- А я залетела.– тихо, как-будто в сторону произнесла она, когда мы встретились возле Оперного театра.

- Куда залетела? - не понял я. - В то самое место, - ответила она, указывая глазами на низ живота. - И что теперь? – опешил я. - Теперь у нас будет ребёнок. - Как ребёнок?  - еще больше опешил я. - Мы будем его кормить, отдавать ему наши самые лучшие куски, - она оставалась рассудительной, - мы не будем спать ночами, когда он будет болеть. Ты будешь много работать, чтобы он хорошо учился и стал человеком. А я, я перешью на него все твои рубашки. А ещё, нужно будет купить ему велосипед и пистолет. Мы будем его любить и, возможно, когда-нибудь он тоже полюбит нас.

- А что будет потом? - спросил я. - А потом он нас похоронит. – ответила она.

Мне на глаза попалась афиша Оперного театра: «Вольфганг Амадей Моцарт. «Так поступают все женщины, или Школа влюблённых». Комическая опера в двух действиях».

©2011 Conc

«Всё, что захочешь, моя малышка: я научусь правильно завязывать шарф, я выучу наизусть все цифры в номере твоего телефона и буду набирать их вручную, я буду тщательно бриться утром и вечером, я никогда не буду нарушать правила дорожного движения, я никогда не буду флиртовать с женщинами, ни на блогах, ни на работе, я перестану называть тебя «моей малышкой», я не буду хотеть тебя там, где ты не готова хотеть меня, только поскорее приезжай ко мне…» - закончил я длиннющее СМС, но когда услышал, как в замке входной двери поворачивается её ключ, быстро удалил его.

©2011 Conc 

Любовь нужно длить

От глотка к глотку

От поцелуя к поцелую

От строчки к строчке

Как Петрарка

Плавно и свободно,

Без опасений и риска,   Не робея,

Не останавливаясь,

Играть на скрипке  

Как Паганини

Рисовать

Как Пикассо

Стать матадором

А в третьей терции

Глубоко

Вонзить свою шпагу…

- Ай! Больно же! – вскрикнула она. – Ты с ума сошел, мне уже нечем дышаааать!

Перо Петрарки дрогнуло. У Паганини лопнула последняя струна. Пикассо закончил картину «Смерть матадора».

©2010 Conc

En francais c'est ici: http://conc.centerblog.net/1-La-vie-de-vivants-33#i

Я ушел от неё почти неделю назад и пропал. Я никогда не думал о её чувствах. Я никогда не понимал, что она любит и ждёт меня. В конце концов, у меня могут быть свои дела, и я имею право на свою личную жизнь. 

Время стекает долгими каплями ноябрьского дождя в её окне. Я возвращаюсь к ней. Она разглядела меня в холодных мокрых сумерках и едва не выронила горячую чашку из рук. Промокший и жалкий, я вхожу в её подъезд. Она уже открыла дверь и наблюдает, как я поднимаюсь по лестнице. На последнем пролёте я остановлюсь, и прямо, честно посмотрю ей в глаза с мольбой о прощении. Разумеется, прощение будет. Она высушит меня, согреет и накормит. А потом мы будем снова лежать на её тёплом уютном диване. Она тихо обнимет меня и будет долго шептать, как скучала и не спала ночи напролёт,  как в её голову лезли глупые и страшные мысли…

- Входи. – чужим голосом говорит она.

Я вхожу в коридор. Оставляя за собой мерзкие мокрые следы, я иду в ванную.  

-  Где ты шлялся так долго? -  спрашивает она, заботливо вытирая меня полотенцем. – Как ты мог так поступить со мной? Чудовище моё, просто ненавижу тебя…

Я молча слушаю её, прищуриваю глаза, и урчу от удовольствия.  

©2010 Conc

 - А потом, после своего победного третьего раунда, он перелез через канаты боксёрского ринга и подошёл ко мне. Всё его тело было истерзано ссадинами и кровоподтёками. Он не без труда улыбнулся избитым лицом, и запухшими губами спросил, как меня зовут…

-  И тебе сразу захотелось вылечить его раны своей целительной арникой?   

-   Да. Я обожаю лечить раны победителей. Когда из тела и духа мужчины выходит ярость, она заполняется нежностью… Он мог обнимать меня только одной рукой и всё время немножко кривился от боли в спине. Когда он вернулся из душевой кабины, я помогла ему полностью раздеться и лечь. Он перевернулся на живот, и я увидела на его спине огромную татуировку жалящего Дракона. Он загипнотизировал меня. Я освободилась от трусиков, и одной ногой перешагнув его спину, опустилась над Драконом. Едва касаясь, я охладила его боль своими лепестками мяты. Очень скоро лежать на животе ему стало еще больнее, чем на спине.

- Неужели у вас всё получилось прямо там, на диване в судейской комнате? 

- Он почти не двигался и только тихо постанывал. Я была всё время сверху и делала всё сама. Когда я осушила последнюю каплю прилива его нежности своими устами, он попросил меня стать его женой. А еще, он сказал, что без предупреждения убьёт любого, кто хотя бы дотронется моей руки. Завтра мы обедаем вместе у него дома.  

-  Зачем я тебе всё это рассказала… - она запрокинула голову назад, прижала обе руки к своей груди,  затем медленно опустила их ниже живота и сильно сомкнула колени. - Я теперь хочу…  

-  В свободном полёте ты прекрасна... - едва нашёлся прознести я, и опустился перед ней на колени.  .

Когда я помогал ей избавиться от тесных джинсов, меня одолели недобрые мистические предчувствия. Моё безудержное возбуждение хлёстко подстегнула адреналиновая мысль о том, что уже завтра я окажусь в глубоком нокауте жалящего Дракона, причём с летальным исходом.

- Я не хочу умирать так рано, - сорвалось у меня когда я вошёл в неё.

- Не волнуйся... Мы умрём вместе, одновременно... - прошептала она, закрывая глаза. 

©2010 Conc

Сильви жила в Париже. Сильви была настоящей француженкой, соблазнительно стройной, прелестно бледнокожей и всегда вкусно пахнущей. Уже в 29 лет Сильви рассталась с тремя французскими мужьями и одним бельгийским.

Её первый  муж - предупредительно обходительный, нежный и ласковый, оказался убеждённым педерастом. Она узнала об этом только на своей свадьбе в её родном городке Экс-ан-Прованс. Ей тогда было всего 19 лет и она имела  всего лишь один нелепый сексуальный опыт с  менеджером по продажам чего-то сухого в пакетиках. После первого мужа Сильви стала ненавидеть безукоризненный мужской педикюр и нитку для чистки зубов фирмы «Колгейт».

Второй муж Сильви вызывал у неё предоргазменное состояние при одном только своём появлении. Он был байкером и любил хэви метал больше, чем свой Харлей Дэвидсон. После их близости у Сильви долго пахло бензином даже во время месячных. Ему было 46 лет и он разбился насмерть через два месяца. Перед тем как разбиться насмерть, он подал заявление на регистрацию брака с Сильви в муниципалитет 14-го округа Парижа. Третий муж Сильви оказался легкоранимым поэтом-символистом. Он умел красиво любить, но у него не стоял. После того, как его увезла скорая помощь с острым отравлением таблетками димедрола, Сильви собрала свои вещи и ушла от него. Четвёртый муж Сильви сразу увёз её в Брюссель. Они жили счастливо три дня. В постели он был неутомим, красив, и  по-мужски груб. На четвёртый день пришла полиция и арестовала его за грабёж ювелирной лавки на площади Бастилии. У Сильви взяли подписку о невыезде на один месяц. Я знал о мужьях Сильви так много потому, что она сбежала из Парижа в Киев, в надежде улучшить свою жизнь, и преподавала мне французский язык два раза в неделю. Как-то Сильви попросила меня зайти к ней и прибить полочку для книг в её съёмной квартире на Малой Житомирской. Я пришёл и надёжно прибил её над кроватью Сильви. Когда я пошёл в ванную умыться, Сильви сказала, что хочет.  Я даже не успел умыться.  Воздушный язык любви запарил над нами, когда Сильви, прекрасно пахнущая французским по-французски вскрикивала подо мной: «Атансьон, оуи, вази, вази, оуи, анкор, анкор…» Получилось как-то очень быстро. Видимо, я слишком быстро ошалел от французской романтики. Я по-прежнему лежал на прекрасной  Сильви.  Она восхитительно по-французски стала шептать:   - Мне никогда ещё не было так хорошо. Ты… -  Она не успела договорить.На меня глухо и больно обрушилась полочка, которую я прибивал над кроватью Сильви. Я резко подскочил, наспех оделся, и убежал прочь. Через месяц Сильви улетела в Нью-Йорк.

  

                                        «Это была неплохая идея открыть свой шляпный салон.»

                                                                                 © из к/ф «Соломенная шляпка»  

Это была неплохая идея завалиться в общежитие №2 института иностранных языков им.Мориса Тореза в слегка пьяном, приподнятом настроении и с не менее приподнятым тонусом в брюках. Общежитие представляло собой сказочное хранилище женской прелести и относительно бескорыстной любви, в том числе импортной. Поблочно-порасовая планировка общежития радушно предлагала всем пытливым посетителям прекрасных девушек из Вьетнама и Лаоса, Польши и Румынии, Панамы, Нигера, Чада, Болгарии,  в том числе и Кубы.

- Запомни, её зовут Калаваса. - Объяснял мне Гена, критически пьяный студент-третьекурсник с испанского факультета.

-  Самое главное – не говори с ней о политике… О Фиделе Кастре (он так и сказал – Кастре) вообще не вздумай, она после этого включает тиски…

- Какие тиски? – Спросил я.

Гена сально ухмыльнулся моей наивности. - Тиски – это когда полный заклин, понимаешь? Ты что, анекдот про стройку никогда не слышал,что ли?

- Нет. – Честно признался я.

- Ну, даёшь! Про бабу-крановщицу и верхолаза не слышал, как их на кране заклинило, когда они…вот, блин…пришёл и нифига не знает…. а всё равно пришёл…а я... - Продолжал бухтеть что-то ещё Гена, и неожиданно вздремнул прямо в коридорном дерматиновом кресле.

Я закурил. Без местного проводника стало сложно и непредсказуемо.

- Хола! – Услышал я звонкий зажигательный голос  за спиной. – Порке тристэ, вамос, вамос!

Я обернулся и у меня спёрло дыхание: мне широко улыбалась стройная шоколадная мулатка тропической мечты. Из одежды на теле амазонки были лишь две широкие красные ленточки: одна туго обтягивала призывно торчащие соски, а другая бесстыдно угадаемо прикрывала нижнюю часть живота.

- Калаваса? – Спорсил я сдавленным голосом.

- Си, Калаваса, эстудьянте дэ Куба! – Пропела она. – Вамос! Калаваса взяла меня за руку и потянула из коридора к себе в комнату.

Долго не церемонились. Тем более, что я знал не более дюжины быстрых и страстных испанских слов. Калаваса угостила меня настоящим ромом. Крепкий напиток средневековых конкистадоров моментально отключил мои без того слабо управляемые тормоза. В три прыжка горячая шоколадная бонита оказалась подо мной.

Когда я вошёл в туземку, она красиво закрыла глаза. Мой паровоз протяжно загудел и отправился в неведомое экзотическое путешествие, полное таинственных открытий.

Калаваса почти не стонала и всё время что-то страстно шептала на незнакомом языке, время от времени закусывая нижнюю губу. До нашего конечного пункта назначения оставалось уже совсем немного, когда вдруг в запертую дверь пронзительно резко грохнуло тяжёлым.

- Эй, Калаваса, открывай, Фидель Кастро пришёл! Ты тут моего друга не встречала? - Это был проснувшийся и слегка протрезвевший Генка.

Калаваса вздрогнула и до предела подалась вперёд, железной хваткой зажав меня сзади своими крепкими ногами.  Внутри её что-то заклокотало и резко ошпарило кипяточной болью. Калаваса не отпускала меня, и моё малейшее поползновение освободиться из нее отдавалось адской болью…

Ад закончился примерно через 20 минут. Мы снова сидели с Генкой в коридоре и курили.

- Генка, ты - тупая, пьяная сволочь. – Тихо сказал я Генке.

- Ты чего? Тебе что, не понравилось? – Не понимал всё ещё пьяный Генка.

- Просто твоё идиотское предсказание о тисках и Фиделе Кастро сбылось. – Ответил я и с безразличием потушил свой окурок о мягкую дерматиновую спинку кресла.

© 2010 Conc