Артур Шницлер "Мёртвые молчат" ,новелла (отрывок 2)

Эмма, превозмогая боль во всех членах, поднялась во весь рост, а то, что извозчик не пострадал, её немного успокоило. Она услыхала стук фонарной дверцы, чирканье спички, со страхом ожидая света. Она не осмелилвалась ещё раз тронуть Франца лежащего тут же навзничь. Она подумала, что в темноте всё кажется страшнее: "он, конечно откроет глаза и всё, ничего, обойдётся..."
Сбоку замерцал огонёк. Она вдруг увидела экипаж, к её удивлению, неопрокинувшийся, он, правда, стоял скособочившись, почти в канаве, будто колесо сломалось. Кони замерли. Свет приближался,- Эмма следила за бликом, легко скачущим по милевому камню-указателю, по гравию кювета, подбирающемуся к ногам лежащего. Блик поскользил по телу, лизнул лицо, да там и замер.
Эмма опустилась на колени, она ощутила биение рвущегося наружу собственного сердца когда рассмотрела оицо лежащего. Оно побледнело. Веки замерли, полуоткрыты так, что виднелись только белки. Правым виском по щеке за воротник сочилась струйка крови. В верхнюю губу впились зубы. "Это невозможно!"- молвила про себя Эмма.
И кучер, тоже на коленях, неподвижно смотрел в лицо. Затем он взял руками голову, приподнял её. "Что вы делаете?!"- сдавленно вскрикнула Эмма и ужаснулась неподвижности этой головы.
- Дост`фрёйляйн, мне сдаётся, тут большое несч`стье сл`чилось.
- Неправда,- возразила Эмма,- этого не может быть. Это с вами что случилось? И со мной...
Кучер медленно опустил голову, на колени дрожавшей Эммы. "Есл`бы  кто пр`шёл... хоть бы кр`стьяне через четверть часа пр`шли..."
- Что же нам делать?- вымолвила дрожащими устами Эмма.
- Да фр`ляйн, есл`бы экипаж разбился... но нет, он с`всем цел... Нам надо ждать пока кто подойдёт.
Он говорил ещё, но Эмма, почти не разбирая слов, уже пришла в себя и сообразила что делать.
- Как далеко отсюда ближайшее жильё?- спросила она.
- Тут недалеко, всё ж Франц-Йозефлянд... Мы б ув`дали дома, коль рассвело, в пяти минутах х`дьбы есть что-то.
- Идите. Я побуду тут, а вы приведите людей.
- Да, фр`ляйн, я п`думал, обм`зговал, всё р`ш`но: останусь с вами: это н`д`лго, пока кто пр`дёт, тут  бл`зко имп`рское ш`ссе, и ...
- Тогда будет поздно, слишком поздно. Нам нужен доктор.
Кучер взглянул в лицо лежащего, затем, покачав своей головой,- в глаза Эмме.
- Этого вы не можете знать, -вскричала Эмма,- и вы тоже!
- Да, фр`ляйн, но... где н`йду я докт`ра во Франц-Йозефлянде?
- Он должен быть там, в городе, а...
- Фр`ляйн, зн`те что! Я думал себе, что там д`лж`н быть т`л`фон. Там м`жм мы в`звать сп`сательную.
- Да, это лучшее! Только идите, бегите вы ради Бога! И людей ведите... и ...прошу вас, только идите, что вы тут делаете?
Кучер взглянул в бледное лицо, что покоилоь на подоле Эммы. "Спасательную службу, доктор не понадобится".
- Идите вы! Ради Бога! Идите!
- Да`йду же, т`лько вы не в`лнуйтесь шибко, фр`йляйн. В темень, вот,- и он поспешил прочь по шоссе,- я не пр `тив, душенька,- пробурчал он себе под нос, -Т`же мне м`сль,  среди ночи по имп `рскому ш`ссе...
Эмма осталась одна с неподвижным среди тёмного пути. "Что теперь?"- размышляла она. Это ведь невозможно... вертелось в голове... это же невозможно... Ей вдруг почудился вздох. Она наклонилась к бледным губам. Нет, не дышит. Кровь на виске и щеке будто бы подсохла. Она всмотрелась в глаза, остывшие глаза, и крупно задрожала, съёжилась. Ну почему её не верилось: вот же она, пришла... это- смерть! И эта мысль пронзила Эмму. Она прочувствовала большее: мертвеца. Я и мертвец, мертвец на моём подоле. И дрожащими ладонями сдвинула Эмма голову обратно на гравий. И впервые чувство отвратительного одиночества, заброшенности овладело Эммой. Зачем она послала кучера? Что за глупость?! И что ей теперь делать на загородном пути с мёртвым мужчиной? Если явятся люди... Да, что ей тогда делать, если они придут? Сколько ей придётся ждать? И она снова взглянула на мертвеца. Я тут не одна при нём, показалось ей. Вот, огонёк здесь. И будто этот свет, почудилось ей,- нечто милое и дружеское, о чём следует думать. В этом огоньке было больше чем во всей раздольной ночи вокруг, да, будто огонь- защита от бледного страшного трупа, что покоился рядом на земле... И она засмотрелась на пляшущий огонь до рези, до зайчиков в глазах. И она будто пробудилась. Она вскочила! Так не пойдёт, это невозможно, с ним нельзя дальше оставаться... Она будто увидела себя со стороны, стоящую на шоссе, с мертвецом у ног, и свет; и она увидела себя стремящейся, вытягивающейся прочь в темень тенью. Чего жду я, и её мысли неистовствовали... Чего я жду? Людей? На что мне они? Народ придёт и спросит... а я... что мне делать здесь? Все станут расспрашивать, кто я. Что я должна ответить им? Ничего.  Ни слова не пророню в ответ, отмолчусь. Ни стова... они же не станут принуждать меня.
Издалека донеслись голоса.
Уже? подумала она. Она испуганно прислушалась. Голоса раздавались с моста, они приближались. Должно быть не те люди, что выкликал кучер. Но кто бы они ни были, всё равно- должны заметить свет, а ей не следует быть обнаруженной.
И она ногой пнула фонарь. Тот потух. Теперь стояла она в кромешной темноте. Ничего не видела она. И её было не видать. Только белый гравий едва сиял. Голоса слышались совсем рядом. Всё её тело одолела крупная дрожь. Только бы не заметили. Ради Бога, это единственное важное, только это и ничто иное решит всё: она пропала, если какой-то тип узнает, что она- любовница... Она судорожно заламывала руки. Она молила чтоб люди на противоположном краю шоссе миновали не обнаружив её.  Она вслушивалась. Вот оттуда... Что же они говорят? ... Там две или три женщины. Они замелили экипаж, ведь говорят что-то о нём, она разбирает отдельные слова. Карета... поломалась... а что ещё говорят они? Ей не понять. Они прошли мимо, дальше... они уже... Слава Господу! А что теперь, теперь? О, почему она не погибла с ним?! Его жаль, всё его позади, минуло... ничто не страшит его, ничто ему не грозит. Она же стережется от всего. Она боится, что её тут застанут, что её станут расспрашивать: кто вы? Что её заберут в полицию что о ней всё узнают, что её муж... что её ребёнок...
И она уж не соображала, сколь долго простояла тут как вросшая... Ей же надо прочь, она ни с ком тут не нуждается, и только накличет беду на себя. И она шагнула... Острожно... ей надо выбраться из... вверх... шаг вверх... ох, это так трудно! ... и ещё два шага, пока она не оказалась посреди проезжей... и замет постояла недолго всматриваясь в темень, пока не высмотрела направление дороги. Там, там -город. Его не видать, ... но направление верно. Ещё раз оборотилась она. Да не так уж темно. Она смогла достаточно хорошо рассмотреть экипаж, и упряжь... и, когда она сильно напряглась, то заметила что-то вроде лежащего на обочине мужского тела. Она ввинтила очи в сумрак, так, что подалась вперёд... мертвец этот, он словно держал её, и она испугалась его мощи... Но она силой вызволилась и уж заметила: проезжая мокра, я стою посреди укатанной поблёскивающей проезжей, а сырой прах меня не удержит. И вот пошла она... быстрей... побежала... поскорее прочь... назад... к свету, в сутолоку, к людям! Она бежала вдоль шоссе подобрав подол чтоб не оступиться. Ветер будто подгонял её в спину. Она уже, право, не ведала, от чего бежит. Ей казалось, что надо скрыться от бледного мужчины, лежащего там, за ней, у кювета... затем ей показалось, что те, живые, придут и бросятся за ней вдогонку... Или...? Что они предпримут? Бросятся за ней? Но её не поймают: вот он, мост. Она совершила рывок на волю, и опасность уже позади. Её не узнают, кто она, ни одна душа не догадается, что за дама с господином катила к Рейхштрассе.  Кучер не знает её, а встретит случайно- не опознает. Никому не захочется ломать голову над пропавшей с места происшествия дамой. Кому дело? Очень умно, что она не осталась там, и совсем не подло. Франц самолично было наделил её правом.  Ей надо домой, у неё ребёнок, у неё муж, она же пропала бы, если бы её там застали с мёртвым любовником. Вот мост, а дорога уже виднее... слыхать шум реки, как прежде; здесь они под руку прошлись было... когда... когда? Сколь часов прошло? Так не должно было продолжаться. Не должно? А всё же? Может, ей всё почудилось, может быть, полночь давно миновала и скоро рассвет, и она очнётся дома? Нет, нет, это невозможно: она знает, ей не почудилось, она точно и ясно помнит, как вылетела из коляски- и всё произошедшее снова ей показалось явью. Она бежала по мосту слушая гул собственных шагов. Она не смотрела по сторонам. Вот, заметила она, как некто шёл ей навстречу. Она умерила походку. Кто знает, что от незнакомца ждать? Какой-то в мундире. Она прошлась совсем медленно. Она не смеет попасться. Она почует, если тот упрётся в неё взглядомю Если он её спросит? Она уж поравнялась со встречным, узнала мундир: это патрульный страж,- она прошла мимо него. Она почуяла, что тот остановился за её спиной. С трудом она сдержалась, не припустила бегом. Она шагала по-прежнему медленно. Она услыхала звон рельсовой конки. Значит, уже давно не полночь. Она уж зашагала проворней, к городу, чьи фонари блистали из-под железнодорожного виадука, чей малоразличимый гомон уж доносился изнедалека. Ещё эта безлюдная улица- и воля близка. Это рядом,- она услыхала свист, всё пронзительнее, всё ближе, шумная карета промчалась рядом. Непроизвольно Эмма замерла чтоб оглянуться ей вслед. Это была скорая. Эмма знала, куда та помчалась. Как резво! подумала она... Как в сказке. Одие лишь миг казалось Эмме, что должна она окликнуть тех спасетелей, что ей следует присоединиться к ним, что надо вернуться туда, откуда бежала- лишь одно мгновение владел Эммой опасный стыд отвергаемый ею, и она осознала, что струсила было и оплошала. (абзац склеить--- прим.перев.)

продолжение следует
перевод с немецкого Терджимана Кырымлы