на чай»

На монетах он в лавра венке, гордо-правильный в профиль
Реверс щедро трофеи осенние верным сулит
А на грядках хозяйских дворов засыхает картофель
И по запаху судя, костер уж развел троглодит

И по Бродскому судя, поменьше бы всяких империй
И провинций у моря, где мог бы поэт похандрить
Пара стадий до осени, путь уже четко отмерян
И копают картофель, и терзает бумагу пиит.

Розчарована Десна

Все добіга кінця:
Літа, натхнення, рими
І місяць підійма кульбаби круглий хист
І в пошуках взірця 
Зникають пілігрими 
В безсмутну легку ніч в намистах передмість

І з лікарським лицем
Згортає час в сувої
Кардіограми місць, де ми іще були
Жбурляє камінцем
У вікна непокоїв
Але не дзенькне скло порожньо-нежилих

Де мирно засина
Хронічна перевтома
Під дружній залп новин і сурогати втіх
Чарована Десна
Тече десь у кордонах
Сакральних русел, круч і горезвісних віх

Останній потяг щез
За сонним переїздом
Червоним миготить не світлофор – іржа
У нас – все роз- да без-
Незмінні, як вітчизна,
І спокій – вже в вагон душа не поспіша

Повільний яд серпневих проз

ГовОрю серпню – наливай
В сумну порожність філіжанок
Котячих призьб повільний драйв
Останні крапельки бажання
Всіх судних днів тривожність сурм
В луну відскочить рикошетом
Сховаємось – і ні мур-мур
У смальти колірність кошерну
Девальвувались вже слова
В городах мрій – сухе бадилля
І як нас совість не вдяга
В штанці короткі – ті зусилля
Всі марні. Візії пусті
Пустіші за пост-літні ранки
Акорди тихі Дебюссі
Впливають в мантри листя. Рамки
Для нас жорсткі. Їх досхочу
Лиш сонце стомлене все цмулить
Мед Ярославни нот плачу
І зойк трембіт. Свідомість-вулик
Замовкне на проспектах барв
В шарфів пастельність парижанок
Як опереточний той мавр
Останні краплі – три бажання
Доп’ю із дна. Повітря, ба
Вже інших хронік хід диктує
Імення принцеві – Журба
Красунь він сплячих не цілує

Фотохудожник типа "н"

Я – фотохудожник
Я нов, свеж и смел
Я – персей знаток Эсмеральды и Зинки
На травке, на ложе,
Налив-скороспел
Иль грушки-гнилушки я «щелк» без заминки

Я вижу со старта
Тех бедер красу
Пикантность красот, что являть всем не гоже,
Богиня! Астарта!
Присядьте на стул
Нескромно, зовуще, как тело лишь сможет

Я всех ублажу:
Увядающих дам
И чувственных (как им казалось) нимфеток
Намеренный шум,
Свет и резкость создам
Из плоских, нестройных ваяя конфетку

Я знаю доподлинно
Кто Вы в душе
Гетера иль, может быть (ах!), Клеопатра
С бокалом ред-«Коблево»
И в неглиже
Прекрасны, желанны, как Эроса кадры

Иль стрелы? Да, полно!
Заморский жених
Слюною закаплет экранчик айфона
Подружки неровно
Задышат. Триптих:
Вы с жезлом. Вы в мантии. И вы с короной.

И Ваше портфолио
Зло, не шутя,
Рвать будут рекламщики (хрясь!) друг у дружки
Срывайте одежды,
Порока дитя,
Мы будем искать эротичность у чушки.

Фотомитець типу "е"



Володик Хвостик – (знаймо) дуже дивний птах.
Що ж на світлинах – невідомо достеменно:
На «ню» статевих ти не наскребеш ознак,
Афросумчан ти не знайдеш в кімнатах темних.

На півдорозі загубились десь, месьє,
Між когнітивним камертоном й дисонансом.
В шляхетних задумках, можливо, вись і є,
Але життя давно скрутило нас брейкдансом.

Я таємницю не відкрив: напівтони,
Відтінки, натяки і шепіт не на часі.
Ті «жести й погляди» - ідея сатани,
На них ніхто чек не проб’є у нашій касі.

Тож, герр Володик, закликаю, схаменись!
У нас в Стецьківці нуль шляхів високій моді.
Якщо тобі залила очі синя вись,
Дивись на соняхи Ван Гога на городі.

Тож більше кольорових різних квіточок,
Котів і песиків на фото – дуже слушно,
Цицькасто-виразних (й не дуже) тіточок…
Верблюду легше прослизнуть крізь гілки вушко,

Аніж читать тіней строкатий гіркий щем
Тих фотографій, претендують що на хтозна
Якого глядача. Я б видавив прищем
Естетські надлишки у чорно-білій прозі.

Танин мяч

И вот мне приснилось, что сердце мое не болит,
Оно — колокольчик фарфоровый в жёлтом Китае
На пагоде пёстрой… висит и приветно звенит,
В эмалевом небе дразня журавлиные стаи.

Н. С. Гумилев «Я верил, я думал…»

Ничего не бойся 
Ни о чем не плачь
Поплывет по Ворскле 
Сердце – Танин мяч
Пусть узор потешный – 
Птички-снегири
По задумке грешной 
Полое внутри
Поплывем меж тысяч 
Рисовых полей
Только горемычным 
Не до снегирей
Век короткий сводят – 
Не сведут концы
Что ж так мутны воды? 
Хуанхэ? Янцзы?
Что ж ты нарекаешь!
Сердце не болит?
Канем в желтом крае
Как один пиит…
От пальбы и гречки
Где пребудет срач
Поплывет по речке
Убежавший мяч
В сторону возможных
(По молве) морей
Где – финал дорожный
Примут снегирей

Тему!

— Что прикажет почтенная публика?
А.С. Пушкин «Египетские ночи»

Водокачка вплывает в багровый закат
Как киношно-эпичный Титаник,
Жизнь читала мне лекции про «сопромат»,
А теперь я сжигаю тетради.
Я дремотной дворняжкой лениво лежу,
Справа – замки-дворцы новых русских,
Слева – хатки-халупки и по витражу
Судя, строили, верно, этруски.
С тыла – рослый бурьян. Джунгли чистой воды.
Заблудилась средь них бы и Мавка.
Так безлюдно. Сторонников нету ходьбы.
Дайте повод хоть что-нибудь тявкнуть!
Не схвати на рукав, не куси за фалды
В этой выбритой гладко вселенной.
Терриконы нарою словесной руды,
Лишь найдите достойную тему.

Немає

В сюжетах доль ти не знайдЕш «хитросплетіння».
Все однозначно. Навіть тупо. Тільки тіні,
Самі лиш тіні на воді. І трохи світла.
Хода самиці богомола, гей, тендітна.
А ми пішли, як мідяки, на дрібну здачу.
Хай мрія здохла, не біда, козак не плаче.
Бо ми пішли, як той буряк, на корм проектам.
Ні, ти послухай лИше, як співає ректор!
Так, ми зарили наші дні в скотомогильник,
Ми це зробили, зауважте, добровільно.
А ми пішли уже кудись, як шелест гаєм,
І не помітили, що нас давно немає.

Культурный шок

Сегодня… нет, не званый бал,
Не при свечах кондовый ужин,
В подвальной самой из всех зал
И галерей (билет не нужен)
Открытье и культурный шок
Там будут все… те, кто хоть сколько-
Нибудь избегнет в речи «Шо?»
И поэтесс не тащит в койку.
Кто не включает зомбоящ…
Большой ценитель есть Кокошки,
Сюжет картин любых, как хрящ,
Он разгрызает понарошку
(или шутя?) Я должен быть
Там, если не совсем отсталый:
Тусняк. Острот эстетских прыть.
Вино, конфеты на халяву.
О, знаю, да: «Как вам вино?
Такой букет, видать, фруктовый!»
Поесть и вмазать заодно –
Отрежу салка, лука злого,
Я вклинюсь в гомон галерей:
«Здесь Темза или, может, Сена?»
Салоцибульное амбре
В нем из Стецьковки нотки сена…
Малевич К.? Н. Гэ? Б. Шоу?
Любую скрашу я беседу.
Вам нужен был культурный шок?
Готовьтесь, я уже к вам еду!

Honey

Honey, what do you do for money?
AC/DC

Мой кандидат всех п***боловских наук,
И рыцарь клеветы, и критиканства жало,
Среди всеядных и продажных самых сук
Куда твоя, скажи друг, совесть забежала?

Вокруг так много привлекательнейших сумм?
«Кавалергарда, - помню ясно, - век недолог»?
В Фейсбуке твой блистает кропотливый ум.
Синдром – продажность, а диагноз – политолог.

Всем тяжело. Что ж, «неньку» грязью поливать?
(С усердием достойным лучших применений)
Мне б не хотелось дополнять здесь рифму «мать»…
Ах, сладкий мой, ну что ж ты сделаешь за деньги?

И братьям с севера свой глас преподнести
(Кто платит деньги и откуда ветер дует)
Но эти губы (не к твоей большой чести)
Нет, не французским, а Иуды поцелуем.

Тебя в посредственности грех ведь упрекать:
И перлы, и изыски твой рождает гений.
Как ты талантливо рябишь эфиров гладь!
И, да, вопрос: "А что ты сделаешь за деньги?"