Сотая годовщина заключения Брестского мира между делегациями УНР и немецко-австрийской коалиции в определенной мере не прошла незамеченной в наших СМИ. Однако такое впечатление, что прежде всего внимание обращалось на факты и конкретные события, сопровождавшие подписание в Бресте 9 февраля 1918 года первого мирного договора в Первой мировой войне (!), а не на предпосылки и результаты (ближайшие и отдаленные) этой дипломатической акции. Акции, бесспорно, огромной исторической важности с очень серьезными последствиями. Вот о них и хотелось бы поговорить.
Брестский договор является классическим примером вынужденного, неравноправного, скверного компромисса, избежать которого, однако, в той конкретной ситуации, которая сложилась в феврале 1918 года (оккупация значительной части только что провозглашенной УНР большевиками, и еще на фоне развала армии и устоев государственности), Центральная Рада просто не могла. По крайней мере так казалось ее руководителям. «В обмен на» (как часто эта формулировка скрывает несбалансированные соглашения, а то и полукапитуляцию!) признание Германией и ее сателлитами из «Четверного блока» (Австро-Венгрия, Османская империя, Болгарское царство) независимости УНР и обещание упомянутых государств помочь освободить территорию УНР от большевиков Центральная Рада пошла на очень серьезные уступки (опять повторим: вынужденные, но от этого не легче!), а именно: официально пригласила на нашу территорию немецко-австрийские войска (а как иначе можно было «освободиться» от большевиков?), а также обязывалась поставлять в Германию и Австро-Венгрию определенное (немалое) количество продовольствия. Гарантом чего выступали опять же войска этих стран.
Первое, что стоит сказать, - руководители УНР сами себя загнали в этот «котел» («штопор», «воронку», как говорят летчики), потому оказались заложниками социал-федералистских иллюзий «драгомановского толка» (при всем уважении к Михаилу Петровичу ), а не вооруженными государственниками. Вооруженными не только идеями! Но и для нас, 100 лет спустя, Брестский мир 9 февраля 1918-го является грозным предупреждением. Вдумаемся: присутствие оккупационных войск, которые действительно очень быстро освободили Украину от большевиков, оказалось очень неоднозначным фактором (мягко говоря) для нашего государства. Потому что существенно ограничивало наш суверенитет - и это быстро почувствовал Павел Скоропадский, осуществляя жизненно необходимые реформы. Гетману, образно говоря, пришлось «хлебать» не им сваренную кашу. Да, в области культуры и образования руки у него были развязаны, сделано было очень много, а вот в сфере военной и дипломатической было труднее – так как ощущалось давление несравненно более мощного Берлина. И приходилось опираться в значительной степени именно на правительство кайзера, со всеми последствиями, наступившими после капитуляции Германии в войне... Антанта же в упор не видела независимую Украину.
Между «котлами» 1918 года и 2014-2015 годов (еще можно назвать Минским «котлом») есть одно принципиальное сходство - и об этом надо говорить прямо, если мы хотим победить. Общей является совместная схема событий: хроническое запаздывание с реальными действиями, которые могли бы исправить ситуацию; неспособность воспринимать врага именно как врага, склонность видеть в нем «партнера» (вот Скоропадский хорошо понимал, кем являются большевики, потому и имел огромный государственный потенциал!); готовность идти на несбалансированные компромиссы, на чрезмерные уступки - при том, что противоположная (по сути, враждебная) сторона делает уступки значительно менее существенные; приоритет поиска внешних союзников перед укреплением государственных структур внутри Украины; многословие в контексте нехватки конкретных дел...
Сколько эти «котлы» и «пике» еще будут сопровождать нас? Видимо, до тех пор, пока не усвоим уроки истории.
КОММЕНТАРИЙ
«КОГДА У УКРАИНЦЕВ ПОЯВЛЯЕТСЯ ИСТОРИЧЕСКИЙ ШАНС, МЫ ДОЛЖНЫ БЫТЬ ГОТОВЫ ПРИНЯТЬ ВЫЗОВ»
Татьяна ОСТАШКО, историк, исследователь Гетманской державы:
— Что означает для украинской истории Берестейский мир 9 февраля 1918 года? Тогда Украина обрела субъектность в международно-правовых отношениях как независимое государство; были, в частности, определены границы УНР как атрибут этой субъектности, что, собственно, и было зафиксировано Берестейскими соглашениями. Очень интересно, что было дополнительно заключено отдельное тайное соглашение о так называемом коронном крае, согласно которому Восточная Галичина и Буковина должны были стать автономной административной единице в составе империи Габсбуров. К сожалению, под давлением польского «лобби» австрийское правительство отказалось ратифицировать это соглашение.
Если же говорить об уроках истории, связанных с Берестейским соглашением, то нужно подчеркнуть следующее. Когда у нас, украинцев, появляется исторический шанс, мы обязательно должны быть готовы принять вызов и обеспечить свои интересы на должном профессиональном уровне. Сегодня это не менее важно, чем 100 лет назад.
Игорь Сюндюков
