Запад и северо-запад стимулируют внимательность, порядок, дисциплину, твердость характера, силу воли, дальновидность, мудрость, управленческие качества и умение вести за собой...Читайте статью "Детская на западе или северо-западе" на www.фэн-шуй.in.ua/cgi-bin/main.cgi?esse=773

Она поступила в родильное отделение городской больницы поздней осенью. Было уже холодно, стоял ноябрь,  вот- вот должен был пойти первый снег...

У нее была длинная коса, которая  сразу обращала на себя внимание. Светло-русая, толщиной в руку. Но еще больше поражал цвет ее лица - мраморный. Большие голубые глаза были не печальны и не веселы - просто нежизненные и безразличные. Бледные губы не улыбались.

"Снегурочка", - подумала я.

Рядом суетился муж с пакетами, то и дело выпадавшими из рук.

Я еще не видела такой равнодушной ко всему роженицы. Обычно женщины волнуются, особенно если рожают в первый раз. Да и опытные в этом деле проявляют всяческие эмоции. Тут эмоций не было никаких.

Она зашла в палату, тихо поздоровалась и легла на кровать. И все. Не было рассказов, обычных для больниц: о семье, о муже.

Через день она родила. Красивого мальчика. Но интереса к нему не проявила никакого. Не попросила показать, не задала ни одного вопроса.

Утром, придя на работу, я увидела, что ее кровать пуста. В списках ее фамилии тоже не оказалось. Странно, ведь не могли так быстро выписать мать с ребенком!

Все оказалось трагичнее. Снегурочка просто тихо угасла. Растаяла, как героиня сказки. Так ни разу и не прижав своего ребенка к своей мраморной груди.

Вскрытие показало, что у нее было очень больное сердце. Что ей нельзя было рожать. И она знала об этом. Ее родные рассказали, что ей была предложена операция в знаменитой клинике Амосова, но она отказалась наотрез. Вышла замуж, скрыв от мужа свою болезнь.

Я работала младшей медсестрой. Сообщала родным, кто родился, с каким весом, какие разрешены передачи. Мне очень нравилась моя работа, потому что я постоянно видела радость и первыми восторгами родственники делились именно со мной.

Мне  сказали самой ничего не говорить родным Снегурочки, а позвать заведующую.

Я со страхом ждала их прихода.

Я думала, как посмотреть в глаза матери, с которой мы накануне весело обсуждали будущее ее дочери и внука. Новоиспеченная бабушка с удовольствием делилась своими планами, а я с радостью слушала. Это была первая в моей самостоятельной жизни работа после окончания учебы и я тоже уже ждала ребенка.

Это была первая смерть на моей работе и мне было очень страшно. Очень.

Потом пришла наконец мама погибшей и они долго разговаривали с заведующей. Были слышны фразы: малый круг кровообращения,  большой круг кровообращения...

О ребенке, маленьком мальчике родные забыли. Я не понимала: как?

Шел день за днем, наступила зима.  За окном ветер  кружил снежинками. А я все думала о Снегурочке, которая никогда не увидит зимы. И о ее сыне, лежащем в кроватке в детской палате...

Опытный врач сказала мне:

- У родных шок, так бывает. Они еще приедут.

Они, конечно, приехали.

Мальчика забрали и увезли домой...

Жизнь продолжалась...

Из ворот больницы выходили молодые мамы с цветами, счастливые и гордые и папы, бережно прижимающие к себе розовые и голубые свертки с бантами....

В этой истории нет ничего из ряда вон выходящего.

Люди рождаются. Люди, увы, умирают. Здесь нет интриги, нет закрученного сюжета.

И я сама не понимаю, почему помню об этом всю жизнь...

Так если вы не хотите, чтоб ваш ребенок не употреблял слова паразиты,вам придётся удалить их из своей речи раз и на всегда. Ни каким другим способом вам не получится убедить ребенка в том, что они бесполезны и в некотором отношении вредны. Если же вы будете учить ребенка, что это плохо, а сами будете продолжать это делать, он просто перестанет вам верить. Потому что вы в прямом смысле этого слова обманываете его, говоря, что что-то является плохим и тут же сами это делаете.

Возможно у вас получится методом грубого давления запретить ребенку делать то, что вы сами себе не позволяете, но на долго такого контроля не хватит. Когда ребенок станет постарше, он будет делать всё, что вы ему запрещали. И вы не будете для него авторитетом, потому что вы обманывали его говоря, что что-то является плохим, а сами при этом делали это.

Многие родители умело используют очень работающий аргумент "Это можно взрослым". Как правило они таким выражением они оправдывают свои пороки, от которых они не способны избавится. И свое нежелание, чтобы их дети перенимали эти привычки. Но это приводит только к тому, что дети хотят быстрее повзрослеть, что бы и им было можно все.

Не калечьте своих детей и не врите им. Дети все чувствуют и понимают, и со временем они обязательно найдут ответы на свои вопросы и объяснения на свои не понимания. Ваши дети вырастут такими какими вы их воспитаете. Ваши дети будут отражением вас. В них вы будите видеть только то, что смогли в них заложить, сознательно или бессознательно. И по этой причине не будете иметь право обвинять детей в том, что они плохие или хорошие, какие бы дети у вас не были – это вы их вырастили таким, только вы.

Если вы смогли стать для ребенка другом и авторитетом, вам наверное многое пришлось и приходится менять в себе. Ребенок очень ясно указывает на ваши пороки. Сами вы можете не осознавать их, но вы точно знаете, что не хотели бы видеть этого в своем ребенке. И вот тут у вас есть выбор: или избавится от порока, проявив волевые усилия, или же врать ребенку, убеждая его, что это плохо и это можно только взрослым.

Не унижайте ребенка, он равен вам. И дети порой разумней и мудрее многих взрослых. Используя возраст как мерило разумности, люди глубоко ошибаются, очень глубоко ошибаются. И к тому же сеют в ребенке комплекс не полноценности.

Если вы будете унижать своего ребенка, он будет искать тех, кто будет способствовать развитию его личности. Именно поэтому для многих детей авторитетом становится улица. Вы, как родители должны быть заинтересованы в том, чтоб ваш ребёнок верил в свои силы, правильно понимал, что такое в этом мире хорошо и что такое плохо. Не унижайте ребенка, не оскорбляйте и не принуждайте.

Ребенок - это Бог, который пришел, чтобы сделать вас лучше. Он пришел показать вам то, над чем стоит работать в вашей жизни. От вас же требуется только внимание,терпение, воля и действие. И если вы будете развиваться и совершенствоваться в процессе воспитания ребенка, то и ваш ребенок  в итоге будет той личностью, которую вы хотели в нем видеть.

(с)

Папа, ты меня ещё не видишь…
В животе у мамы я сижу.

Я не знала то, что так обидишь…
Бросил нас, но я тебе скажу:

 Если передумал ты жениться,
Если не готов ходить с кольцом,
Надо было, пап, не торопиться

Делать так, чтоб стать моим отцом…
С первых дней в животике мамули

Слышу ваши, папа, голоса.

Появлюсь на свет, но вот смогу ли

Встретить взглядом папины глаза?

Помню, мама тестом проверяла,

Сбудутся ли у неё мечты.
На Крещенье смс прислала,

Что счастливым папой станешь ты.
Всё у вас налаживаться стало.

 Я росла, прислушиваясь к вам.
Мама мне иконы вышивала,

Гладила рукою по ночам.
А потом исчез твой голос нежный,

Я его не слышала давно.
Мама так рыдала безутешно,

А тебе, наверно, всё равно.
Как же так и в чём я провинилась?

Маму ты мою не обижай!
Если бы хотел, чтоб я родилась,

То создал бы нам уют и рай.
Душу маме ты разбил на части,

Склею эти части я легко.
Папа, знаешь, дети – это счастье.
Будешь ты от счастья далеко…
Знаешь, маме тёти рассказали,

Что по клубам ходишь день за днём…

 Папа, а тебя так тоже ждали,

Бросив дома маму с животом?
Подрасту в животике немножко

В окруженьи маминой любви.
Чувствую тепло её ладошки,

Слышу чей-то голос: «Не реви…»
Мама мне иконы вышивает,

Свой животик гладит по ночам…
Пап, ребёнок бывшим не бывает…
Быть тебе отцом – не по плечам...

(С)

Подобно большинству одарённых людей, Ника Турбина имела трудный характер, который, как и поэтический дар, обнаружился у неё в детстве. Вся она была сплав этих двух компонентов – таланта и характера, которые, проявляясь в том или ином соотношении, чаще усложняли её и без того непростую жизнь. Это ощущали окружающие Нику люди, в первую очередь близкие, да и она сама. Ощущали все, но лишь немногие понимали, что выше сил человеческих нести ту психологическую ношу, которую судьба, как набитый свинцом рюкзак, взвалила на плечи ялтинской школьницы и с годами лишь увеличивала этот груз.

В конечном счёте судьба Ники Турбиной случилась трудной, как её характер, трагической и короткой, как её стихи, что «само по себе и не ново» для поэтов такого уровня. Но судьба эта была ещё и уникальной, ибо на вершине славы Турбина оказалась не в конце, а, наоборот, – в начале жизни.

Судите сами: стихи девочки-первоклассницы с подачи Юлиана Семёнова напечатала «Комсомольская правда», через год в Москве выходит первая книга её стихов с предисловием Евгения Евтушенко (кстати, до сих пор единственным, на мой взгляд, глубоким и доброжелательным анализом творчества Ники), затем – она становится участницей международного поэтического фестиваля «Поэты и Земля» в Италии, на котором её наградили «Большим Золотым Львом Венеции», а дальше – поездка в Соединенные Штаты, где она встречалась с Иосифом Бродским…

Вторая же половина жизни Ники Турбиной прошла, увы, в бесславии и безвестности. «Я всё сказала о себе в стихах еще ребёнком, – писала Ника, – тело женщины мне не нужно было».

Многие полагают, что трагедия Турбиной заключалась в том, что она в двадцать семь лет не могла писать лучше, чем в семь. Не совсем так, точнее, совсем не так! Если бы в конце жизни она написала то, что в семилетнем возрасте, может быть, это не вызвало бы таких восторгов и эпитетов в её адрес, так как тогда речь шла бы о талантливых взрослых стихах взрослого человека. А вот взрослые (да ещё какие!) стихи девочки воистину потрясают. Ведь нас всегда дивят недетские рассуждения детей, а здесь – недетские стихи девочки, по сути ребёнка. Это, мне кажется, удивительнее, нежели прекрасные стихи для детей пожилого автора.

Кроме того, на основании чего в большинстве публикаций делается вывод о затухании с возрастом поэтических способностей Ники? Только лишь на основании образа её жизни? Или потому, что новые стихи в периодике почти не появлялись, новые книги после «Ступеньки вверх, ступеньки вниз…», изданной в 1991 году, не выходили? Здесь нет корреляции: можно писать, но не публиковаться, сознательно или в силу иных причин. И Турбина писала, до самой смерти, в тетрадях и на клочках бумаги, ручкой, карандашом и губной помадой. Не могла не писать. Хотя был период, о котором она сказала: «Я начинаю ощущать, что бросила меня строка».

Дар Божий у Ники не угасал, просто вектор его ещё больше смещался в сторону грусти, безысходности, ухода из жизни:

Асфальт ночью горячий.
Пятки уже прирастают к земле.

Это такая

тяжёлая

Дорога

до

крематория.

Рядом с этими строками в общей тетради в клетку – рисунок автора: извилистая дорожка к домику с трубой, из которой идёт дым.

Перечитайте также её записки, датированные несколькими последними годами жизни: «Стихи пошли, как ливень дождевой», «Думаю о стихах. Стараюсь найти новую форму…», «Меня преследовала первая строфа. Она убойной силой… ломилась и ломала дверь, туманя мозг мой слабый, укрепляя душу…» и т.д.

Интересно, что, родившись в Ялте, Ника практически ничего не написала о море, к которому в школьные годы часто убегала в одиночку – наверное, потому, что на берегу ей, астматику, легче дышалось. Но задыхалась Ника не столько от астмы, сколько от окружающей действительности. Для неё «что-то хрустнуло в фальшивом мире», в котором проходила её земная жизнь. Однако, живя в нем фактически, она в то же время пребывала в своём, доступном лишь её рассудку мироздании, представляя, что «расписанные звёздами тропинки» судьбы начинаются от окна её комнаты на четвёртом этаже дома по Садовой улице. Окно как бы разделяло для неё два мира. Поэтому Ника с детства любила сидеть на подоконнике. Сидела она на нём и в последние мгновения своей жизни:

                           Как по площадке детской песочницы,

                           Блуждаю по колкому окну.

Ножницы, дайте ножницы,

Ненужную перерезать пуповину мою.

 «Киллер-судьба» дала ей эти ножницы 11 мая 2002 года.

Ничем не отличалась Ника от своих сверстников только в школе. Дома же она постоянно ожидала звук, посещавший её по ночам; он был не вдохновением, а сигналом свыше, который, пройдя через неё, превращался в стихи, зачастую короткие, потому что каждая строка несла нечеловеческую нагрузку:

Тяжелы мои стихи –

Камни в гору.

Вот что об этом своём состоянии писала сама Ника: «Я звук ждала. Он приходил. И наполнялась я энергией чудовищного мига, непонятного, как рожденье человека».

Если же звук не приходил, Ника невероятно нервничала, не спала до утра и уставала настолько, что иногда вынужденно пропускала занятия в школе. Она была как бы проводником между небесами и землёй, между Всевышним и людьми. В реальном же мире ей трудно было ориентироваться. Понимая это, её мама, Майя Анатольевна Никаноркина, и бабушка, Людмила Владимировна Карпова, которых Никуша, как они её называли, обожала, заменяли ей поводыря.

Примерно в середине жизни Ника Турбина оказалась в Москве. Новый огромный город, новое окружение, новая жизнь. Находиться рядом с ней постоянно не мог никто. Поэтому она порой «делала много ошибок, дулом направленных на себя». Иногда это было осознанно, иногда – нет, но часто – знаком протеста против того, что её как поэта забывали, печатали не её стихи, а сплетни о ней, избегали общения и не отвечали на телефонные звонки.

Будь у Ники, как прежде, поводырь, она бы уверенно шла за ним. Но поводыря не было. Были многие, ненадолго бравшие на себя эту роль, но с ними Ника лишь сбивалась с дороги:

                           Брожу по жизни,

Словно маленький ребёнок

По белой простыне,

Бросая душу

В пропасти надежд.

Девочка, по её выражению, «была изначально больна непониманием времени, людьми, не разбиралась в себе сама». Эпизодически она училась в институте культуры, снималась в кино, выезжала за границу, выходила замуж, навещала Ялту, пробовала себя на радио и телевидении. А еще – влюблялась, увлекалась режиссурой и, конечно, писала, не только стихи, но и записки, прочитав которые, кое-кто из считавших себя её ангелами-хранителями узнают, как их оценивала Ника Турбина и что в то же время она думала о себе и о своей жизни, которую, по её словам, «растренькала смеясь, тусуясь с ворами души моей».

К сожалению, я не знал Нику лично и потому живу с ощущением, что если бы мы встретились, то мне не пришлось бы писать о ней сейчас в прошедшем времени:

                           Диво-девочка, Ника-Никушка,

Что тебе предсказала кукушка?

Неужели она по секрету

Кануть юной пророчила в Лету?

Неужели была ей охота

Напророчить два майских полёта

Из окошка в московской квартире?

Ты служила мишенью, как в тире,

Для стрелков, что умели вприсядку

Бить без промаха в душу-десятку...

Я от мысли едва ли не вою,

Что тебя не увидел живою

И к тебе не явился воочью,

Словно звук, ожидаемый ночью.

В судьбе Ники Турбиной отразились все «добрые традиции» отношения нашего общества к таланту: при жизни – если не травля, то забвение, после смерти – если не запоздалое восхищение, то спекуляция причастностью к судьбе творца.

Как в воду глядела Ника, написав: «Когда умру, тихо станет. Те, кто любил меня, от горя напьются. Кто зло таил, напишут каверзные слова, обрадованные, что вновь в печати можно засветиться».

Ранний уход поэта из жизни усиливает впечатление от написанного им. Особенно, если уход этот был предопределён самим поэтом еще в дошкольном возрасте. Ника Турбина жила с таким предчувствием более двадцати лет, она не однажды и по-разному пыталась свести счёты с жизнью, но давший ей свою искру Господь не торопил события и снова дарил ей время на реанимацию души и тела:

 

Я не хотела умирать.

Летать пыталась – не свершалось,

А умерла, то потешалась

Над бренной дерзостью мечты.

Сравните две судьбы – Ники Турбиной и Владимира Высоцкого. Последнего уничтожали тем, что вообще не публиковали, чему он огорчался до слёз. Нику же публиковали с семи лет, у неё вышли две книги стихов, и обе в Москве, она выступала по Центральному телевидению, о ней писали, говорили, её возили, приглашали, носили на руках – и вдруг всё это резко прекратилось. Выдержать такой контраст в юности психологически труднее, чем лавину славы в детстве.

В конечном счёте оба – Высоцкий и Турбина – ушли молодыми и встретились на Ваганьковском кладбище.

Ника ушла из жизни двадцатисемилетней, в лермонтовском возрасте. Но если Лермонтов был убит сразу и одним человеком, то Нику убивали долго и многие, пулями невнимания, непонимания, равнодушия, зависти к её таланту, молодости, внешности. «Родилась я, – писала она, – уже птицей раненой. А набросились все, ровно солнце я затмила».

Она не хотела уходить из жизни и цеплялась за неё, как за подоконник окна, с которого от неловкости случайно соскользнула и на мгновение зависла со стороны улицы. Путь Ники в бессмертие был равен расстоянию от окна пятого этажа до земли:

Каждою клеткой тела

Девичьего дрожа,

Ты над Москвой летела

С пятого этажа.
Господи, как нелепа

Гибель от высоты.

Не из окна – из неба

Выпала, Ника, ты.

Видимо, годы вышли

Все на твоём веку,

Если тебя Всевышний

Не удержал вверху.

В ласточку-одиночку

Превращена судьбой,

Ты долетела, точку

Ставя сама собой.

Конечно же, книга «Чтобы не забыть» должна была появиться раньше, но слава Богу, что наконец-то вышла, чтобы напомнить всем о жившей недавно рядом с нами Нике Турбиной, Поэте с большой буквы, и познакомить с её творчеством новое поколение, ибо на родине последняя книга Ники была издана почти два десятилетия назад.

Первым шагом на пути к этой книге было издание в 2003 году пьесы «Ника» Людмилы Карповой, бабушки поэта. При подготовке и редактировании рукописи я окунулся в жизнь семьи, её уклад, круг общения, мир интересов, многократно перечитывал неопубликованные стихи и записки, каждый раз – и это первый признак таланта неординарного – по-новому воспринимая мысли автора. Всё это происходило в ялтинской квартире на улице Садовой, в которой Ника 17 декабря 1974 года родилась и провела полжизни, где она незримо присутствовала в гостиной, когда мы колдовали над пьесой и, забегая вперёд, обсуждали её книгу.

Наряду с известными стихами Ники Турбиной, в книгу включены также её неопубликованные стихи. Это далеко не всё, что до сегодняшнего дня было сокрыто от глаз читателя. Читая их, нетрудно убедиться, насколько они ёмки, невзирая на краткость. При этом не смущают ни отдельные огрехи формы, ни слабые рифмы или их отсутствие, равно как и порою сбивчивый ритм. Всё это второстепенно перед озарёнными оптимизмом строками:
                         Улыбки развешу по стенам жилья,

На стол доброту моих рук набросаю,

Двери настежь открою для друзей ли, врагов –

Счастьем надо делиться. 

Ей достаточно было всего двух строк, чтобы описать собственную судьбу и судьбу своих стихов:

Я – мать-одиночка

У моих стишочков.

Впервые читатель познакомился и с замечательными записками в прозе «Чтобы не забыть», представляющими собой дневниковые размышления Ники Турбиной в последние годы её жизни. Зачастую эти записки – прекрасные белые стихи, как, например, «Не надо слов, они не существуют...» Своего рода прозаические миниатюры, они являются не только дополнением к стихам Ники, но и к нашим представлениям о ней, уже взрослой, размышляющей о современной жизни, любви, творчестве, взаимоотношениях между людьми, отношении к Богу. Хотя записки и разноплановы, но, как и в стихах, здесь явно присутствует свой стиль, в первую очередь заключающийся в своеобычных расстановке и сочетании слов в предложениях. Вначале это кажется странным, но постепенно, по мере чтения, понимаешь, насколько такой приём органичен для автора.

Нет у меня не преданных друзей,

Но есть друзья предавшие однажды.

Их имена на знамени бумажном,

Сдаваемых без боя крепостей.

Есть только слово вечное-люблю,

Есть только сердце в помертвевшей боли

И я сожму тоску в свои лодони

И у обрыва встану на краю.

Обрыва необорванная нить

И небо без конца и без начала

И я сожму тоску, чтоб не кричала

И отойду, чтобы хотелось жить.

К сожалению, многие стихи и записки Ника сожгла.

В книге «Чтобы не забыть» всё, даже название, написано самой Никой Турбиной, она просто не составляла её, скорее всего, не думала об этом или не могла по разным причинам. Написать за Нику невозможно, можно только за неё объединить это невозможное под одной обложкой, что и было сделано к 30-летию поэта.

Не сомневаюсь, что так же, как когда-то Господь подарил Нике свою искру, он уже подарил ей частицу своей вечности, у которой «нет предела, есть только время на выход». Да иначе и быть не может, ведь всего за треть обычной человеческой жизни Ника Турбина успела
                           Расстегнуть все застежки души,

Согревая людей потаённою силой

Великой любви.

Александр Ратнер
Иллюстрации:
фотографии Ники разных лет;автограф на первой книге «Черновик» (Москва, «Молодая гвардия», 1984):«С любовью. Ника Турбина. 1995 г. Москва – Ялта».