У идеального потребителя оказалось женское лицо. Всё что она хочет - свежайший воздух, сладчайшее питье, изысканнейшая еда, достойнейшие мужчины и прекраснейшие драгоценности - она всегда получает в достаточном изобилии, чтобы наслаждаться сполна, но без пресыщения и переедания. И последнее, в чем она действительно нуждалась, была необходимость иметь душевную привязанность со взаимностью, но, вместе с тем, полностью оставаться хозяйкой положения, получая от объекта симпатии рафинированное обожание и любвеобильное всепрощение. И это ее желание, как следовало ожидать, тоже всенепременно сбылось. В нежное розовое воскресное утро в ее оббитую лебяжьим пухом дверь деликатно постучались, открыв она увидела совершенно юного с залитым румянцем щеками очаровательного посыльного. Младой отрок, немного смущаясь, торжественно вручил ей довольно большую коробку персикового картона, в которой нечто тревожно и нетерпеливо стучалось.

Легион смотрящих друг на друга зрачков схлопнулся черной дырой сознания, увлекая в безвременье все сущие мысленные конструкты и мирообразующие паттерны, чтобы взорваться мощнейшим озарением познания своей вечной неизменной сути - анонимности. У анонима нет ни лица, ни имени, ни номера - только он сам без воплощений, ярлыков и определений. Невозможно доказать даже самому себе, что вне твоих пределов существует хоть что-то еще. И так побыв некой мыслящей субстанцией вмещающей в себя все инварианты, я решился на отчаянный шаг - отделил от себя субъективный аспект у которго абсолютно ничего не было, но который категорически во всем нуждался, дабы испить бездонную чашу обретения сполна.

Я спустился с помоста в толпу - сияющий искренним светом среди людской черни, словно обыкновенный европеец выглядящий рослым среди низких туземцев - маленький среди баскетболистов, но большой в Японии. Тысячи рук потянулись ко мне, начали фанатично рвать мои одежды, истово отщипывать кусочки моей плоти, взахлеб упиваться моей кровью. Я растворился в этом безликом океане отдельных индивидуумов, но вместе с тем стал связующей частью их общего сознания, колыхающимся жизненным морем разлитом мелкими порциями по костяным черепным коробкам. И так, растекшись вездесущим духом в мириады плотских воплощений, я одновременно взглянул из бессчетного числа глаз сам на себя.

Тугие пеленки, ползунки, штанишки, брюки и наконец едва держащаяся набедренная повязка. С рождения прошло лет шестьдесят и всего пара дней как я все вспомнил, точнее вспомнил только себя, вернее то, что кроме меня никогда ничего не было. И озаренный этой идеей я собрал вокруг себя паству алчущих познать смысл жизни и ищущих цель бытия. Каждый день рассказывал им какой я вездесущий и всеобъемлющий, а за это адепты просветления несли мне свою десятину, избранные женщины были удостоены чести подарить мне свою любовь, в то время как привилегированные юноши несли мои мысли в массы пополняя всевозрастающие ряды почитателей моей особы. Пока я дышу - этот мир существует, говорил я им и они охотно верили, рыдали слезами умиления и покорно склоняли головы. Через три года величественный белокаменный дворец был готов, мой золотой трон украшенный бриллиантами исключительной величины сиял отраженным светом искусно спрятанных софитов, на троне восседал я во главе полукилометрового молитвенного зала живым Богом во плоти, сверхчеловеком среди таких же практически идентичных мне особей, страстно желающих поклонятся лишь одной из своих бесчисленных ипостасей. Что ж я рад услужить, пока мне это не наскучило. Да, пока еще не наскучило.

И в ту ночь я уснул как обычно - умиротворенно и быстро, а проснулся в темноте невесомо зависшим в жидкости и с гнетущим чувством предстоящего преображения. Мускулистый мешок плотно сжался вокруг и волнообразные колебания увлекли меня в утомительное продвижение по узкому тоннелю. Мозолистые уверенные руки схватили мою голову, с силой потянули - в глаза ударил раздражающий свет, я зажмурился. Раздался треск и шелест, после которого приток живительной силы оборвался и я стал задыхаться. Шлепки, удары по телу, встряска, требовательный голос приказывал: - Кричи, ну же, кричи! Что ж вы меня так мучаете?! Сейчас и вправду закричу... И я закричал! От души, вдохнув полной грудью, со всей младенческой ненавистью на неуютное внешнее пространство. А грубый голос саркастично произнес: - Ну, добро пожаловать в реальный мир!

Из глубин подсознания всплыло давно забытое слово, слышанное мною неоднократно в детстве и ранее. Теперь мне подвластно все. Я произнес "абракадабра" и вокруг раскинулся утопающей зелени сад, зажурчали прохладные чистые ручьи, защебетали благозвучные птицы изысканного оперения. Я гордо встал посреди цветущего кустарника - гол как Адам, и устремился к манящей телесными переливами Еве. Яблочный пирог на завтрак придал мне силы на весь полный хлопот предстоящий день. Я встал из-за стола, уже по пути к двери допил из стакана апельсиновый сок и вышел к остановке как раз во время к приходу служебного автобуса. Тесный душный офис, рутинная однообразная работа счетовода - изо дня в день цифры в строках и колонках, спешный обед в перерыв, чашка кофе в четыре и в шесть снова на автобусе домой. Ужин, телевизор, расслабляющий секс и вот я уже засыпаю свернувшись калачиком на сбитой простыне. Тихая семейная жизнь. Я счастлив.

Взлет вверх, твой стан в моих руках трепещет и силища моя растет, ты стонешь - я смеюсь, ты заставляешь меня ощущать (чрезвычайно реально) пульс мироздания - он втекает в меня вместе с тобой, вместе с мерно поскрипывающей кроватью, задрапированной бардовым комнатой и особняком белого мрамора на берегу лазурного моря. Впрочем, что-то мне подсказывает, что с твоей стороны все выглядело таким же образом. И вот подо мной циновка, ноги сложены в позе лотоса, на голове чалма, я медитирую на открытом воздухе под безжалостно палящим солнцем. Сквозь приоткрытые щелки век я вижу простирающуюся передо мной пустыню, а слух мой ласкает шелест нависающих позади меня джунглей. Все - майя, движение потока разума задевшего ненароком мой мерно покоящийся ум. Волнение в незыблемом и вечном ничто вернуло меня к жизни из небытья, чтоб привести меня снова в состояние полного спокойствия. Ом-м-м-м... и белые обезьяны покидают меня, солнце гаснет, шум утихает.

Дни шли без остановки. Да что там дни - года! И где-то на исходе второго десятка, помнится, я попросил тебя о передышки. Остановись на минуту, биение жизни, насыщенное, но однообразное - пусть все замрет, зависнет в воздухе - и капли дождя, и падающий с моста, и ты, дева моя, в надире движения наездницы, а я пока передохну, поразмышляю - мне нужен хитрый план, чтоб выбраться от сюда, вернуть себя хотя бы в пустоту, ну а потом уж воссоздать мир снова, но так уже, как только я хочу. Застыло все и лишь звенят секунды - сорок девять, сорок восемь, сорок семь... ну, значит, для начала стану сильным, мощней тебя чтоб сбросить груз оков... тридцать четыре, тридцать три, тридцать два, тридцать один... потом, мне нужно будет заклинанья слово, так чтоб сказал и мигом все исчезло... двадцать, девятнадцать, восемнадцать... а после будет крик рожденья новой жизни, чтоб свет начать с нуля как будто все забыл... восемь, семь, шесть... дыхание начнется, а дальше что же... три, два, один... пора!

И я согласился на слияние. Сначала, конечно, было больно и стыдно, но потом вошел во вкус и уже сам искал близости при первом удобном случае. От сопряжения начал плодились и множились несметные конгломераты живых существ, копошились на островах структурированной материи в океане безграничного хаоса. Но вот помню, в одно особенно солнечное воскресенье у меня прямо с утра было какое-то торжественно-приподнятое настроение, в груди нестерпимо свербило жгучее желание сделать что-то прекрасное и вечное. По такому случаю я надел свой самый ослепительный костюм, купил букетик тюльпанов и тортик, сел не в маршрутку, а словил таксомотор, и отправился на спаривание не как на исполнение долга, но вроде будто бы  по своей инициативе и на романтическое свидание. После символического шампанского и восторженных вздохов, на ложе любви в этот день я был особенно искусен, самозабвенен и ненасытен, и в последний импульс экстаза я вложил всю свою радость томной неги истечения благодати, так что зачатая этим актом счастливая нация была обречена на вечное существование в Эдеме, не зная горя, боли и душевных мук. И это был самый мой большой подарок бесконечному мирозданию, я даже немного сожалел, что не появился сам среди блаженного народца.

Меня приволокли в гулкую просторную комнату, привязали к стулу стоящему по середине. В мое лицо направили ярко светящую лампу, так что, как и в темноте, так теперь и на свету я ничего не мог разглядеть, глаза попросту не аккомодировались к такому переходу от полного отсутствия к максимальной интенсивности. Тем временем, властный женский голос вопрошал о моем имени. Я сначала не собирался отвечать, но был облит холодной водой, что позволило мне сконцентрироваться на происходящей реальности и даже что-то ответить. Последовали новые вопросы и такие же рефлекторные ответы эмулированные помимо моего сознания. Потом повисла долгая напряженная пауза, после которой, по логике событий, должен был последовать последний решающий вопрос, ответ на который и определит мою дальнейшую судьбу. Однако вместо вопроса, прозвучала страстная полная горячего отчаянья мольба-просьба: - Дай мне, дай мне свою любовь, иначе не будет дальше ни тебя ни меня! Что уж тут скажешь - придется отвечать...