Каждый раз, когда Украина имеет некую субъектность она существует как как некий плазмоид, который трудно поймать, трудно зафиксировать на уровне государственных институтов, на уровне экономики. Для внешнего мира мы непонятны. Здесь нет какой то точки опоры, каркаса, склета. Мы часто сами не понимаем, что у нас происходит внутри, не говоря о том, что для внешнего мира мы полностью не понятны. Такая ситуация возникает в тот момент, когда на европейском континенте, на глобальном уровне возникают некие точки фазового перехода, как говорил Константин, из одного состояния в другое.
Старая конструкция ослабляется и на стыках между различными континентальными геополитическими плитами возникают точки разрыва. Возникает вакуум власти, условно говоря. Вот в эти моменты, посмотрим историю, середина семнадцатого столетия, потом начало двадцатого века, потом конец восьмидесятых — начало девяностых, вот в такие моменты Украина выскакивает как некий «чертик из табакерки», который начинает шарахаться, пугать всех и так далее. И у нас возникает иллюзия в данном случае, особенно, вот эти последние семнадцать лет, поскольку, это наиболее продолжительный период, когда мы вот за вот эти триста пятьдесят последних лет существовали, как некая полусубъектная сущность. Так вот, возникает иллюзия, что это будет продолжаться постоянно. Но история показывает, что как только начинается некая фиксация нового миропорядка, эта вот плазменная сущность Украины уже не позволяет ей существовать дальше в таком полуаморфном, полусубъектном виде.
С этой точки зрения мы сейчас оказались перед очень серьезным вызовом, вновь оказались перед серьезным вызовом, поскольку одна из ключевых проблем для Украины заключается в следующем: способны ли мы существовать как некий субъект новом миропорядке, когда он буде зафиксирован. Украинцы, на самом деле могут строить очень большие серьезные проекты, имперские в том числе, если говорить об истории, но это все-таки всегда были большие проекты, где мы играли подчиненную, скажем, не подчиненную, но техническую роль. Даже когда представители Украины занимали руководящие посты, наивысшие должности, то, тем не менее, это все была техническая роль. Это удивительно, потому что как бы, с одной стороны, мы демонстрируем большой потенциал, чтобы действительно осуществлять большие проекты, владеть, строить свою судьбу, но, с другой стороны, мы неспособны это осуществлять в те моменты, когда мы оказываемся представленными сами себе.
Мы подошли как раз к такому моменту, когда в принципе, может быть, впервые в истории Украины должен на повестке дня появиться вопрос о приобретении вот этой вот субъектности и выхода из плазменного, из плазмоидного состояния. Если это не будет идеологически и концептуально подтверждено, то опять-таки, у меня нет никаких сомнений, что уже в среднесрочной перспективе, максимум в пять-десять лет вопрос о существования Украины в плазмоидном виде будет прекращен. Потому что кризис сейчас постепенно подходит к своему пику, после падения всегда начинается стабилизация, фиксация, и, соответственно, период времени, когда мы можем создать нечто новое, и сформировать пул альтернативных элит, и вообще воссоздать государство адаптивное, способное существовать в новой архитектонике мировой, ограничен по протяденности срок ограничен…
