Есть такая теория "ошибки выжившего". Ее идея в том, что нельзя делать выводы лишь на основании опыта победителей, не спросив проигравших. Например, мы судим о доброте дельфинов, исходя из опыта тех тонувших, кого эти животные толкали к берегу и спасли. И не учитываем опыт тех, кого дельфины толкали в обратном направлении и …

        И эта же теория работает в отношениях украинцев со своим государством. Для иллюстрации: в российском коллективном бессознательном "власть" и "государство" неделимы, они плоть от плоти друг друга, а потому смена власти для российского обывателя равноценна атаке на государство. Голосование за действующего президента – это голосование за государственное статус-кво. Это – голосование за границы, депозитную ставку, флаг и инфраструктуру. Любое предложение что-то изменить пугает российского обывателя - травма 1991-го столь велика, что в России дискредитированной оказалась сама идея "перемен".  И Владимир Путин в этом смысле – олицетворение той самой "стабильности", которая позволяет прятаться от ответственности. Не нужно ничего менять. Не нужно ничего переделывать. "Им виднее".

        А в Украине все строго наоборот. В отечественном бессознательном "власть" и "государственность" разведены по разным краям спектра. И для украинского обывателя именно эта готовность идти до последнего сделала возможным Майданы. Потому что для нашего обывателя идея свержения "власти" не несла в себе никаких связок с возможной угрозой для государственности. До сих пор украинские институты – при всей их слабости и аморфности – устояли. Но в итоге, оба Майдана создали у нас тот самый эффект "ошибки выжившего". Нам кажется, что любая внутриполитическая схватка не приведет к краху государственности. Мы привыкли, что любые потрясения не чреваты хаосом. А потому не ощущаем границ допустимого в схватке за "светлое будущее".

        Надежда Савченко собиралась расстрелять парламент? Так им, поделом! У протестующих нашли боевые гранаты? Ложь, но давно пора! Украинский обыватель убежден, что в борьбе с властью все средства хороши. Включая те, что ставят под угрозу само тело украинской государственности. ...

        Украина любит противопоставлять себя России. В том числе – в готовности менять реальность, не считаясь с издержками. Раз уж у них – тотальный застой, то у нас – тотальная вольница. Мы слишком увлеклись крайностями, забыв о том, что правильная модель – это не обязательно та, что на противоположном полюсе от российской. …

        Нам кажется, что в нашей борьбе за будущее мы рискуем лишь недостатками. Что достоинства быта – это константа, которая никуда не денется. Что вода из крана не перестанет течь, поезда не перестанут ходить, а товары из магазинов не исчезнут. Забывая о том, что все это возможно лишь потому, что институциональная Украина продолжает существовать. То, во что превращается страна без государства – это Сомали, когда единственный возможный институт – это институт насилия.

         В этом смысле мы похожи на людей, которые разбирают боевые снаряды на металлолом. "Тридцать лет так делаем, и ничего".

         Проблема лишь в том, что в случае ошибки о ней попросту некому будет рассказать.

(Павел Казарин, журналист, автор Slon.ru, обозреватель Крым.Реалии и ведущий телеканала ICTV)