Нова хохма від земіністра:
«З 2020 року дітей не віддаватимуть до будинку дитини (дитбудинок)...». І тут всі :Ах! Ох! Круть! Владімір Санич красавчєг! Дєті наше фсьооо, сукааа! Маладєтц!
І хтось один з цих екстазних питає: А куди? Куди віддаватимуть?
Весь такий радий, вушка нагострив, пальчики схрестив біля грудей, очі світяться... І тут НА!
Міністр: «Держава і громада буде робити все, щоб зберегти можливість проживання з рідними батьками, у ВИКЛЮЧНОМУ випадку діти будуть направлені.... (тадададам!) - до сімейного будинку дитини».
Нікуясєбє завєрнул, правда?
Перевести вам на нормальну мову? Олєжка Коваль, скорочує дитбудинки, бо їхнє утримання це дуже дорага для тих, хто за 7 місяців проср@в 70 міль‘ярдів грн (всю казну). Відтепер, соцслужба, яка здійснювала нагляд за малозабезпеченими та антисоціальними родинами, яка й так слабенько працювала, буде ЗАКРИВАТИ ОЧІ на весь той жах, що коється в таких родинах - «робитимуть все, щоб зберегти проживання з батьками». І тільки, мабуть, коли дитині відірвуть руку чи око виколять, тоді її відправлять... а хз, куди її потім відправлять, дитбудинки ж розігнали.
Мали дві непризнані республіки, тепер буде третя - рєспубліка «шкид»!
Пасіба,дякую дуже дякую

Однажды в Бостоне журналистка Людмила Штерн, живущая с интеллигентной, влюбленной в литературу мамой, пригласила на обед приехавшего из Парижа Виктора Некрасова, а тот взял с собой за компанию Довлатова.
Пересказ дословный:

Сели за стол. Некрасов налил себе и Довлатову по полстакана водки. Выпили за здоровье мамы.
Мама: - Виктор Платонович, вы знаете французский язык?
Некрасов: - Очень хорошо. Я в детстве учил французский и долгое время жил у тети в Париже.
Снова налил полстакана себе и Сергею. Выпили за писателей, живущих в эмиграции.
Мама: - Скажите, а у вас бывает ностальгия, тоскуете ли вы по России?
Некрасов: - По разному бывает. С одной стороны, мне повезло, я живу в одном из величайших городов мира, рядом Лувр, Версаль, Собор Парижской Богоматери... С другой - я человек русской культуры, и, конечно, порой мне ее не хватает.
Налил. Выпили за великую русскую культуру.
Мама: - А с кем вы общаетесь в Париже?
Некрасов: - Я дружен с Пикассо, Ильей Эренбургом, Сартром. Также встречаюсь с Азнавуром, Морисом Шевалье и с другими молодыми талантливыми людьми.
Разлил и, уже без всякого тоста, влил в топку одним глотком.
Мама: - Виктор Платонович, а кто ваш любимый писатель?
Некрасов (к Довлатову): - Сережа, хорошо идет. Разливайте. И к маме: - Их несколько - Дидро, Жан Жак Руссо и Достоевский.
Опять без тоста заглотнул еще полстакана.
Мама: - Виктор Платонович, вам можно позавидовать. Вы живете в городе такой культуры, занимаетесь любимым делом, встречаетесь с интересными людьми...
Некрасов, никому не наливая, сам врезал очередные полстакана. Помолчал.
- Знаете, мамаша, Париж, Лувр, Достоевский - это все хуйня. Вот под Сталинградом, помню: сидим в окопе. Ни хуя не жравши, мороз - минус тридцать, жопа к земле на хуй примерзла, а немец из всех пушек как въебачит, и думаешь - все, пиздец! И скорей бы уж, думаешь, пиздец, на хуй такая жизнь всраласъ!
Людмила Штерн, в ужасе: - Виктор Платонович, здесь же мама!
- Да маму я вообще ебать хотел!
Мама радостно-удивленно посмотрела на Некрасова и нежно промолвила:
- Да-а...?

А вы тоже отметили, как причудливо, но в тоже время, точно на свои места, сложились пазлы из "оманских каникул", самолетов эфэсбе, "12 широких шагов капитуляции" и контекстов арахамии?
И что особенно примечательно, пока вся страна увлеченно тыкала в горшочки рассаду, нового и всех одновременно устраивающего, и конечно же молодого лидера нации, только один человек бдительно отслеживал всю запутанную ситуацию с многоходовочкой, а потом, зачем то отбросив все свои миллионерские дела, стремительно помчался в Мюнхен, спасать страну...
И вас, наверное тоже удивило, отсутствие в Мюнхене, других, не менее восстребованных гетьманов, системно торгующих своим ебалом с экранов разных шустеров и точно знающих как разрулить страну на краю пропасти, стоит только проголосовать за них, не так ли?
Или вы таки, настолько наивны, что ожидали увидеть в самолете летящем в Германию, всех бубенчиков, барыгашвилей, тимошенков, ярошей, кошулинских, савченко, билецких и тягныбоков...?

В средней группе детского сада к сентябрьскому утреннику меня готовил дедушка. Темой праздника были звери и птицы: как они встречают осень и готовятся к зиме. Стихотворений, насколько мне помнится, нам не раздавали, а если и раздали, дедушка отверг предложения воспитательниц и сказал, что читать мы будем своё.

Этим своим он выбрал выдающееся, без дураков, произведение Николая Олейникова "Таракан".

Мне сложно сказать, что им руководило. Сам дедушка никогда садик не посещал, так что мстить ему было не за что. Воспитательницы мои были чудесные добрые женщины. Не знаю. Возможно, он хотел внести ноту высокой трагедии в обыденное мельтешение белочек и скворцов.

Так что погожим осенним утром я вышла на середину зала, одернула платье, расшитое листьями из бархатной бумаги, обвела взглядом зрителей и проникновенно начала:

– Таракан сидит в стакане,
Ножку рыжую сосёт.
Он попался. Он в капкане.
И теперь он казни ждёт.

В "Театре" Моэма первые уроки актерского мастерства Джулии давала тётушка. У меня вместо тётушки был дед. Мы отработали всё: паузы, жесты, правильное дыхание.

– Таракан к стеклу прижался
И глядит, едва дыша.
Он бы смерти не боялся,
Если б знал, что есть душа.

Постепенно голос мой окреп и набрал силу. Я приближалась к самому грозному моменту:

– Он печальными глазами
На диван бросает взгляд,
Где с ножами, топорами
Вивисекторы сидят.

Дед меня не видел, но он мог бы мной гордиться. Я декламировала с глубоким чувством. И то, что на "вивисекторах" лица воспитательниц и мам начали меняться, объяснила для себя воздействием поэзии и своего таланта.

– Вот палач к нему подходит, – пылко воскликнула я. – И ощупав ему грудь, он под рёбрами находит то, что следует проткнуть!

Героя безжалостно убивают. Сто четыре инструмента рвут на части пациента! (тут голос у меня дрогнул). От увечий и от ран помирает таракан.

В этом месте накал драматизма достиг пика. Когда позже я читала в школе Лермонтова "На смерть поэта", оказалось, что весь полагающийся спектр эмоций, от гнева до горя, был мною пережит еще в пять лет.

– Всё в прошедшем, – обречённо вздохнула я, – боль, невзгоды. Нету больше ничего. И подпочвенные воды вытекают из него.

Тут я сделала долгую паузу. Лица взрослых озарились надеждой: видимо, они решили, что я закончила. Ха! А трагедия осиротевшего ребёнка?

– Там, в щели большого шкапа,
Всеми кинутый, один,
Сын лепечет: "Папа, папа!"
Бедный сын!

Выкрикнуть последние слова. Посмотреть вверх. Помолчать, переводя дыхание.
Зал потрясённо молчал вместе со мной.

Но и это был ещё не конец.

– И стоит над ним лохматый вивисектор удалой, – с мрачной ненавистью сказала я. – Безобразный, волосатый, со щипцами и пилой.

Кто-то из слабых духом детей зарыдал.

– Ты, подлец, носящий брюки! – выкрикнула я в лицо чьему-то папе. – Знай, что мертвый таракан – это мученик науки! А не просто таракан.

Папа издал странный горловой звук, который мне не удалось истолковать. Но это было и несущественно. Бурными волнами поэзии меня несло к финалу.

– Сторож грубою рукою
Из окна его швырнёт.
И во двор вниз головою
Наш голубчик упадёт.

Пауза. Пауза. Пауза. За окном ещё желтел каштан, бегала по крыше веранды какая-то пичужка, но всё было кончено.

– На затоптанной дорожке, – скорбно сказала я, – возле самого крыльца будет он задравши ножки ждать печального конца.

Бессильно уронить руки. Ссутулиться. Выглядеть человеком, утратившим смысл жизни. И отчетливо, сдерживая рыдания, выговорить последние четыре строки:

– Его косточки сухие
Будет дождик поливать,
Его глазки голубые
Будет курица клевать.

Тишина. Кто-то всхлипнул – возможно, я сама. С моего подола отвалился бархатный лист, упал, кружась, на пол, нарушив шелестом гнетущее безмолвие, и вот тогда, наконец, где-то глубоко в подвале бурно, отчаянно, в полный рост зааплодировали тараканы.

На самом деле, конечно, нет. И тараканов-то у нас не было, и лист с меня не отваливался. Мне очень осторожно похлопали, видимо, опасаясь вызвать вспышку биса, увели плачущих детей, похлопали по щекам потерявших сознание, дали воды обмякшей воспитательнице младшей группы и вручили мне какую-то смехотворно детскую книжку вроде рассказов Бианки.

– Почему? – гневно спросила вечером бабушка у деда. Гнев был вызван в том числе тем, что в своем возмущении она оказалась одинока. От моих родителей ждать понимания не приходилось: папа хохотал, а мама сказала, что она ненавидит утренники и я могла бы читать там даже "Майн Кампф", хуже бы не стало. – Почему ты выучил с ребёнком именно это стихотворение?

– Потому что "Жука-антисемита" в одно лицо декламировать неудобно, – с искренним сожалением сказал дедушка.
Лена Михалкова

Патрушев-хуятрушев...
Зебаранів цим не проймеш?
Їм оці зойки однофалічні. Бо, по-перше, вони гадки не мають, хто такий Патрушев. По-друге, можна вести перемовини хоч з чортом в ступі, аби закінчити війну, це вам скаже будь-який зебаран, що не в змозі провести конструктивні перемовини з сусідами, аби закінчити ремонт у під'їзді.
По-третє, до речі про під' їзд, їх взагалі не надто бембає ваша війна, бо їм поприносили святкові платіжки за комуналку і тепер вони видувають бульби з носу у посиленому режимі та співають арію білого ведмедя в спекотну погоду із опери "Щось пішло не так".
Що саме пішло не так рік тому їхніми власними зусиллями, вони збагнути не в змозі.Почекайте. Дайте їм на роздуми ще сто.
Мільйонів..
Років.

Знаете, как отличить умного, образованного и уверенного в себе человека? Есть подозрение, что только такие люди хотя бы время от времени произносят фразы типа:
"Простите, но я в этом не специалист, так что утверждать не берусь. У меня недостаточно информации, чтобы сформировать мнение."
И только у дураков всегда есть мнение по любому вопросу. У них его и спрашивать не надо, сами придут и выскажут.
Но все изложенное выше - только мое подозрение. Утверждать не берусь. Я в этом не специалист.

- Так что, красапета, тебя на когда записывать на перевязку в следующий раз?
- Да на когда угодно, только не на пятницу!
- Чего это?
- Та у вас же по пятницам обходы, комиссии, пятиминутки полуторачасовые, вы всех ненавидите.
- Ну ты что, причем здесь пятница? Мы всегда всех ненавидим!

Та самая Галина Третьякова, которая отметилась в парламенте тем что на заседании ВР обсуждала сэкс на новом матрасе. Заявила, что Украинцы слишком долго живут, поэтому есть два выхода, либо повышать пенсионный возраст до 72 лет, либо платить пенсии как есть. Хочется спросить у Главы комитета Верховной Рады по вопросам социальной политики. А варианты с развитием экономики, деофшоризации, борьбы с контрабандой, борьбы с уклонением от налогов, стимулированием малого бизнеса, вы совсем не рассматриваете ?

Мама диктует мне,что ей нужно купить в аптеке.
И в самом конце:
- И ещё возьми мне ну то, еврейское лекарство, что кардиолог прописала...
Я название их забыла.
- Еврейское ?! Их что ,производят в Израиле?
- Та не знаю я, где их производят. И причём тут Израиль?
- А при чем тут евреи?
- А при том! (роется в своих бумажках). О! я нашла их название! ТОРАСЕМИД! ("Тора"+"семит/д").
(Триумфально): И скажи мине теперь, что это не еврейское лекарство!

Когда не получилось торговлей тузиками, закрыть дырищу в бюджете, в голову начали приходить отчаянные мысли.
"Потрібно щось робити": Милованов виступив за легалізацію проституції
И шо примечательно, только намедни, целых 307 народных депутанов, поклялись живот положить за целомудрие и мораль народа....