Дневник кота (продолжение)

День шестнадцатый.
Был неотразим. С утра будил Этих. Они, гады, не
вставали. Скакал, как юный антилоп, топал, как стадо бизонов, орал, как
раненая пантера. Хоть бы хны. Даже ухом не вели. Пробовал просто вопить
- дрыхнут, гады. Кусал за нижние лапы - не реагируют. Но я ж умный,
ага. Влез под одеяло и холодным мокрым носом этой в пузо - швак!
Забегала как миленькая. Вот чего только орёт - не понятно.
 
День семнадцатый.
Нассал под кресло. Хорошо, ага.
 
День восемнадцатый.
Вчера
пришел Этот. Зашел на кухню. Я ему ору: "Жрать дай", он мне "У тебя еще
есть в миске". Я ему снова ору: "Это мало, жрать дай!", он мне снова "У
тебя есть еще". Сцука. Я тут же побежал ссать мимо лотка. Но Этот
каким-то образом своим мышиным мозгом догадался, что я делать
собираюсь. И заглянул в сортир в тот момент, когда я уже половину пола
затопил, а вторая была в процессе. Я попытался слинять. В общем-то
вполне успешно. За исключением пинка, который Этот засадил мне
вдогонку. Летел я недолго, но неприятно. Всю ночь копил злость и все
остальное. Ну, подожди. Уйдешь ты на работу. Эта, сцука, в пятницу
забрала ноут и промылась куда-то на три дня. Хрен что напишешь.
Подробности потом. Пока короткий отчёт за три дня:
 
День девятнадцатый.
Нассал под кресло. Хорошо!
 
День двадцатый.
Нассал под кресло. Хо-ро-шо!
 
День двадцать первый.
Нассал под кресло. Зашибииись!
 
День двадцать второй.
В
пятницу с утра учил Эту ходить на четырёх лапах, как все порядочные
коты. Влез под разложенный диван и стал петь во всё горло. Проорал
"Мурку", "Чатанугу" и "Владимирский централ". Эта носилась вокруг
дивана на карачках и вопила: "Ой, котик, что ты размяукался?" Сколько
ни бился - всё равно криво ходит, жопой виляет и шерстью на голове пол
подметает. Дура полная. Ну хоть жрать дала.
 
День двадцать третий.
А
вчера Эта селёдки притаранила. Рыбу-то я ваще не очень, пытались мне
Эти всякой там сёмги-форели подсунуть - ну дерьмо дерьмом. Но тут
что-то разобрало. Гаркнул на Эту - быренько два мощных шмата мне
отвалила. Сожрал влёт. Солёная оказалась, зараза. Запил тем, что первое
под морду подвернулось - молоком. Пердел так, что у боксёра с третьего
этажа от зависти жопная резинка треснула.
 
День двадцать четвертый.
Вчера
отличился. Долго и старательно зассывал весь наполнитель в лотке, пока
не получилось смачное хлипкое болото. Затаился за дверью туалета,
выжидал. Этот в туалет вошёл - а я на край лотка лапами ррраз! Лоток на
попа - ррраз! И вес смак Этому на штаны. Полный дерьмопад. Этот визжал
фальцетом, побелел и трясся. А мне что? Я под ванной сидел и хихикал.
Придумал, ага. Когда я себя хорошо веду, надо выдавать мне премию - ещё
плюс три пакета жрачки в день. А то пять - маловато будет. Осталось
теперь тупоголовым Этим объяснить все выгоды такого положения.
 
День двадцать пятый.
Нассал под кресло. Хорошо!
 
День двадцать шестой.
Вчера
вечером Эта притащилась в дом - и давай меня тискать: "Ой, котик, как я
по тебе соскучилась, как ты поживаешь, хорошо себя ведёшь?" Я мурчал и
ласкался, пока Эта в туалет не зашла. Как только она туда - я под
диван, ага. Орала, конечно. А потом она себе верхние лапы кремом
каким-то мазала. Баночка открытая стояла - я и лизнул. Оказалось
вкусно, с алоэ и прочими радостями. Нажрался так, что всю ночь икал.
Эта носилась вокруг, рвала шерсть на макушке и вопила: "Ах, мой котик
отравился!" Наутро после этого космет-дерьма сел срать - хорошо пошло,
мягко. Знаю теперь, чем закусывать фрискис.
 
День двадцать седьмой.
Утром требовал у Этого жратвы. Он, значит, мне жрачки кладёт и презрительно так: "Слышь, ты, сирота... канарская!". Обиделся.
 
День двадцать восьмой.
Нассал под кресло. Хорошо!
 
День двадцать девятый.
Проводил
археологические раскопки в лотке. Контрольные соскобы, вскрытие
культурных слоев, экспертиза останков-осколков-ошмётков. Полдня убил,
ничего интересного не нашёл. Расстроен. Да ещё эти потом всю вторую
половину дня орали: "Плин, ссссука, зачем опять весь туалет
зассал-засрал-закопал? Да ещё ёршик изгадил, скотина!"
Нечувствительные, бездарные уроды.
 
День тридцатый.
Этот
вчера жратвы притаранил, сразу три пакетика мне дал. Я их одним махом!
Не сожрал даже, всосал влёт. Этот пытался жрать кукурузу - полбанки
отбил у него в честном бою. Орал потом страшно. Эта, дура, ручки
сложила умилённо так, и давай охать: "Ах, котик нам спасибо говорит!"
Дубина стоеросовая. Я ж прямым текстом ору: ещё дайте! Не дали. И
коврик, стиранный, они в туалет зря положили, да.
 
День тридцать первый.
Нассал на коврик. Хорошо!