Тебя провожу и вернусь в свой концлагерь. Где люди: как делишки, семечками наплевано, хуи на стенах, а в последнее время – еще свастика. В метро молодая мама поставила дочку ножками на сиденье диванчика, ребенок натоптал дряни типа песка, глядя на меня некрасивыми глазами – рассматривала. Не только глаза, весь целиком некрасивый ребенок. Мама – ничего так,  но с ногами ребенка на сиденье – это ж какой ум… Когда покинули вагон - туда сел парень в голубых джинсах – не заметил.

В киоске сигаретном прошу зажигалку с кнопкой. Говорят, что нету. Я говорю: ужасно. А меня спрашивают: почему. Ну, бля, потому, что мне надо - с кнопкой, чтобы пальцем не шоркать и кремень там быстро перекашивается, и вообще я люблю свой палец.. Нет, чтобы сказали: берите, что есть, а говорят: что же тут ужасного – колесико! И показывают мне издалека, как надо пальцем делать: шорк, шорк… Тьфу. Купила, конечно - надо было сейчас.

Все это без тебя тоже есть, но когда рядом нормальный человек – вроде легче. И не совсем концлагерь. Я не говорю «хорошо», когда на самом деле «плохо». У тебя скоро поезд – через восемь часов. Навсегда.

"Между Польшей и Китаем...

между Гёте и Хафизом,

между Пушкиным и Данте..."

Юнна Мориц

.

между хальтом и цурюком

я прикинулся урюком

нахлобучил тюбетейку

узко глазики прищурил

.

на шмокзале ожиданья

возле хамеры равненья

не надеясь на везенье

типа кто меня поманит

.

между пары революций

в отдаленьи перестройки

в двух шагах от той помойки

что зовётся сном поллюций

.

подключился к Интернету

коротаю до рассвета

забывая Власть Советов

окликаю Здравствуй Света

.

в перехожем промежутке

слышен крик газетной утки

здесь остатками уюта

 пассажиров угощают

.

...за последние банкноты

за ухмылку Бегемота

.

вот колбасная нарезка

это пива два стакана

кто ты странница незванна

что же так косою резко

.

как зовут тебя Сестрице

одолжи снаряд побриться

Пригородный вокзал за Центральным и Южным тоже не устоял под натиском наступающих рекламных площадей.