Князь Владимир - насильственный креститель Руси
После насильственной христинизации Руси, князем Владимиром, в живых остался на Руси, только один из шести.
Остальные люди были безжалостно умервшлены.
Церковь причастила его к "лику святых" и назвала -
"Владимир - красно солнышко".
Сначала вопрос о происхождении князя Владимира, крестителя Киевской Руси. Мать Владимира, ключница его бабки, княгини Ольги, Малуша была еврейкой (по летописи ее отцом был некий Малк из Любеча). В книге Н. Козлова «Плач по Иерусалиму» (1999) читаем: « Великий князь Владимир Святой согласно летописным источникам являлся сыном рабыни по имени Малуша, состоявшей ключницей (милостивницей) его бабки великой княгини Ольги. По одной из исторических гипотез Малуша была дочерью последнего хазарского царя (евр. – Малка), что подтверждается, в частности, фактом принятия на себя великим князем Владимиром титула кагана, зафиксированного летописями и совершенно не свойственного для славян». При этом Н. Козлов особое внимание читателя обращает на предание о происхождении хазарской верхушки от «исчезнувших с исторической сцены после ассирийского пленения 10-ти колен Израилевых». Л. Гумилев также полагал, что правящий слой Хазарии был еврейским не только по вере, но и по крови, представляя собой прообраз «комиссарской» касты в Советской России. Брат Малуши Добрыня (евр. «Добран»?) стал одним из главных воевод Владимира и отличился особой жестокостью при крещении Новгорода (что, впрочем, вполне объяснимо с расовой точки зрения, если принять гипотезу Емельянова-Козлова). Крещение евреем Добрыней Новгорода, активно не желавшего включаться в расово чуждый Проект, стало, по сути, первым еврейским террором против Руси (989 г.). «Пошло гулять по свету семя комиссара...», как сказал С. Жариков.
Уходя вторично в поход за Дунай, Святослав оставил княжить в Киеве своего старшего сына Ярополка, а второму сыну, Олегу, отдал древлянскую землю. Попросили себе князя и новгородцы. Ярополк и Олег отправляться на далёкий север не захотели. Тогда дружинник Добрыня посоветовал новгородцам попросить на княжение третьего сына Святослава – Владимира, родившегося от Добрыниной (правильно - Добран)сестры Малуши, ключницы княгини Ольги. Управляющий хозяйством в Древней Руси – ключник – уже по своей должности становился невольником. Поэтому прозвище "робичич" – сын рабыни – сопровождало Владимира в течение всей его жизни.
Вскоре после гибели Святослава между его совсем юными сыновьями началась усобица. Средний Святославич, Олег Древлянский, погиб, заваленный трупами под обломившимся мостиком. Владимир, опасаясь подобной участи, бежал в сопровождении Добрыни "за море" к варягам, и Ярополк остался единственным князем Руси. Однако через три года Владимир вернулся с наёмными варяжскими дружинами и двинулся на Киев.
Готовясь к схватке, оба брата хотели приобрести союзника. Им мог стать правивший в Полоцке князь Рогволод, явившийся, по словам летописца, "из-за моря". Имел ли он какое-то отношение к потомкам Рюрика, неизвестно. И Ярополк, и Владимир посватались к дочери Рогволода Рогнеде. Та выбрала Ярополка, презрительно обронив по адресу Владимира: "Не хочу розути робичича" (после свадьбы жена должна была разуть мужа в знак покорности). Узнав о надменном ответе, Владимир собрал войско из варягов и северных славян и напал на Полоцк. Дядя князя еврей Добрыня (Добран), оскорбленный насмешкой не меньше Владимира, ворвался в Полоцк и пленил всю семью Рогволода. Затем, когда они стали его пленниками и рабами, Добрыня заставил Владимира овладеть Рогнедой на глазах ее отца и матери. Рогволод был убит, а Рогнеда принуждена выйти замуж за Владимира.
Затем, в 980 году, Владимир овладел Киевом. Подкупив воеводу Блуда – главного советника Ярополка, Владимир заманил старшего брата в свой терем, и два дружинника убили Ярополка мечами. По законам того времени победителю доставалось всё. Досталась Владимиру и молодая супруга Ярополка, гречанка, бывшая когда-то монахиней. Захваченная Святославом во время византийского похода она "ради красоты лица ее" была приведена в жены старшему сыну. Теперь бывшая инокиня стала женой младшего "робичича". Когда Владимир сошелся с ней, она уже была беременна от Ярополка и вскоре родила сына, Святополка. Так решительно и жестоко Владимир проложил дорогу к престолу своего отца.
Вполне в духе времени протекала и личная жизнь нового князя. У Владимира было пять или шесть жен. Кроме того, летописец, явно сгущая краски, сообщает о 800 наложницах. Православный книжник, осуждая князя, пишет, что одержимый "похотью женской", не щадил он в своем "блудном несытстве" ни замужних, ни девиц.
Как повествует летопись, новгородцы, узнав, что еврей Добрыня (Добран) идет крестить их, собрали вече и поклялись не позволить свергнуть родовых Богов. Народное сопротивление возглавили жрец Богомил и тысяцкий Угоняй, заявивший: «Лучше нам погибнуть, чем Богов наших дать на поругание». Стороны сошлись в битве «и бысть междо ими сеча зла», в ходе которой Добрыня, желая отвлечь «язычников» от боя, зажег Новгород. Сломив сопротивление русских, дядя Владимира приступил к операции: не желавших креститься добровольно, воины затаскивали в Волхов чуть ли не волоком: мужчин выше моста, а женщин ниже моста – словом, «М» и «Ж». А чернявые попы их «просвещали» ... (Кстати, сколько среди них было евреев? Вопрос не праздный: если уж еврей выбился в константинопольские патриархи, то вполне логично предположить, что на уровне рядовых попов и монахов этих ребят было достаточно. Природная хваткость и напористость, конечно толкала их в первые ряды «просветителей» богатой северной страны, тем более, что в самой Византии тогда был дикий переизбыток церковных кадров.)
Свой геноцид, полуеврей князь Владимир, начал с уничтожения языческих идолов в Киеве. Все они были повергнуты, сожжены или изрублены на куски, а изображение Перуна сбросили с высокого берега в Днепр.
После разгрома идолов пришедшие вместе с князем священники приступили к крещению киевлян. Подобно Иоанну Крестителю, крестившему древних иудеев в водах реки Иордан, Владимир предложил киевлянам креститься в притоке Днепра реке Почайне.
Вслед за крещением киевлян начался тяжелый и зачастую драматичный процесс обращения в христианство остальных жителей Киевской Руси. Летописцы рассказывают, как болезненно восприняли надругательство над священными для них идолами новгородцы, как они крестились буквально под угрозой смерти. Когда Добрыня и другой воевода Владимира, Путята, явились в Новгород, собираясь крестить его жителей, те встретили их с оружием в руках, заявляя: "Лучше нам помрети, неже боги наша дати на поругание". Заставить упорных язычников покориться удалось, когда киевская рать подожгла несколько домов, грозя превратить весь деревянный город в огромный костёр. Новгородцы запросили мира. После этого еврей Добрыня сокрушил языческих идолов и заставил их приверженцев креститься в Волхове. Сопротивлявшихся волокли к реке силой. Память о насильственном крещении новгородцев сохранилась в поговорке: "Путята крести мечом, а Добрыня огнём".
Надо сказать, что и введение христианства в Киеве, произошедшее за год до этого, никак нельзя назвать добровольным, хотя оно и не вызвало столь бурного сопротивления, как в Новгороде. По сути, Владимир предъявил киевлянам ультиматум: « «Кого не окажется завтра на реке, богатого ли, убогого ли, нищего или раба, тот идет против меня»... И начал Владимир ставить по городам церкви и попов, а людей заставлял креститься по всем городам и селам. И стал брать у нарочитых людей их детей и отдавать их в книжное учение. А матери плакали по ним, как по мертвым...» – читаем в «Повести временных лет по Лаврентьевскому списку». То есть лишение человека родовых ценностей воспринималось как убийство.
В Киеве по сей день живет устное предание о том, как исполнялся княжеский ультиматум: поначалу у не желавших креститься сжигали дом, а затем, если это не действовало, убивали хозяев. Скорее всего, так оно и было – в те времена князья не бросались пустыми угрозами. «Когда поволокли идола в Днепр, то народ плакал», – читаем у С.М. Соловьева. Большинство киевлян явно не рвалось креститься, иначе зачем понадобились угрозы Владимира? Но вернемся к Малуше. По другой версии, она была дочерью древлянского князя Мала, вместе с дядей обращенной Ольгой в рабство. Не случайно, когда Владимир посватал дочь полоцкого князя Рогволода (скандинава) Рогнеду, гордая арийка, зная древние расовые и кастовые законы, ответила ему: «Не хочу разуть сына рабыни!» («По тогдашнему обычаю после свадьбы жена снимала обувь мужа», – пишет В. Кожинов). Но Владимиру с его темным происхождением было наплевать на благородные традиции. Движимый хамским стремлением унизить высокое, он убил князя Рогволода и двух братьев Рогнеды, захватил Полоцк и женился на Рогнеде насильно – т.е., по существу, изнасиловал белую женщину-аристократку, совершив тягчайшее расовое преступление.
Таким образом, согласно и той, и другой гипотезе Владимир появился на свет в результате вопиющего нарушения древнеарийских расово-кастовых норм, к несчастью допущенного Святославом – очевидно, при попустительстве христианки Ольги. Согласно этим нормам аристократ-рюрикович никак не мог позволить себе совокупление с рабыней-азиаткой или с рабыней-древлянкой (кстати, некоторые исследователи настаивают на расовой ущербности древлян, как и ряда других славянских племен). Доблестный Святослав преступил древний закон и тем самым невольно наложил на Русь проклятие Евразийского Проекта – Проекта «Россия», в основе которого, как мы видим, лежит преступление против Крови.
Если все же остановиться на гипотезе о еврейском происхождении Малуши, возникает вопрос: случайно ли Святослав, воспитанник варягов, только что разгромивший Хазарию, сошелся с плененной хазарской царевной? Не стало ли это соитие и последовавшее рождение Владимира хитроумным реваншем религиозно-расового антипода Руси, каковым, наряду с Византией, являлся Каганат? В таком случае роль еврейского элемента в подготовке и запуске Проекта весьма заметна. Спустя тысячу лет, в 1917 году, евреи вновь станут решающим фактором Евразийского Проекта, чья очередная стадия получит условное наименование «Новая Хазария».
Религиозный выбор Владимира продиктован его происхождением – рабско-еврейским или просто рабским, не важно. Подобное тянется к подобному – Владимир избрал религию рабскую и, в основе своей, семитскую.
По отношению к белому населению Проект сразу же проявил свой геноцидный характер, который останется неизменным от Владимира Кагана до Лазаря Кагановича и далее. Летописи вряд ли дают объективную картину того, что происходило тогда на Русской земле, поскольку они составлялись «верными солдатами партии» – монахами. Но даже из них известно, что в «... Ростове, где крещение прошло, по-видимому, без особых инцидентов, очень скоро наступила жестокая реакция. Первые два ростовских епископа сбежали оттуда...; против третьего... поднялся бунт...; только четвертому епископу ... удалось «предать огню» все идолы, стоявшие в Ростове и его области... Если так было в городах, то в селах и лесах было, вероятно, еще хуже...» (Н.М. Никольский. «История русской церкви», М., 1985).
В книге Н. Островского «Святые рабы» (М., 2001) приводятся ужасающие предположения о том, что крещение Руси и последовавшие за ним религиозные конфликты сократили население страны с 12 до 3 миллионов человек. Если это так, то в процентном отношении с христианизацией можно с натяжкой сопоставить лишь красный террор и коллективизацию. «При этом 6 миллионов из 12 были уничтожены до татаро-монгольского нашествия, а оставшиеся 3 – уже при непосредственной помощи ордынцев», ставших для потомков князя Владимира естественными союзниками по борьбе с арийцами (известно, что татары всячески покровительствовали христианству, деморализовавшему русских). «Религиозные конфликты, погубившие половину населения Руси, предопределили дальнейшие события, в том числе и татаро-монгольское нашествие» (там же). «Смуглые чужеземные попы» принялись искоренять не только само «язычество», но и связанную с ним народную культуру. Вплоть до ХVI века «Русская» церковь упорно преследовала скоморохов с их «гуслями», «гудками» и «свирелями».
Выдающийся историк и фольклорист А.Н. Афанасьев отмечал, что «заботою духовенства было уничтожение народных игрищ; вместе с музыкой, песнями, плясками и ряженьем в мохнатые шкуры и личины игрища эти вызывали строгие запретительные меры...»
«Многое из устного народного творчества Древней Руси не сохранилось не только потому, что записывать его стали очень поздно: первый сборник былин издали лишь в ХVIII веке, когда многое уже было утеряно. Роковую роль сыграло неприязненное отношение к древнерусскому фольклору и литературе, создавшейся на его основе, со стороны Русской православной церкви, которая стремилась искоренить остатки язычества всеми доступными ей средствами» («Как была крещена Русь», М., 1989).
Вполне вероятно, что потери, понесенные русской культурой в результате христианизации, не ограничиваются устным народным творчеством. По сей день РПЦ тщится уверить нас: С принятием христианства... в нашем Отечестве началось обучение грамоте» («Книга о Церкви», М., 1997). С этим пропагандистским приемом мы хорошо знакомы еще с советских времен, когда русским вбивали в голову, что они «родом из Октября». Однако, все большее число специалистов говорит о подлинности знаменитой «Велесовой книги» – уникального памятника русской дохристианской письменности. Нетрудно представить судьбу других «языческих» книг, так и не дошедших до нас. Что там говорить, если даже хрестоматийное «Слово о полку Игореве» – «языческое» по сути – было обнаружено лишь в ХVIII веке, да и то случайно! После христинизации Руси, живым остался только каждый шестой русский.
За страшный геноцид, полуеврея Владимира, над русским народом, братоубийцу, Церковь причислила великого князя Владимира к лику святых, дав ему наименование равноапостольного. Память его совершается 15/28 июля.ё
