Физиотерапия Что я могу? Уже не март, а я всё мартовскою кошкой… Что знаю я? Десяток мантр и как сложить ладони в ковшик. Но от беды, тоски и тьмы ты приходи ко мне лечиться: друг другу курс назначим мы из поцелуев под ключицы. В тяжёлый час, во время «Че», среди войны, огня, металла ты спрячь мне в ямку на плече всю боль, что нервы измотала: ну вдруг проблему я решу? Я, стрекоза и попрыгунья, уже напелась и пляшу… Скажи дежурное «угу» мне. Пусть не сумею стать глупей, светлей лицом и ростом выше, но ковш ладошек дам – попей! Напейся сил, чтоб завтра выжить. Ника Невыразимова

Застёгнутая наглухо душа  не хочет, чтобы ею торговали,  что, впрочем, удалось бы мне едва ли –  не сбыть. Она не так уж хороша,  чтоб договор подписывали кровью.  Никто не предлагает яд и йод. 

Пора, пора подумать про здоровье –  душевное. Которое сдаёт.  Душа, всегда готовая на риск,  дурачится, играет с телом в прятки.  И ждёт. На телефонный каждый писк  она уходит в розовые пятки…  Душа, достанем водки и пельменей  и выпьем за любимого в ночи.  Душа, душа, давай ему изменим?  Не можешь? Ну не ной тогда. Молчи. (Ника Невыразимова)

Жизнь была совершенной. Ну разве что скучной немножко.  Полной чашей – надежда и вера, и верность, и власть.  Он от этого счастья однажды завёл себе кошку.  Он считал, что завёл, но, возможно, сама завелась.  Что в ней нравиться может? Кошачьих премудростей кладезь?  Что в ней толку? Шальные глаза, шелковистая шерсть?  Но завёл себе кошку. Наверно, чтоб изредка гладить.  Жадно. После работы. Работа кончается в шесть. 

Только в списочке дел всё трудней выставляются галки.  Он же спутался с кошкой (неясно, какого рожна?!).  Эта кошка пришла из страны его снов. Нелегалкой.  Он успел позабыть, что есть где-то такая страна.  Не замучить ли тварь, отключая ей лапку за лапкой?  Если кошку убить, сразу станет не так тяжело.  Если кошку убить, из неё можно выкроить шапку,  И носить на себе ещё долго родное тепло… (Ника Невыразимова)

Бывала шумной, бывала праздной. Бывала умной и очень разной. Была кому-то в окошке светом, сердечной смутой, попутным ветром. Была я чьей-то дурной привычкой: тянулась шлейфом, сгорала спичкой. Кому-то стала холодным душем. Ключом бывала – отмычкой к душам. Была (не вру же!) ночною стражей. Боксёрской грушей бывала даже. Бывала зоркой и очень грустной. Кому-то – горькой, кому-то вкусной. Была для многих – чужой прохожей. Витком дороги бывала тоже. Открытой раной, лозою гибкой... А хочешь, стану твоей ошибкой?  (Ника Невыразимова)

Человек состоит из воды  (в основном это, видимо, слёзы).  Человек состоит из беды  и старательно выбранной позы. 

Человек состоит из среды.  Просто рвётся среда в человека!  Человек состоит из воды,  заполняясь до самого верха.  Человек состоит из сумы,  из тюрьмы, из мурашек по коже.  Человек состоит из зимы.  Без зимы он, конечно, не может,  ведь вода – это сжиженный снег.  По снегам, не сбиваясь со следа,  всё бредёт и бредёт человек,  состоящий из солнца и лета.  Человек состоит из аптек,  где от боли дают Алка-Зельтцер,  да из слов, что другой человек  говорил ему в самое сердце.(с)

Угар распродаж и навязчивый бред сериалов – Никто и не помнит, что было когда-то иначе. Ужели и вправду для счастья Вам надо так мало? Раз всех этим кормят, достойны Вы этого, значит. Потоки фекалий смешались с потоками денег. Раз я – вне потоков, наверно, я дёшево стою. Ведь кто вне потоков – душевный гурман да бездельник. Эпоха застоя сменилась эпохой отстоя! И столько пройдя, обретя и спустив по базарам, Наделав ошибок, но честно исправив помарки, Себя ощущаю я глупым большим динозавром, Который, очнувшись, узнал, что живёт в зоопарке. (Ника Невыразимова)

Змееносец Совсем не ласков, а в чём-то дик, он жил, не делая ближним зла.  Пригрел змею на своей груди. Куда деваться, раз приползла?  Сама ведь кинулась – не на свист. К нему пришла, не к кому-нибудь.  Он ей позволил себя обвить, он просто принял её на грудь.  Он – змееносец. Она змея. Он очень нежно её несёт.  Опасно жало, смертелен яд. Но кто сказал, что их пустят в ход?  Бог ношу каждому дал свою, и каждый нянчится со своей.  Вот он – пригрел на груди змею… А больше негде согреться ей… (Ника Невыразимова)

Действительность выносливо-двужильна.   Чего-то не случившегося жалко.  На мне поставлен крест – чернильный, жирный, а раньше на плече сидела галка. Наверное, свалилась. Хоп – и в ямку, где нежность трансформируется в жалость. С покатых плеч всегда спадали лямки. И голова с трудом на них держалась. Твои ладони, правда, как влитые, лежали там – куда, казалось, деться? И кто уж тут виновен – я ли, ты ли, но тоже – с плеч долой. И вон из сердца? Нет, сердцу трудно верить поговорке. Оно в печаль впадает и в унылость. Ты маешься. Распахиваешь створки: за окнами ничто не изменилось. Тоскуешь за торжественным обедом. Плывёт на блюде рыба заливная. Как над собой отпраздновать победу? А я – не я. И я тебя не знаю. И на груди моей – чернильный крестик. И ты – не ты. А кто же настоящий? Скажи «халва» раз сто, а лучше двести.  Действительность, возможно, станет слаще.

(Ника Невыразимова(с))

Белоручка в любви, я чуралась любых усилий  по устройству судьбы: каждой сказке свой срок отмотан.  Не просила сама. Баб жалела, когда просили.  Что дано, то и дар. А коню кто же в зубы смотрит?  Белоручка в любви, чистоплюйка и неумёха,  опасалась всегда, что чужое займу пространство.  Даже если совсем без кого-то мне было плохо,  говорила: «Иди». Разве можно сказать: «Останься»?!  Белоручка в любви, отпускала – холодным взглядом,  лёгким взмахом руки – пусть с другими штурмуют кручи…  Только этот чудак не поверил, остался рядом,  не уходит, молчит и целует мне белы-ручки… (Ника Невыразимова)