Глупость моя, Украины не ма. Скиф остаётся вне граней империй; эллину в Риме всё больше не верят; наши кочевья лелеет зима, снег экономя. Кредит-- в закрома тих и настырен что злыдень; поверь мне, воли и крови достойны лишь звери, слёзам и стонам не внемлет Москва, паче-- хореям: те сводят с ума. Пачка махорки-- скопытился мерин, я же ,не лошадь, печатаюсь в меру, мною тепла сетевая тюрьма. Мир-- это мы, нас лишь нужды иначат. Глупость-пророчица, шли передачу.

Змея? себя язвит; мудра? глупца отыщет; жена? венерней тыщи, чьи луны чванство не чуми`т, не выстланы обидами и ложью, бесславными нарывами души. Она пока бессмысленно грешит, меняет понарошку "кожи", по ветру треплет чьи-то вожжи, с утра лепечет "берешит". Её стрела, а может-- яд, упала рядом чтоб пролиться не тронув зелени зеницы: глаза не в гадину глядят. Она за годом в никуда, толкаясь скользкими боками-- без кварца жадная вода напрасно лижет римский...

Читати далі...

В комнате с белыми стенами света нет, окон, дверей-- кажутся узники неграми хуже поганых зверей. Мы же с усмешкою слушаем их отвратительный рёв; вот оттого-то не скучно нам: гибнет в темнице зверьё. Стены там верно кровавые, трупы лежат на полу, рты от бессилия рваные просят. Понятно ослу. Стены в светлице побелены, двери открыты пока. Живы мы долго апрелями. Свет не гаси нам, тоска.

Гаси глаза мне-- я увижу тебя, закрой мне уши-- я тебя услышу, и без ног тебя достигну, безо рта я присягну тебе, сломай мне руки, я смогу обнять тебя одним лишь сердцем, сердце коль станет, мозг мой не замрёт, а факел в мозг метнёшь,-- я кровью снесу тебя. перевод с немецкого Терджимана Кырымлы см. также переводы по ссылкам : http://www.stihi.ru/2010/12/22/869 http://www.stihi.ru/2010/12/22/3315 Loesch mir die Augen aus... Loesch mir die Augen aus:ich kann dich...

Читати далі...

Да тополя верхушками в асфальт. Вороны горемычные, машины. Их ветром повалило. Это гвалт, ранимость, отрешимость-- а решимость? Был ураган, короткий, после-- град. А эти двое сгнили, но торчали без листьев пару лет, как на парад бессмысленный, незваный, безначальный. Суставы веток слепо разбросав в декабрь, в непросыхаемые лужи, они мертвы, (Вжимайте тормоза) над ними небо ветренное кружит. Две пробки на дороге, пара пней: народ сберётся-- трупы растолкает? Поэт, он лис (оцепеневший змей)...

Читати далі...

Ропщи вития, чёрный кочет, торчи у компа жив пока, ещё жирны твои бока, но рот обмотан рабским скотчем; живут же серые мозги, и ты смоги продуться в карты на балу, три раза соблазнить лулу, затем зимою на дуэли убить емелю, уехать с девкою в Париж затем, чтоб чёртиком уткнувшись в мечтаний чьих-то пелену словесным пеплом пасть на уши чужие. -- Барин подан кушать. А на печи одна вода. На стенах выцвела беда. Стучит в висках хозяйский счётчик. Кипит котёл. Зарублен кочет.

Заката кровь уже впитало море, остались блески, розы на седом. Сухая ночь с луною вот поспорит о вечном, главном, в общем, ни о ком. Рукой подать, рокочет дискотека: руладу множит записной пошляк-- в нём что-то есть от эпигона-грека, что он сшибает в бедных ковылях? Песок сырой, он уступает пяткам, похож на глину-- вязок, хоть и бел, на "молоко", что шире, чем "десятка": о ней пиндос по-русски перепел. Густые волны позвоночник холят. Простые губы слизывают соль. Пустая...

Читати далі...

Ты грёзил, юных лет залог спуская веку по монете, ища своих на белом свете, у доли вырывая клок надежд, их прятал в уголок своей не ставшей съёмной клети, где подрастали чьи-то дети. Из нервов вышитый полог покрыт заметным всеми прахом. Ты, горечь сладкая, неряхам доступнейшая из наград. В шатре для памяти раздолье; здесь акварельны даже моли, здесь известь гости льют в обрат.

Ревнители "державной мовы", спустите яд из дутых щёк. Чего вам надобно ещё, коли владеете вы словом? Поддержки ищет инвалид, старик подачки ждёт от мiра-- вам привилегий надо? Лира одна вас сможет исцелить: напойте, что на ум придёт. Не выйдет песни-- значит, сплюньте. Пусть ругань, мат, проклятья, слюни-- но чтоб от сердца. Идиот-- творец средь вас, он простодушен. Но паразит на "мове"-- хуже.

Освобождение алис от власти зеркала и смерти: одно возьми и расколись, другую стих гляди завертит. Одну осколки погребут, другая в ямбах растворится: помянут божию рабу, восславят гения сторицей. Но фрики, звери, короли на волю выйдут, чтоб чудачить: безумный чай баблом солить, сластить словами сели плача. За опрощение пандор назначена большая плата: сердечно-розовый позор, шестая нациопалата.