Сонце випило літо. За три дні - знову осінь, посрібнений вересень.
Знову зорі низькі, зжовкле листя кружля, павутиння і дощ із небес.
Хтось зустріне кохання, хтось розвіює попіл від втрат і розлучень.
Осінь року іде. Ми, як завжди, чекаємо. Кожен - своє. І чудес...
Ему казалось, что здесь все как-то не так. Даже волны в Японии накатывают на берег по-другому – с тихим рокотом, переливаясь прозрачными и золотистыми песчинками, от чего волны были окрашены в желтовато-бирюзовый цвет. Остывший за день солнечный диск садился прямо в море далеко на горизонте. Эдди прищурил глаза, от чего весь мир перед глазами слился в одну сплошную водную гладь одинакового перламутрово-серого цвета. «Как в детстве, полное блаженство», - Эдди расслабленно выдохнул и вытянувшись во весь рост, разлегся на берегу, причем так, чтобы ноги были по колени в море. Теплые волны, несущие в себе через все море миллионы тонн воды, приближаясь к материку, выдохлись, и к берегу докатывались уже теплыми пенными барашками, которые так приятно щекотали ступни.
Маленький краб необычного оранжево-зеленого окраса задним ходом тянул из прибрежного песка небольшую креветку. Смешно пятясь, краб уперся в ногу Эдди. «Помеха справа», - Эдди улыбнулся и поднял ногу, пропуская краба, который все так же, задом, проследовал одному ему известным маршрутом по пустому берегу.
Из-за скалы появилась маленькая лодочка и пошла в сторону горизонта. Эдди встал, следя взглядом за лодкой. Здесь он второй день, на здешнем морском берегу, вообще, впервые. И ему было страшно интересно, что же будут делать в вечернем море жители этой странной страны. В лучах заката видно было, что в лодке сидят двое. Отплыв от берега на небольшое расстояние, лодка встала на якорь. Люди в лодке поднялись и Эдди смог рассмотреть, что это две женщины. Одна из них сняла с себя полностью всю одежду, оставшись только в одних трусах, застегнула вокруг талии ремень, который был привязан к веревке, взяла в руки большую круглую чашу и нырнула в воду. Вторая женщина осталась в лодке, держа в руке конец веревки.
Эдди показалось, что прошло уже много времени, а ныряльщицы все не было. Он аж начал волноваться. Но тут она показалась из воды, полежала немного на поверхности лицом вверх, отдала что-то в руки женщине в лодке и снова, как русалка, нырнула. Эдди начал считать её ныряния. 1…17….47….56….Насчитал 70. После последнего нырка обессиленная женщина еле забралась в лодку и суденышко направилось к берегу. Эдди пошел вдоль береговой линии параллельно лодке. Уж очень ему хотелось вблизи увидеть женщин-ама, о которых он был наслышан еще в Штатах, до того, как должен был приехать сюда в 3х-месячную командировку. Не спеша, не выпуская лодку из поля зрения, он дошел до маленькой бухточки, куда пришвартовалась лодка с ныряльщицей.
Вот так они и познакомились. Когда он впервые увидел её там, выходящую из той лодки, то не мог поверить, что такие девушки существуют. Маленькая, тонкая, скорее даже крохотная, ступила в воду загорелыми стройными ногами. Светлокожая и кареглазая, с короткой стрижкой и волосами цвета воронова крыла – не то чтобы Эдди никогда раньше не видел симпатичных японок, но эта девушка была какая-то особенная, необычная в своей утонченной красоте. Возможно, она показалась ему столь красивой на фоне старой дряхлой женщины, которая вышла из лодки вслед, неся в руках тяжелую железную чашу? Эдди зашел в воду: «Здравствуйте, я Эдди, давайте я вам помогу, вам же тяжело». Старуха, взглянув на Эдди, отшатнулась, прижимая к себе чашу. Она что-то крикнула молодой девушке, но та, обернувшись, тихо ей ответила и, улыбнувшись Эдди, сказала по-английски с мягким японским акцентом: « Я Шинджу. А это – моя мама, Акеми. Она не знает английского. Поэтому немного нервничает». И голос у нее был так же красив, как и она сама. Эдди вдруг почувствовал, что пропадает. За 26 лет жизни такое с ним было впервые. Этот голос, эти глаза, эта фигура в мокрой футболке. Неужели он встретил свою, самую прекрасную девушку в мире, на другом конце света?
Шинджу протянула Эдди холщевый мешочек. « Смотри! Ты же ради этого шел за нашей лодкой?» Она высыпала из мешочка ему на ладонь целую гору жемчужин – маленьких и очень маленьких, желтоватых и чуть побелее, неправильной формы. Несколько были размером побольше, белоснежные и шероховатые. А одна – самая большая, с розово-золотистым оттенком – Шинджу взяла её и положила на свою узенькую ладошку – была настоящей красавицей. « Она прекрасна, - заявила девушка. – Почти идеальной круглой формы. Такую не удавалось выловить даже моей маме в её лучшие годы ныряния». Шинджу как-то осторожно обняла мать. А та смотрела на дочь и молча кивала, смотря недовольным взглядом на Эдди. А что Энди? Энди смотрел, не отрываясь, за красивым изгибом её маленьких губ, слушал ее голос, любовался ее темными глазами и по-детски пухленькими щечками и не понимал, как его так угораздило влюбиться за несколько секунд.
********************************************************************************
- Бабушка рассказывала мне, что наш род – очень древний и происходит еще от группы родов Минамото. И все мужчины нашего рода были самураями Камакурского сёгуната. И даже женщины были самураями, - Шинджу с гордым видом посмотрела на Эдди. – И однажды женщины моего рода воспротивились военному исскуству и решили, что они будут ама – ловцами жемчуга. Это было много-много лет назад.
- 1000 лет назад? – засмеялся Эдди, целуя Шинджу в маленькую упругую грудь.
- Всего лишь 500, - улыбнулась она, ища в темноте губами его губы.
За месяц, который прошел со дня их знакомства, Эдди уже несколько раз слышал эту историю. Но каждый раз он испытывал такую же гордость за то, чем занимается и зарабатывает себе на жизнь его отважная Шин. Так он переиначил ее имя на более привычное для себя. Хотя имя Шинджу ему безумно нравилось. «Моя маленькая жемчужинка! – так он называл ее в порыве страсти во время тайных встреч темными ночами в рыбацком домике на берегу моря. Днем Шин, встречая его в городе, была строга и величава, только улыбка и веселые искорки в глазах говорили ему о том, как Шин была великолепна ночью – нежна и ненасытна в своих ласках, быстра и грациозна в движениях, с отзывчивым телом и нескромными поцелуями. Он был у неё первым мужчиной и премудростям любви она училась быстро, жадно и с наслаждением для себя и для него. « Ты тоже ловец жемчуга. Мой американский ловец жемчуга» - нежно поцеловав его в нос, Шинджу, быстро одевшись, бежала домой, чтобы мама ничего не заподозрила.
****************************************************************************
Акеми не спалось.
Ворочалась с боку на бок, прислушиваясь к каждому шороху за окном. Что то дочь
допоздна загулялась, мысли разные в голову лезут… Вспоминалось детство,
родители. Акэма была не простой ама. Женская часть её рода во все века занималась
жемчугом и были кормилицами в семье. Мужчины были гребцами на лодках, возили
сдавать «жемчужным королям» выловленный их
женами жемчуг. Но главными в семье всегда были женщины. Она сама начала ловить
жемчуг в 6 лет и у неё это получалось очень хорошо, потому что она чувствовала,
куда именно должна нырнуть, чтобы выловить раковину с красивой и большой жемчужиной. Очень
скоро Акеема стала самой умелой и опытной, а значит, и самой богатой ама. Свой дом, купленный за «жемчужные» деньги, счастливое
замужество, муж-помощник, маленькая Шинджу.
В 35 здоровье резко пошло на спад – тошнота, головокружение, судороги в руках и ногах. Она дряхлела не по дням, а по часам. И никто при первой встрече не мог поверить, что Акэме нет еще и 50-ти – постоянные ныряния на глубину убивали её методично и бесповоротно, как и всех ее прародительниц. Да и спрос на натуральный жемчуг как-то резко вытеснили плантации искусственного дешевого жемчуга и другие ама постепенно прекратили ловить жемчуг. Древний и тяжелый труд постепенно отмирал. А в 7 лет её маленькая Шинджу заявила, что она, несмотря ни на что, тоже будет ама. И очень хорошо умела ловить жемчуг, даже лучше, чем её мама. Но Акема всегда чувствовала, что Шинджу будет последней ама в их древнем роду. Сама не зная, почему она так чувствовала. Может потому, что натуральный жемчуг уже не настолько популярен у женщин? Или потому, что однажды увидела во сне, как бы со дна моря, оборванную веревку и размытые контуры мужского силуэта, что были видны сквозь мутную воду? Или безрассудная храбрость дочери в нырянии за жемчугом в самом опасном месте моря у западной скалы, где рос самый красивый и самый дорогой жемчуг? Его с радостью и за очень хорошие деньги покупали даже в императорский дом. А у дочери было очень большое везение….
Шинджу тихонько прошла мимо спальни матери. Услышав, как мама кашляет, поняла, что она не спит и ждет ее. « Ну что же, значит, так надо. Сейчас все ей и расскажу, - дочь приоткрыла дверь, зашла и присела у низкой кровати на пол.- Ма! Мне тебе надо кое-что сказать. Помнишь Эдди? Ну, того американца, который познакомился с нами, когда мы выловили «Розовую Королеву»? Так вот - мы с ним встречаемся и через два месяца он приглашает меня к себе познакомиться со своими родителями. Ну не плачь, мама, я все уже продумала. Мы отпразднуем через месяц твоё 50-тилетие, потом мы полетим в Америку. И вернемся снова к нам. Эдди согласен жить здесь и стать мои гребцом. Мама! Папа тоже был бы не против, будь он жив».
Акема плакала. Плакала одновременно и от неожиданного признания дочери, и от радости за ее счастье, и от тревоги за её будущее з иностранцем. « Мы же современные люди, ну и что, что живем в провинции?» - продолжала уговаривать её дочь. « Ладно, я разрешаю тебе лететь с ним. Но для начала хотя бы приведи его в наш дом», - женщина обняла дочь и прижала её к своей сухой груди.
Через три недели, вечером, после работы, Эдди впервые самостоятельно вышел в море с Шин в качестве гребца. Две недели Акема обучала его тем азам, которые должен был знать гребец на лодке ама – как завязать ремень на талии ныряльщицы, как поддергивать сигнальный канат, с которым ама ныряла на глубину за раковиной. Как равномерно быстро, но без резких движений, вытянуть ама на поверхность и следить за количеством её погружений и временем пребывание на глубине. Гребец – это ангел-хранитель ама и ему она должна верить его действиям безоговорочно. Потом еще неделю Акема наблюдала с берега, как Эдди и Шинджу работают в тандеме. А в воскресенье сказала: « Я вручаю тебе, Эдди, жизнь и судьбу моей дочери-ама. И желаю, чтобы вы вместе встретили вашу старость»
Эдди сидел в лодке и вглядывался в морскую глубину. Это было уже 27 погружение. « А сейчас, - Шин вытянулась в струнку, как на сцене, и держа в вытянутых руках тяжелую железную чашу для ускорения ныряния, громким голосом объявила - сейчас я ныряю за самой большой жемчужиной для мамы на день рождения!» И вошла «ножичком» в воду. Посмотрел на часы – уже прошло 3 минуты, а Шинджу все не выныривала. Эти 3 минуты были пределом для ее легких и Эдди начал тянуть за сигнальную веревку. Веревка легко выдернулась из толщи вод вместе с оборванным поясным ремнем. Ничего не понимая, Эдди свесился с лодки, пытаясь увидеть в почему-то ставшей красно-розовой воде выныривающую Шин. Но сумел рассмотреть только темный силуэт акулы….
*Шинджу*-жемчужина
*Акеми* – яркая красота
