второй отрывок из поэмы "Дяди и тёти"

Мой дядя свой судьбец исправил,

застоя вынести невмочь,

он пулемёт достал и смазал-

и ускакал в лесную ночь,

то хоронился в тёмном схроне,

то уходил от злой погони.

.

Наряд милиции, сотрудник

конторы вящей КаГеБе

чесали чащу, маты гнули.

Мой дядя вверился судьбе:

он говорил по-укарински,

его кляли по-сатанински.

.

Портрет повесили на дОску,

нет, не почёта, но позора,

без всякой ретуши да лоску:

прыщи, щетина, пот да поры.

В него  мочились и плевали,

"Бандерой клятым" прозывали.

.

Мой дядя был из хлеборобов,

сидел в ГУЛАГе десять лет,

ударничал да не угробил

здоровья повидавши свет,

уран для Бомбы рыл из тундры-

не выпали седые кудри.

.

Его жена на партсобраньи

 в кругу чужих мужей и жён

словами русскими ругала

супруга : "...колобок ушёл".

Ей вторил зал :" ты не Лиса",

и охал возмущённый зал.

.

Нам говорил учитель пенья :

"Пора менять мировоззренье.

Не надо слушать панк и рок.

Ребята, бросьте хипповать".

Такой был Партии урок:

мещанства гнойники вскрывать.

.

Я относил припасы дяде,

да по мешку, не бога ради:

пшено да сало, самогон,

табак и чистое бельё

под вечер тайною тропой

пугая дикое зверьё.

.

Мой дядя , грустный и заросший,

мечтал о будущем хорошем:

"Вкраїна стане незалежной...

Ся виборсаю геть зі схову...

Тризуб славетний буде гербом...

Лунатиме вкраїнська мова...".

.

Я пионером был, однако

жить не хотел под комунякой.

Я слушал "Радіо Свобода"

и анекдоты сочинял,

в любое время суток, года

репрессий брежневских алкал.

.

Бывало, дёрну на свиданье,

с девчонкой сядем на скамью,

она вся млеет и вздыхает,

а я "Два кольори" пою.

Комбайны дружно озимь косят,

а на душе коты голосят.

.

И в первом нашем робком поцелуе

под верещанье бешеных сверчков

был смак энкаведешной пули

и людоедства красный хозрасчёт.

.

Когда же я её касался локтя,

ключицы жадным взглядом осязал,

казалось, сам Андропов клинит когтем

визжащие от страху тормоза.